Святилище пиктов

Конан принял решение. Отсюда через леса Конаджохары, через Черную реку до пиктской деревушки Гвавель он знал дорогу. Далее на запад, в глубь болот. Так далеко киммериец еще не забирался. Дурные слухи о болотах ходили по всему приграничью — злые места, населенные демонами.

Три дня крался Конан нехожеными лесными тропами, забираясь все дальше и дальше в глубь страны пиктов. Он поднимался с первыми лучами солнца и шел до заката, порой прихватывая часть ночи и ориентируясь только по звездам. Переправившись через Черную реку, он обогнул земли пиктов, принадлежавших клану Ворона и повернул на запад, туда, куда вели Троттена и Лотто, и где, как считал погибший следопыт, находилось логово таинственного белокожего колдуна. Конан чувствовал, что именно там он найдет корень зла, источник нависшей над западной Аквилонией опасности.

Впрочем, добро, зло — пусть над этим ломают голову мудрецы. Конан делал лишь то, что считал нужным, помня о службе, которую обязан нести. К тому же его гнало вперед любопытство.

Опасности? Ха! Кто более опасен — тигр или волки? Вопрос спорный.

Тем не менее путь Конана был действительно опасен. Лес кишел пиктами, как захудалый постоялый двор клопами.

В первый же день Конана обогнал отряд его старых знакомых — пиктов из клана Ворона. Киммериец двинулся следом за ними и чуть было не столкнулся с воинами другого отряда, шедшего с севера, в волосы которых были вплетены перья ястреба.

Дойдя до лесной дороги, по которой час назад прошли Вороны, клан Ястреба также повернул на запад. В течение дня перед Конаном поочередно сменились Филины, Гадюки, Рыси, даже Волки — самое могучее племя, жившее далеко к северу от этих мест. Все говорило о том, что лесная дорога, вернее, просто широкая тропа, на которую посчастливилось выйти Конану, вела именно туда, куда он и стремился попасть.

В конце концов киммерийцу надоело тащиться следом за пиктским войском, и, отойдя от торной дороги примерно на лигу, он пошел быстрее.

На третий день начались болота.

Конан не любил болот. Даже больше — он их терпеть не мог. Если раньше он бежал волчьей рысью, то сейчас тащился словно улитка, а противное чавканье, с которым Конан выдирал сапоги из вонючей жижи, разносилось по всей округе. Гудение полчищ изголодавшихся москитов не смолкая звенело в ушах.

— Пикты, наверное, все разом оглохли, — бурчал киммериец себе под нос, — раз не слышат, как я шлепаю по этой каше.

На закате третьего дня Конан набрел на островок, где и решил заночевать. Мокрый до нитки, измазанный грязью киммериец растянулся во весь рост на мягком мху, положив рядом с собой обнаженный меч. Глубоко вздохнув, закрыл глаза.

…И тут же открыл их. Где-то совсем рядом — ему показалось, что прямо над ухом, — раздался пронзительный вой, от которого любой человек вскочил бы и побежал во все лопатки — неважно куда, лишь бы подальше.

Киммериец давно избавился от такой глупой привычки. Он продолжал лежать, только крепче сжал рукоять меча.

Конан узнал этот леденящий душу крик.

Многие жители пограничья слышали подобные вопли по ночам, особенно при сильном южном ветре. Они доносились с болот, окружающих Конаджохару. Ну, а здесь, в сердце Пиктской пущи, почему бы болотному демону не выйти на прогулку?

Высокая худая фигура вынырнула из вечернего тумана. Высоко, будто цапля, поднимая ноги, она шла прямо на островок.

Киммериец стиснул зубы. У него был шанс остаться незамеченным — демоны плохо различали неподвижные предметы. Но если тварь попросту наступит на него? Островок настолько мал, что это вполне вероятно. Конан знал, с какой дьявольской быстротой могут двигаться эти бестии, а если демон завопит, то на призыв тут же сбегутся его приятели: весьма проворные ребята с хорошо заточенными коготками почти в фут длиной. Эти коготки очень ловко могут отхватывать головы, киммериец такое видел неоднократно. Выход один — бить так, чтобы демон не успел даже пикнуть.

Киммериец лежал не шевелясь. Тварь почему-то замешкалась.

«Учуял?»

Демон сделал пару шагов и снова застыл в пяти ярдах от Конана, принюхиваясь и поводя своей безобразной головой со светящимися глазами вправо-влево.

Медлить было нельзя.

В одно мгновение тело Конана взметнулось вверх и вперед. Миг — и киммериец стоит на согнутых ногах в двух ярдах от чудища. Тварь резко обернулась, огромные горящие глаза остановились на нежданном враге. Меч варвара коротко свистнул, послышался чавкающий звук…

Конан расслабил напряженные мышцы и перевел дух. Его клинок был точен: косой, снизу вверх удар аккуратно отделил левую лапу и плечо вместе с головой от туловища. Бесформенный ужасный обрубок еще стоял несколько мгновений, содрогаясь от фонтанирующей крови, и наконец упал на землю.

Конан перевел дыхание.

Вдалеке слышались завывания демонов. Тварь, разрубленная пополам, издохла мгновенно, не успев воззвать к сородичам.

Могучий вековой лес жил ночной жизнью: рыкнул вышедший на охоту ягуар, где-то затрубил мастодонт, далеко-далеко взывала к звездам заунывная песня волков. Древней чаще не было дела ни до Конана, ни вообще до всего людского рода.

Конан вытер клинок о траву и снова прилег на моховую перину. Проспав до рассвета, он утром чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, как будто спал на роскошной постели.

Киммериец продолжил свой путь. О схватке с демоном он и не вспоминал — велика важность… Так, незначительный эпизод, один из многих.

Солнце не успело пройти и половины пути до полудня, когда Конан вдруг понял — что-то вокруг изменилось. Подсознательно он ощущал это и раньше, а тут будто пелена с глаз спала: варвар застыл, до колен увязнув в илистой грязи.

Место, где он сейчас находился, ничем примечательным не выделялось. Все то же лесное болото, поросшее чахлыми лиственницами, соснами и березами, кочкарник, изумрудно-зеленые лужайки, скрывающие бездонные окна, мох, вереск — все как вчера. И все-таки…

Конан поднял голову, медленно огляделся. Обостренное чутье на опасность подсказывало — нет, громко кричало, — что он прямиком лезет в змеиное гнездо. Ему припомнились слова Троттена о необъяснимом ужасе, который тот испытал в этих местах. Сейчас он понимал, о чем говорил следопыт.

«Кажется, я у цели».

Некоторое время Конан раздумывал. Приняв решение, он повернул налево, туда, где по его расчетам находилась дорога. Он действительно вскоре вышел на нее. Сотни, если не тысячи ног, обутых в сапоги, превратили тропу в грязное месиво, двигаться по которому было еще труднее, чем по болоту.

Но теперь Конан не спешил.

Киммерийцу казалось, что сам воздух здесь пропитан злобой… Даже не злобой, а чем-то настолько чуждым людям — и не только им, а самому миру: этим деревьям, кустам, болоту, небу и солнцу! Всему, даже пиктам!

Конану никак не удавалось отделаться от мысли, что с каждым шагом он удаляется дальше и дальше от земли, на которой родился и жил почти сорок лет, что он уходит куда-то в невообразимое нечто.

Или ничто?

«В гости к Крому, что ли?»

Скорее уж, в преисподнюю, потому что это загадочное нечто определенно было враждебным — именно в силу своей чужеродности.

Пытаясь разобраться в своих чувствах, Конан окончательно запутался, наконец он плюнул на все мудрствования, крепче сжал меч и пошел дальше, понимая одно: там, впереди, — враг, а какой — неважно.

Местность мало-помалу повышалась. Лиственницы и ели сменились кленами и дубами. Идти стало легче, но Конан замедлил шаг.

«Теперь уже скоро. Немного осталось».

Перед киммерийцем открылся невысокий пригорок, к вершине которого он направился в надежде осмотреться и наметить дальнейший путь. И хотя находился холмик всего-то в нескольких шагах, дорога к нему заняла уйму времени.

Солнце успело высоко подняться над лесом, прежде чем он достиг вершины.

Пришлось удвоить осторожность — вся земля вокруг была испещрена многочисленными следами пиктов, но еще раньше Конан почувствовал сладковатый запах дымка, который принес с собой западный ветер. Небольшие отряды воинов так и сновали взад-вперед, торопясь по своим непонятным делам.