Истории таверны «Распутный единорог»

Не исключено, что кто-нибудь уже заглянул за угол и увидел Бенну. Возможно, они уже готовились к последнему стремительному броску.

Маша отчетливо представила себе ножи в их руках. Попытайся она вмешаться и потерпи неудачу, ей конец, а мать и дочери остались бы без кормилицы. Им пришлось бы побираться. От Эвроена помощи никакой. Халду и Кхем, которым три и пять лет отроду, вырастут малолетними проститутками, если раньше не умрут от голода. Такая судьба неминуема.

Пока она стояла в нерешительности, сознавая, что для принятия решения у нее в лучшем случае есть несколько секунд, облака снова затянули луну. Это изменило ситуацию. Она бросилась через улицу к Бенне. Он продолжал валяться в уличной грязи, и его голова едва не касалась вонючих собачьих испражнений. Она вложила в ножны кинжал, опустилась на колени и перевернула Бенну. Он тяжело вздохнул, в ужасе почувствовав прикосновение ее рук.

— Не волнуйся, — сказала она. — Послушай меня. Ты сможешь подняться с моей помощью? Я уведу тебя отсюда!

Ее лоб покрылся испариной, когда она глянула в дальний угол. Никого не было видно, но если преследователи были в темной одежде, на таком расстоянии было невозможно различить их. Бенна застонал и промолвил: «Я умираю, Маша».

Маша заскрежетала зубами. Она надеялась, что он не узнает ее голоса, во всяком случае до того, как она отведет его в безопасное место. А теперь получалось так, что если преследователи обнаружат его живым и узнают от него ее имя, они непременно начнут охоту за ней. Они будут думать, что драгоценный камень или то, за чем они охотятся, находится в ее руках.

— Давай же. Поднимайся, — взмолилась она и сделала усилие, чтобы помочь ему.

Маша была небольшого роста, примерно пяти футов и весила восемьдесят два фунта. Но обладала мускулатурой кошки, а страх придавал ей дополнительные силы. Ей удалось поднять Бенну на ноги. Покачиваясь под тяжестью его тела, она помогла ему добраться до открытой двери углового дома.

От Бенны исходил странных запах, напоминающий зловоние тухлого мяса, но совсем не похожий на знакомые запахи. Он смешался с запахом мочи и пота, что исходили от тела и одежды юноши.

— Не надо, — пробормотал Бенна распухшими губами. — Я умираю. Ужасно больно, Маша.

— Пошевеливайся, — строго сказала она. — Мы почти добрались до места.

Бенна поднял голову. Его глаза совсем заплыли. Маша никогда не видела такой отечности. Чернота и опухоль выглядели так, словно они принадлежат мертвецу, пролежавшему пяток дней в летнюю жару.

— Нет! — вскрикнул он. — Только не в дом старого Лабу!

3

В других обстоятельствах Маша рассмеялась бы. Перед ней был покидавший этот мир человек или во всяком случае считавший, что умирает. И он действительно скоро погибнет, если преследователи схватят его (а заодно и меня, подумала она). Тем не менее из-за духа он боялся укрыться в единственно доступном месте.

— Ты так ужасно выглядишь, что напугаешь своим видом самого Лабу-Кулачище, — сказала она. — Шагай, иначе я сейчас же брошу тебя!

Маша втащила его в дверной проем, несмотря на то, что в нижней части входа все еще сохранялись доски. Верхние планки упали внутрь дома. Лишь страх людей перед этим домом объяснял то, что никто не утащил доски, весьма дорогостоящие в этом пустынном городе. Как только они пробрались внутрь. Маша услышала жалобный мужской голос. Человек был совсем рядом, но, видимо, только что подошел. Иначе он услышал бы ее и Бенну. Маша думала, что охвативший ее ужас достиг предела, но это было далеко не так. Говоривший был рагги! Хоть она и не понимала языка — никто в Санктуарии не понимал его — несколько раз ей доводилось слышать рагги. Почти ежемесячно пять-шесть рагги-бедуинов в мантиях с капюшонами и широких платьях появлялись на базаре и сельском рынке. Они объяснялись только на своем языке, а чтобы получить желаемое, использовали жесты и множество разных монет. Потом они удалялись на своих лошадях, погрузив на мулов провиант, вино вуксибу (очень дорогое солодовое виски, ввозимое из далекой северной страны), различные товары: одежду, кувшины, жаровни, веревки, верблюжьи и лошадиные шкуры. Верблюды тащили на себе огромные корзины, набитые кормами для кур, уток, верблюдов, лошадей и барашков. Приобретали они и металлический инструмент: лопаты, кирки, коловороты, молотки, клинья.

Рагги были рослые, и хотя цвет их кожи был очень темным, у большинства были голубые или зеленые глаза. Взгляд был холодным, суровым и пронзительным. Мало кто отваживался смотреть им прямо в глаза. Поговаривали, что у них дар — или проклятье — дурного глаза.

В эту темную ночь одного подобного взгляда было достаточно, чтобы Машу охватил ужас. Но дело усугублялось тем (и это вообще парализовало Машу), что они были слугами Пурпурного Мага!

Маша сразу сообразила, что произошло. У Венцы хватило мужества — и полнейшей глупости — пробраться в подземный лабиринт мага на речном острове Шугти и украсть драгоценный камень. Удивляло, что он нашел в себе мужество; поражало, что сумел незаметно пробраться в пещеры; абсолютно не верилось, что он проник в хранилище сокровищ, и казалось фантастикой, что ему удалось выбраться оттуда. Какие таинственные истории он мог бы рассказать, останься в живых! Маша и подумать не могла о пережитых им приключениях.

«Мофандс!» — подумала она. На воровском жаргоне Санктуария это означало «умопомрачительно».

В этот момент она поддерживала Бенну, и это было все, чем она могла помочь ему удержаться на ногах. Кое-как она довела его через соседнюю комнату до двери в чулан. Если бы сюда зашли рагги, они бы непременно заглянули туда, но тащить его дальше она была не в силах.

В теплом помещении зловоние дурманило еще сильнее, несмотря на то, что дверь была почти полностью открыта. Она посадила Бенну. Он забормотал:

— Пауки… пауки.

Она наклонилась к его уху:

— Не говори громко, Бенна. Рагги рядом. Бенна, что ты сказал о пауках?

— Кусают… кусают… — пробормотал он. — Больно… изумруд… богатство!..

— Как ты раздобыл его? — спросила она.

Она приложила руку к его рту, чтобы зажать его, если вдруг он начнет говорить громко.

— Что?.. Верблюжий глаз…

Он вытянул ноги и постукивал каблуками по порогу двери чулана. Маша зажала ему рот рукой. Она опасалась, как бы он не закричал в предсмертной агонии, если это была агония, а похоже, так оно и было. Юноша тяжело вздохнул и обмяк. Маша отвела руку. Из раскрытого рта Бенны вырвался глубокий вздох.

Она оглядела чулан. На улице было темно, но все же светлее, чем в доме. Она без труда сможет увидеть человека в дверном проеме. Шум каблуков мог привлечь внимание преследователей. Маша никого не видела, хотя нельзя было исключить, что кто-то уже пробрался в дом и притаился у стены, прислушиваясь к шуму.

Она пощупала пульс Бенны. Он скончался или был настолько близок к тому, что это уже не имело значения. Она встала и медленно вытащила кинжал из ножен. Потом вышла из чулана, припадая к земле, будучи уверенной, что в этой тихой комнате слышно биение ее сердца. На улице так внезапно и неожиданно раздался свист, что она тихо вскрикнула. В комнате послышались шаги, там кто-то был! В тусклом прямоугольнике двери промелькнул чей-то силуэт. Но он выходил из дома, а не входил в него. Рагги услышал свист гарнизонных солдат — полгорода слышало его — и поспешил прочь вместе со своими товарищами.

Она вернулась, склонилась над Бенной и пошарила под его мундиром и в набедренной повязке. Она ничего не нашла, кроме медленно остывающего бугристого тела. Через мгновенье она вышла на улицу. В квартале от нее был виден приближавшийся свет факелов. Несших факелы людей еще нельзя было различить. В шуме криков и свиста она побежала, надеясь избежать встречи с медлительными рагги или солдатами.

Позднее она узнала, что была вне опасности, потому что солдаты искали заключенного, сбежавшего из темницы. Его звали Бэднисс, но это совсем другая история.