Простых ремесел мастера (СИ)

- Сам, - нехотя ответил кузнец. – Сам выковал.

- Да ты в уме повредился! – Пэлто откинулся назад так, что ударился о стену. Почесал затылок. – Меч выковать – это ж умение нужно. Учиться надо. А ты-то… Серпы, косы, цепы. Ну, коня там перековать. Плуг починить. Но меч… Сказал бы ты правду, Фард – откуда у тебя меч. Украл?

Фард набычился еще сильнее. Видно было, хотел сказать, да не решался.

- Покажи меч, кузнец, - негромко попросила Гут.

- Да что ты-то, баба убогая, понимаешь в мечах… - начал было Пэлто и осекся. Фард протянул руку и подтянул к себе меч. И быстро вытянул за рукоять из ножен.

- Да быть такого не может… - выдохнул мельник.

И был он совершенно прав. Нельзя поверить, что этот клинок рожден в деревенской кузне, в которой подковывали коней и выправляли погнутые лемехи и серпы. Это был НАСТОЯЩИЙ меч. С рукоятью затейливой вязи. С широкой гардой. С тонким рисунком долов на клинке. И сам солнечный свет с пляшущими в нем пылинками, казалось, разрезался на осколки, касаясь острого края лезвия.

Гут, словно завороженная, протянула руку. И в самой близости от клинка руку отдернула.

- Он снился тебе? Да? Ты видел его во сне?! Отвечай!

Пэлто переводил ничего не понимающий взгляд с лица кузнеца на перепачканное землею лицо хромоножки Гут. В каждой деревне бывают такие – убогие, калечные. Над ними смеются – но не сильно, люди же, не звери. Дети дразнят – но детям надо кого-то дразнить. И каждый думает: «Хорошо, что я-то не таков. Со мной-то все в порядке. Руки-ноги на месте, здоров, не увечен». В их деревне такой была хромоножка Гут. Подобранная где-то деревенской травницей, матушкой Кыс, с одной ногой короче другой, с небольшим горбом, и глаз один смотрит на длинный кривой нос, а другой всегда в сторону. Здоровенная, как мужик, сильная, с волосами цвета морковки. Впрочем, особо обижать ее - нет, не обижали. Нету дураков ссориться с матушкой Кыс. Но подсмеивались – больше за спиной, конечно. А теперь эта убогая разговаривала с уважаемым человеком, с кузнецом Фардом, да как разговаривала! Ответ с него требовала.

- Да, - понурил голову Фард. – Снился. Во сне пришел.

Первый раз меч ему приснился еще осенью. Фард тогда вечером к реке пошел. И услышал смех – серебряный, колокольчиком. То смеялись ундины. И в ту ночь он в первый раз увидел во сне клинок. А уж потом он стал приходить к нему почти каждую ночь во сне. И даже при свете дня Фард мог, закрыв глаза, представить его. Рисунок долов. Форму гарды. Вязь на рукоятке.

А потом он стал видеть во сне, как кует меч. До самых мелочей, то тонкостей кузнечных. И после того, как солнце повернуло на лето, Фард принялся за работу. И сам теперь не верил, что сделал это. Да как иначе по-другому объяснить то, что клинок теперь лежит перед ним. Сам, собственными руками и сотворил это чудо.

Гут вздохнула. Теперь уже ладони обтерла передником. Руку протянула к лезвию, дыхание задержала, но все-таки решилась - коснулась края. И отдернула тут же, да поздно – палец ее заалел, и красная капля осталась на клинке. Но недолго. Миг – и нет капли крови на мече, словно растворилась в темно-сером металле.

Пэлто смотрел на это, раскрыв рот. Да и Фард только что не охнул. А Гут прижала ладони к лицу и забубнила что-то в них. А потом отняла руки и прямо в глаза ему взглянула.

- Ты дал клинку свою кровь?

Не стал Фард ей отвечать. Да и не нужен был ей ответ, она знала его и так. Это он по глазам ее понял. Зеленые, как подернутая морозцем трава, глаза убогой сироты, подобранной матушкой Кыс, хромой, кривой и горбатой девки смотрели на него сейчас прямо. Не кося. И в этих глазах плескалась ярость.

- Что же ты натворил, кузнец Фард…

Третий отрезок пути. Под покровом ночи творятся странные дела, после которых герои не узнают друг друга.

- Что же ты натворил, кузнец Фард…

И снова не стал отвечать Фард. Потому что сказать было нечего. Да и Гут притихла, глаза прикрыла и словно задремала. Пэлто по-прежнему ошалело переводил взгляд с кузнеца на травницу.

- Фард, ты это… делать-то что будешь?

Ну ясен день, что делать что-то надо. Кашу заварил Фард – после рассказа Гут он понял это точно. Гибель всей деревни в огне – на его совести. И будь проклят тот день, когда он увидел во сне этот меч! Но теперь дело чести – узнать, почему. Ответы ему нужны. Умрет, но узнает.

- Пойду в Долину Железного моста.

Пэлто кивнул. О Долине и о чуде чудном – железном мосте через протекавшую там реку, знали даже в их глухом Лесном уделе. Как и о мастерах, сотворивших то чудо. О хозяевах Долины Железного моста. Господа предгорные гномы.

- И то верно. Кто уж про такое, - мельник опасливо кивнул в сторону лежащего на столе меча, - знает. Если не они. Правильно ты придумал туда идти. А я с тобой пойду.

Да отчего бы и не вдвоем пойти? Вдвоем веселее. Пэлто – мужик здоровый, даром, что кажется увальнем. Но мешки-ка с мукой и зерном поди, потягай каждый день. Да и видел его Фард в кулачном бою на осенней ярмарке в Кнате. Кулаки у мельника – будь здоров, и как с ними управляться, Пэлто знает. Хороший попутчик, надежный. Да и в дорогу собираться – только из мельниковых запасов. Сам Фард теперь погорелец. И не один, а со всей деревней.

- Добро, - кивнул. – Пойдем.

- Я с вами, - голос Гут снова раздался нежданно.

- Нам тебя дожидаться недосуг будет! – Пэлто шустро объединил себя и кузнеца в одно «мы», в котором хромоногой девке места не было. – Не поспеешь ты за нами, а нам тебя ждать никакого интереса нет.

- Сам смотри не отстань! – сверкнула вдруг переставшими косить глазами травница. – А обо мне не беспокойся, молодой Пэлто, я сдюжу.

- Да на черта нам баба в дороге!

- Не бросать же ее тут одну, - негромко обронил Фард. – Никого же не осталось. Хоть да Кната доведем, а там…

- Ладно, - кивнул слегка пристыженный мельник. – И то верно. Ну, тогда надо в дорогу собираться. Чего на месте-то сидеть, раз решили.

- На месте нельзя сидеть, - Гут поднялась с лавки. – Торопиться надо. Хлеба надо напечь в дорогу. Из мешков котомки сделать. И еще…

- Ты у меня на мельнице не больно-то командуй!

Не зря собирался Пэлто свататься к Круглой Бисси. Засиделся мельник один у себя на мельнице, один да без хозяйки. И теперь, словно ждал этого, спорил и ругался с хромножкой по каждому пустяку. А ведь когда Гут появилась в деревне, люди поначалу думали, что она глухонемая – молчала да мычала. Только потом говорить стала. А теперь вот оказалось, что остра хромоножка Гут на язык, ох как остра.

Фард не вытерпел долго и сбежал от них на берег реки. И без него соберутся. А он сел у самой кромки воды, ножны положил рядом, локтями в колени уперся.

По воде пошла мелкая рябь, а потом и вовсе накатила на берег небольшая волна, лизнула меч, его сапоги. И тут же стихло все. Попрощались. Фард прижал руку к сердцу. Нечисть, говорят. И боятся их. А если бы не они – что бы с ним сейчас было? Да уж ничего хорошего. И не думал, не гадал Фард, что доведется ему еще раз увидеть малышку Смайни, дочку старосты, утонувшую тому года три назад. Это было последнее, что он видел сегодня, перед тем, как вода залила ему глаза.

_________

Ругань делу не помеха – а иногда даже и подспорье. Пэлто и Гут собрались быстро и по-деловому. Гут в окрестностях мельницы насобирала каких-то травок – в тесто, чтобы хлеб не черствел и не плесневел дольше. Правда, травы удалось подсыпать, когда мельник отвернулся. А уж как он ругался, когда увидел… Утих, только когда Гут похвалила замешанное им тесто – что, дескать, такое тесто даже у Пине, лучшей стряпухи в деревне, не всегда получается. Да и хлеб потом вышел знатный – взошел, румян, ароматен. Пэлто тоже похвалил Гут – и за травы, и за пошитые из мешков котомки. По всему так выходило, что к вечеру, когда все было собрано в дорогу, ругаться они устали.

_________

Идти решили в ночь. Как-то даже спору по этому поводу не было. Как и по поводу того, что пойдут они по Зеленому тракту, другой ведь дороги нет. Но с краю. Чтобы если что – можно было в лес. Слабое укрытие, но уж какое есть.