Келльская пророчица

– Снежно?

Закет кивнул.

– Местные жители никогда не измеряют толщину снежного покрова в дюймах – здесь это делается только в футах.

– Неужели в этих краях кто-нибудь живет? Я никого не вижу.

– Да лишь добытчики пушнины, золотоискатели и прочие авантюристы. – Закет слабо улыбнулся. – Впрочем, думаю, это лишь повод. Есть люди, предпочитающие одиночество.

– Здесь для этого самое подходящее место.

Император Маллореи заметно переменился с тех пор, как они покинули территорию генерала Атески на берегах реки Маган. Он приосанился, а в глазах появился живой блеск. Подобно Гариону и остальным, он ехал настороже, пристально всматриваясь и чутко вслушиваясь в происходящее вокруг. Но перемены в нем отнюдь не были исключительно внешними. Закет всегда был человеком мечтательным, даже меланхоличным, порой страдал приступами черной депрессии, но в то же время обладал холодным честолюбием. Гариону часто приходило на ум, что типично маллорейское честолюбие и неутолимая жажда власти, характерные для императора, не столько качества природные, сколько средства постоянной проверки самого себя на прочность, и, возможно, происходят от глубоко скрытой потребности в самоуничтожении. Прежде и впрямь казалось, что Закет устремляется сам и бросает все военные силы империи в неравный бой, втайне лелея надежду, что встретит противника, который одолеет его, тем самым освободив от бремени жизни, которое ему столь тяжко нести.

Но теперь и это было уже не так. Встреча Закета с Цирадис на берегах Магана навсегда преобразила императора. Мир, казавшийся ему прежде серым и скучным, похоже, засиял для него новыми красками. Порой Гариону казалось, что лицо друга озаряется светом надежды, что прежде было вовсе нехарактерным для Закета.

За крутым поворотом тропы Гарион увидел волчицу – ту самую, которую нашел он раненной в мертвом лесу, в Даршиве. Она спокойно сидела, поджидая их. Поведение зверя все сильнее озадачивало Гариона. Теперь, когда лапа у волчицы зажила, она рыскала по лесам в поисках своей стаи, но всегда возвращалась, ничуть не опечаленная тем, что ей не удалось разыскать своих. Казалось, волчица преисполнена решимости не покидать путешественников и стать полноправным членом их и без того необычного отряда. Покуда они странствовали по диким местам, причуда волчицы не вызывала особых проблем. Но ведь не могли же они вечно оставаться в лесах и пустынных горах, а появление дикой и, возможно, агрессивной волчицы на оживленных городских улицах, по меньшей мере, привлекло бы к ним нежелательное внимание.

– Как твои дела, сестренка? – вежливо спросил у нее Гарион на языке волков.

– Хорошо, – ответила она.

– Ты нашла следы сородичей?

– В здешнем краю много волков, но мне они не родня. Волчица еще немного побудет с вами. А где мой волчонок?

Гарион оглянулся через плечо на маленький двухколесный фургончик.

– Он с моей волчицей в этой штуке с круглыми лапами.

Волчица вздохнула.

– Если он слишком долго просидит там, то не сможет потом ни бегать, ни охотиться, – неодобрительно сказала она. – А если твоя волчица станет и дальше его перекармливать, то у малыша растянется желудок и он не переживет бескормицы.

– Волк поговорит с нею об этом.

– Но послушается ли она?

– Возможно, и нет, но волк все равно поговорит с нею. Она слишком любит твоего волчонка, и ей приятно держать его рядом с собою.

– Скоро волку надо будет начать учить его охотиться.

– Да, волк знает об этом. Волк все объяснит своей волчице.

– Сестренка благодарит тебя. – Волчица помолчала, настороженно озираясь. – Будьте осторожны, – предупредила она. – Здесь живет какое-то существо. Волчица несколько раз почуяла его запах и, хотя ни разу не видела его, знает, что существо это очень велико.

– А каких оно размеров?

– Больше, чем животное, на спине которого ты сидишь.

Волчица оценивающе поглядела на Кретьена. Огромный серый жеребец уже попривык к зверю, отметил Гарион, однако он был бы благодарен волчице, если бы она не подходила к коню так близко.

– Волк передаст твои слова вожаку нашей стаи, – пообещал Гарион.

По неизвестной причине волчица явно избегала Бельгарата. Гарион предполагал, что такое поведение диктует ей таинственный волчий этикет, правил которого сам он не знал.

– А теперь сестренка продолжит свои поиски, – сказала волчица, вставая. – Возможно, мой брат встретится с неизвестным зверем, и тогда мы узнаем, кто это. – Она помолчала. – Но если судить по запаху, он очень опасен. Он ест все подряд – даже тех животных, которых мы опасаемся.

И волчица побежала в чащу, двигаясь легко и бесшумно.

– Знаешь, даже жуть берет, – сказал Закет. – Я и прежде слышал, как люди разговаривают с животными, но не на их языке, как ты.

– Это фамильная способность, – улыбнулся Гарион. – Поначалу я тоже в это не верил. К Польгаре все время прилетают поболтать разные птички – обычно они судачат о яйцах. Птицы больше всего на свете любят поболтать о яйцах. Иногда их глупость просто потрясает. Волки – существа куда более достойные. – Он помолчал и прибавил: – Знаешь, вовсе не обязательно передавать Польгаре эти мои слова...

– Неужто это трусость, Гарион? – рассмеялся Закет.

– Нет, благоразумие, – поправил его Гарион. – А теперь я должен поговорить с Бельгаратом. Гляди вокруг во все глаза. Волчица сказала, что где-то неподалеку обитает некий зверь. Говорит, он больше лошади и очень опасен. Она даже вскользь намекнула, будто бы этот зверь – людоед.

– А как он выглядит?

– Она его не видела, только учуяла, а еще набрела на его следы.

– Я буду внимателен.

– Неплохая мысль. – И Гарион, поворотив коня, поскакал к Бельгарату и Польгаре, увлеченным беседой.

– Дарнику нужна башня где-нибудь в Вейле, – говорил дочери Бельгарат.

– Не пойму, зачем ему она? – отвечала Польгара.

– У каждого апостола Алдура есть своя башня, Пол. Таков обычай.

– Да, старые обычаи живучи – они сохраняются, даже если давно утратили смысл.

– Ему придется много учиться, Пол. Ну посуди сама, как сможет он заниматься, если ты будешь постоянно путаться у него под ногами?

Польгара ответила отцу долгим ледяным взором.

– Ну, может, я неловко выразился...

– Поступай как знаешь, отец. Я подожду его сколько потребуется.

– Дедушка, – Гарион натянул поводья, – я только что говорил с волчицей, и она сказала мне, что в здешнем лесу обитает какое-то очень крупное животное.

– Может, медведь?

– Не думаю. Волчица несколько раз почуяла его запах, но ведь запах медведя она наверняка узнала бы, правда?

– Полагаю, ты прав.

– Она не говорила напрямик, но из ее слов я заключил, что зверь этот не слишком-то разборчив в еде. – Гарион помолчал. – Либо это плод моего воображения, либо она – необычная волчица...

– Не говорила напрямик? Что ты имеешь в виду?

– Вроде бы говорит все как есть, но остается ощущение, будто многого недоговаривает.

– Она умна – вот и все. Это качество нечасто, встретишь у самок, но тем не менее такое случается.

– Какой забавный поворот принял ваш разговор! – едко заметила Польгара.

– Ах, ты еще здесь, Пол? – ласково спросил Бельгарат. – А я думал, ты давным-давно занялась делами...

Ответом ему был ледяной взор, но Бельгарата это нимало не смутило.

– Поезжай и предупреди остальных, – сказал он Гариону. – Такая волчица и словом не удостоила бы обычного зверя. Как бы там ни было, но это таинственное существо безусловно необычно, а значит, опасно. Вели Сенедре держаться поближе к остальным. Одна в своем возке она чересчур уязвима. – Он минутку поразмыслил. – Не говори ничего такого, что могло бы ее встревожить, – просто пусть Лизелль едет вместе с нею в возке.

– Лизелль?

– Блондинка. Девушка с ямочками на щеках.

– Я прекрасно знаю, кто она такая, дедушка. Но, может быть, пусть лучше с Сенедрой поедет Дарник... или Тоф?

– Нет. Если кто-нибудь из них появится в возке, Сенедра тотчас же заподозрит неладное и испугается. А зверь, который охотится неподалеку, почует запах страха. Не следует подвергать ее такой опасности. Лизелль прекрасно натренирована, и под одеждой у нее наверняка припрятано по меньшей мере три кинжала. – Он тихонько хмыкнул и прибавил: – Полагаю, Шелк может точно сказать тебе, где именно...