Нелегал

Миха дернулся к парадной, о которой он точно знал, что она проходная, но теперь везде понаставили кодовых замков. Будь то хотя бы кнопочки — Миха с легкостью бы определил, на какие нажимать; но кнопочек не было.

Нужно было звонить к кому-нибудь в квартиру.

Миха лихорадочно набрал первый попавшийся номер. Сонный голос отозвался:

— Чего?

— Откройте! — утробно вскрикнул Миха.

— Чего? — чуть бодрее осведомился голос.

— Откройте!

— Чего? — в голосе нарастали сердитые нотки.

— Предвыборная кампания! Партия «Единая Росс…»

— Расстрелять бы вас всех к чертовой матери! — рявкнул голос. — Сволочи!

Миха пригнулся и потащился вдоль стены. Он уже не понимал, гонятся за ним или нет, просто волок свое бренное тело все вперед и вперед. Можно будет свернуть за угол, например. Там еще одна проходная парадная есть. Если ее тоже не закрыли…

Угол приближался томительно медленно. Миха бежал, как во сне, когда, бывало, тщишься взлететь над асфальтом, но не получается.

Наконец угол как-то сразу оказался перед михиным носом, и он метнулся туда.

И тотчас угодил в чужие объятия.

— А! — визгнул Миха, приседая и теряя последние силы. — Нет! Я… А!

Тот, чужой, стиснул его руками и резко тряхнул.

— Что, паскудыш? — осведомился хриплый голос. — Э? Драпаешь? Драп — материя на пальто!

— Нет, — пробормотал Миха.

— Нет? — Чужак тряс его, хлопал по щекам, дергал за волосы, за уши. — Не драп? Ты разве не драпал? А драп — такая ткань. Я словарь купил, знаю.

— Николай Иванович, — сказал Миха. — Не надо.

— Николай? — переспросил голос. — Никакой не Николай… А?

Миха напрягся. Теперь он явственно слышал шаги. Преследователи приближались.

— Они, — бормотнул Миха, указывая вперед пальцем.

— Кто?

— Они… скоро уже… здесь…

— У, ты невнятен! — обрадовался чему-то чужак. — Идем.

Он обхватил Миху за талию и повлек за собой по улице. Миха шел, спотыкаясь и теряя сознание. Несколько раз ему чудилось, что он видит в темноте вспыхивающие ярко-зеленые огни, и в их свете являлось ему лицо незнакомца: сплошная линия бровей, пылающие неестественно-большие глаза, длинный нос, клоунский рот. Очень узкое смуглое лицо, похожее на физиономию черта.

Совсем близко загремел голос:

— Михаил Балашов, стойте! Вы задержаны!

Имя пронзило темноту, пролетело сквозь ночную улицу, как стрела, и вонзилось прямо в трепещущее михино сердце. Он так и обмер на руках у незнакомца.

— Это твои? — спросил тот жадно.

— Мои? — не понял Миха.

— Они же за тобой гонятся? Значит, твои!

— Да… Гоблины… — Миха хрипло вздохнул. — Черт, везде гоблины… «И сам я гоблин, — подумал он. — Если глядеть со стороны — вылитый. Можно даже и не сопротивляться, против правды не попрешь, себе дороже».

Незнакомец обхватил Миху костлявыми руками и стиснул так крепко, что у того хрустнули ребра.

Затем оба вдавились в стену и замерли.

Погоня протопала мимо, хотя улица была освещена, по крайней мере, возле угла и у перекрестка, — достаточно, чтобы разглядеть две неподвижные фигуры у стены.

— Ушли, — сказал незнакомец, выпуская Миху.

Тот перевел дух и вдруг разревелся, как маленький.

— Слезы делают человека лучше, — назидательно проговорил незнакомец. — Они даже могут проделать дырку в пространственно-временном континууме. Ты кто?

— Ну… человек, — вздохнул Миха.

— Я — Джурич Моран, — представился незнакомец. — Или Моран Джурич. Тебе как больше нравится?

— Зависит от того, что имя, а что фамилия, — ответил Миха.

— Это безразлично, — мотнул головой Моран.

— Тогда Моран.

— Почему?

— Проще.

— Тебе надо проще? — насторожился Моран.

На этот вопрос Миха не ответил. Он всхлипнул в последний раз и пробормотал:

— Я не хочу в тюрьму.

— Почему? — тотчас осведомился Моран.

— А что там делать? — Миха поднял на него красные, зареванные глаза.

— Какая разница? — удивился Моран. — Это ведь твоя жизнь. Ты в любом случае ее проживаешь.

— Я хочу проживать ее не в любом случае, а хорошо, — буркнул Миха.

— Это твоя цель? — Моран глядел на него во все глаза, как на диковину.

— Да, — признался Миха.

— Ну, и что ты будешь делать, если не пойдешь в тюрьму? — надоедливо приставал Моран.

— Слушайте, а вы кто? Инспектор по делам несовершеннолетних? — взъелся Миха.

— Я Джурич Моран, — прозвучало в ответ. — По-моему, ты это уже должен был усвоить, сосомолок.

— Что? — подскочил Миха. Как он ни был подавлен, подобное обращение вышибло из него остаток истерики.

— Я что-то не так сказал? — пожал плечами Моран. — Прости. Словарь купил совсем недавно.

Миха обмяк.

— Молокосос, — выговорил он с непонятным облегчением. — Правильно — молокосос. Вы ведь нерусский?

— Это имеет значение? — набычился Моран. — Джурич — сербское имя. Славяне, братья. Да? Ты чем таким жутким промышлял, что они за тобой гнались, а? Убийство, а?

— Ларек у чурок поджег… Да я не один был! — вскинулся Миха.

Жесткая рука Морана закрыла ему рот.

— Я не о других, я о тебе спрашиваю, — невозмутимо произнес Моран. — Ты-то поджигал?

— Да.

— Чурки — это что?

— Ну… люди такие, — немного смутился Миха. — Нерусские.

— Не сербы? — уточнил Моран, как почудилось Михе, немного ревниво.

— Нет, — угрюмым тоном отозвался Миха. — Не сербы. И не славяне вообще.

— Это важно?

Миха пожал плечами.

— Иногда кажется, что важно, а иногда, — он вспомнил Фаргану в новых джинсах и с новой стрижкой, — а иногда совсем неважно.

— Почему ты сказал — «гоблины»? — жадно продолжал допытываться Моран.

— Ну, слово такое… — попробовал отделаться Миха. Краем уха он продолжал прислушиваться — не возвращаются ли менты. — Просто слово, понимаете?

— Что оно обозначает?

— Ну, люди такие… гоблины… — сказал Миха. — А что?

— Гоблины — не люди, — возразил Моран. — Думай, что говоришь!

— Слушайте, что вы ко мне привязались! — возмутился Миха. — Мне бы выкрутиться, а вы тут допрашиваете про какие-то глупости… Гоблины, не гоблины…

— Гоблины — не люди, — повторил Моран Джурич угрожающим тоном. — Осторожней с терминами и понятиями.

— Началось… — простонал Миха.

— Не любишь учиться? — Моран показал ему жилистый кулак. — А в рыло не хочешь? Не хочешь — схлопочешь! Гы-гы-гы. — Он задумался, а потом произнес: — Нет, не гы-гы-гы. Сейчас говорят бугага. Так более правильно.

— Нес, — сказал Миха. — Бугага. Я могу идти?

— Куда ты пойдешь такой красивый? — удивился Моран. — Они ведь знают твое имя. Они тебя завтра же заберут.

— Ну, может быть, я из города уеду, — храбро произнес Миха. — Не станут же они из-за одного дурацкого ларька объявлять всероссийский розыск.

— Если людей разозлить, они из-под земли достанут. Они тебе не гоблины — те злобны, но отходчивы. Почему я и говорю: осторожней с терминами, — молвил Моран назидательным тоном. — Кстати, я исследовал эту проблему. Эту и многие другие. Я глубоко исследовал вопрос.

— Слушайте, ну что вы привязались! — простонал Миха.

— Идем ко мне, — предложил Моран. — Потолкуем.

— Нет. — Миха попробовал вырваться, но тут обнаружилось, что Моран вцепился в его локоть мертвой хваткой.

— Почему нет? — спросил Моран.

— Вдруг вы извращенец?

— Почему я извращенец?

— А кто еще станет спасать парня от ментов и потом тащить к себе?

— Тролль, — сказал Моран. — Ну, например, тролль.

— Гоблин, что ли? — прищурился Миха.

— Я говорю о тролле.

— А я говорил о гоблинах.

— А я говорю о тролле. Об одном-единственном тролле! — В голосе Морана зазвучали угрожающие нотки. — Тролли не бывают извращенцами. Мы проще, чем люди. Мы чище и добрее, ты понял, грязное животное?

— Ну прямо Николай Иванович, — усмехнулся Миха. — Он тоже меня так называл.

— «Грязное животное»? Он тролль?