Дом Застывших Часов (СИ)

Он усадил девочку на колени, чтоб она получше рассмотрела себя в хрустальном шаре.

- До чего же холодные ручки. Какие холодные ножки. И что это вообще такое на тебе? - бормотал он под нос.

К ее рукам были накрепко примотаны кожаными ремешками два маленьких черных футлярчика. В одном была полоска бумаги с надписью ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МОЖНО ЧТОБЫ СНИЛИСЬ ЛИЛИ. И далее шел длинный список, где первыми значились "Хлеб с Вареньем, Джем с Печеньем, Засахаренные Хрустяшки и Похожие Вкусняшки, Хорошая Собачка, Мятная..." В другом футлярчике был еще один длинный список, озаглавленный "ВЕЩИ, КОТОРЫЕ НЕЛЬЗЯ ЧТОБЫ СНИЛИСЬ ЛИЛИ". В нем перечислялись: "Наш враг - король Морфей, любой из его слуг, любой из его друзей, кучи скелетов и старых костей..."

Он заключил, что она жила в тех таинственных комнатах наверху, раз не попадалась ему раньше на глаза. Дождавшись, пока она заснет, он взял ее на руки и понес по холодной темной лестнице.

За день ветер нанес в дом кучу опавших листьев, которые теперь для развлечения он перекатывал вверх-вниз по ступенькам, наигрывая диковинную мелодию.

- Коль в доме нету слуг, - он бормотал в задумчивости, - кто опекается тобою? Заботится, чтоб волосы твои были как шелк, чтоб от тебя пахло яблоками и лавандой?

Он поднялся на пару ступенек.

- Лестницы в домах подобны кишечнику - ни дать, ни взять - как мне это раньше в голову не приходило - а этот дом мучается вздутием живота как ни один из тех, где я бывал. На месте доктора, я прописал бы ему ветрогонное. Не умрет - так выживет.

Перед последним витком лестницы он помедлил и еле слышно пробормотал:

- Эх ты, Парамур, твои речи бессмысленны и бессвязны. Ну чего, скажи на милость, тебе бояться?

На верхней ступеньке стояла покойная еврейка, ее золотые локоны серебрились в свете Луны. Легкое дуновение ветра завихрило сухие листья у ее ног. Другим маленьким порывом всколыхнуло крошечные, как слезинки, жемчужины в ее серьгах, но сама она не шелохнулась.

- Право же, мадам, вы должны меня простить, но от всех этих ступеней у меня перехватило дыхание. Я - Парамур, еще один известный маг. А вы, мадам, если простому смертному позволено спросить, вы - Привидение или Видение?

Она вздохнула.

- Неужели мужчины до сих пор такие глупцы? Привидение я или видение? Господи! И какой только дурак мог это спросить? Кто я? Я - ее мать.

Она забрала Лили из рук Парамура и исчезла в темноте за дверями.

Миссис Бофор (та вдова, к судьбе которой в Сити питали глубочайший интерес) жила в Клеркенуэлле на Джерусалем-Песседж - улице, давно облюбованной музыкантами. Когда она меряла шагами свои огромные богато обставленные комнаты, с грузом пустоты на руках вместо ее маленького мальчика, или, когда разглядывала в зеркалах облик бездетной леди, - повсюду ее сопровождала медленная печальная мелодия, которую исполнял на виоле да гамба немецкий джентльмен из дома 24, или меланхолические звуки шотландского клавесина из дома 21.

Поздно вечером следующего дня слуга миссис Бофор сообщил, что внизу ожидает мистер Парамур и желает видеть ее немедленно.

Когда Парамур вошел, миссис Бофор, оставив свою вышивку, подняла на него глаза и нахмурила брови.

- Вы пьянствовали, - сказала она.

- Я? Нет!

- Тогда распутничали.

- Ну уж нет! - вспыхнул он негодованием.

- Значит, предавались другим утехам - вид у вас уж очень буйный.

- Это потому, что я счастлив.

Она закончила подшивать край ткани, после чего холодно и завистливо произнесла:

- Что ж... Я рада за вас.

- Но я счастливый тем, что способен сделать для вас. Скажите, что вам снится ночью?

Она посмотрела на него крайне холодно и потом отдернула свою руку (которую он до этого держал).

- Ах, вот моя кара! - всхлипнула она. - Сотни, сотни предостережений я выслушала в этой самой комнате! Но мои уши, - и она поднесла к ним руки, словно грозя провинившимся расправой, - им не внимали! А что, если я паду так низко и отдамся вам, сэр? Затем вы сложите обо всем поэму? На Сноу-Хилл к столбу ее прибьете в забаву прохожим дуракам?

Парамур всплеснул руками, меча вокруг возмущенные взгляды.

- Я имел ввиду не это!

- Да ну? И как же понимать ваши беседы о том, что вы способны сделать для меня ночью?

Он скрестил руки на груди.

- В ваших глазах - слезы, и вы их заслужили, раз думаете обо мне так плохо, когда в моих силах сделать вас такой счастливой. Только доверьтесь мне и сами в этом убедитесь.

Она всхлипывала, но при этом улыбалась.

- Это еще не значит... - начала она.

- Тсс. Скажите мне, что вам снится.

- Мой маленький мальчик. Мой сыночек.

- Вот и хорошо, тогда я исцелю вас от всех печалей. Ибо Морфей - праздный король, поглупевший и одряхлевший за долгие годы безмятежности. Стены его ветхие и осыпаются. Врата его без стражи. Слуги его не бдительны.

На следующий день миссис Бофор видели на прогулке на Сент-Джеймс-Филдс, а рядом с ней - маленького мальчика с такой чудной копной кудряшек и завитков на голове, как будто их выводил золотыми и серебряными чернилами весьма дорогостоящий краснописец.

Библиотекарь (который был занят тем, что протирал очки клочком шерсти) стал преображаться. Все началось с кончиков его примечательных ушей, осыпавшихся мелкими песчинками. Если это превращение его и беспокоило, он не подавал ни малейшего вида.

Тронный зал, став песком, рассыпался с мелодичным шуршанием. Летавший там ворон рассеялся песочными крупинками на полувзмахе крыльев. Весь мир забытья превращался в песок. И наконец, от него осталась лишь горсть песчинок на белой ладони короля Снов. Тогда король Снов взял весы, предназначенные для таких случаев, взвесил песок и обнаружил, что пять песчинок исчезло, как он и подозревал.

- Сколько их? - спросил Парамур.

- Пять, - ответил Трисмегист, - они пристали к подолу платья моей дочери, когда я уводил ее из страны Забытья, и, как видишь, Джон, я храню их в очень надежном месте - кто знает, какой силой эти пять песчинок могут обладать... Теперь запомни, Джон - это крайне важно - случись нам с тобой заснуть одновременно, Морфей сможет проникнуть в наши сны, отыскать мою Дебору и того английского мальчика и забрать их назад. Я буду произносить заклинания и смотреть за твоими снами, пока ты спишь, а когда засну я - стеречь будешь ты.

- Быть может, королю Снов будет угодно договориться с нами, сэр? Разве он не знает английских магов? Наши собратья по магии имели с ним дело. Я слышал о средствах навеивания человеку определенного сна.

- Он не тот король, с которым стоит договариваться, - отказал Трисмегист, - он - король, которого нужно выследить, ввести в заблуждение, обдурить и обокрасть - а затем бояться. И ты, и я - мы оба его выслеживали, ввели в заблуждение, обдурили и обокрали, а теперь вынуждены каждый день или ночь на некоторое время подвергаться риску в его королевстве, где он может расправится с нами, как пожелает. Поэтому я буду смотреть за твоими снами, пока ты спишь, а когда засну я - стеречь будешь ты.

За последующие недели Исаак Трисмегист и Джон Парамур вывели многих умерших людей из снов, через разрушенные стены страны Забытья, в явь. Они вернули детей родителям, родителей - детям, жен - мужьям, мужей - женам, влюбленных - друг другу. Какие-то джентльмены из Сити, застраховавшие корабль, что потонул у Барбадоса (из-за чего они понесли большие убытки), заплатили Парамуру пять фунтов за возвращение капитана в живые, чтобы они хотя бы отвели душу его поношением.

Впервые в жизни Парамур начал зарабатывать, но говорил, что для него важны не деньги. Важным было то, что молодые люди не должны умирать. Наверняка, говорил он, в Раю достаточно святых для исполнения гимнов, и в Аду хватает грешников для поддержания сильного пламени в кострах на целую вечность. Он сказал, что ходит молва, будто бы Смерть - это леди. Необычное поведение, как для леди! Так необдуманно бросаться прибирать к рукам все, что приглянется! Пришло время научить ее хорошим манерам, говорил Джон Парамур.