Королевская кровь (СИ)

— Конечно, уважаемый, — отец тоже церемонно раскланялся. — Лучшие покои замка в вашем распоряжении, и если гости больше ничего не желают…

— Отчего же не желают? — вдруг подал голос юный принц.

Отец так и замер с открытым ртом, оба безучастных до этого посла переглянулись и нахмурились, а седой глава миссии посмотрел на подопечного так, словно хотел приморозить взглядом.

Юноша немного помолчал, наслаждаясь всеобщей неловкостью, и с невинной улыбкой продолжил:

— Лорд Кейн Мейз, молва о поэтическом даре твоего сына достигла наших ушей еще в столице, и вот уже который день не дает мне покоя. Гостить в замке Мейз и не услышать золотой голос Синедола — что может быть более несправедливым? — Он поглядел мне в глаза, словно между нами тайный сговор, и поклонился. — Хейли Мейз, могу ли я просить о песне?

Надо было видеть лицо отца! Обращаться с его единственным сыном и наследником Синедола как с бродячим комедиантом! Да как только щенок посмел!.. Лорд Кейн охотно бы придушил мальчишку. Однако мальчишка был послом, да к тому же племянником короля и сыном Ареийи-Оборотня, разорителя его земли, с которым у отца давние счеты. Я вдруг почувствовал, что просто обязан поддержать игру — и будь что будет.

— Благородный лорд Кейн, — опомнился, наконец, глава миссии. — Сыновья Старой Пущи нижайше просят Вас простить эту дерзость. Принцу Айлоримиеллу, видимо, нездоровится… он, как всякое дитя королевской крови, хрупок: лишения долгого путешествия тяжелы для него.

Пока благородный лорд Кейн выдумывал достойный ответ, я согласно кивнул юноше:

— Помилуйте, дорогие гости, какая дерзость? Я охотно спою, если Его Высочество того желает. — И попросил слугу подать гитару.

Пальцы коснулись струн, и сомнения исчезли, уступив место веселью и куражу. Искушение угостить послов какой-нибудь боевой песней, прославляющей героизм наших воинов, было так велико, что первые аккорды уже слетели и зазвенели под сводом трапезной. Но, глянув через стол на вражеского принца, я передумал. Он, как малое дитя, с сияющими глазами ждал подарка. «Что ж, будет тебе», — подумал я и запел:

Вечность…

Четыре аршина камней,

Залиты щедро полуденным солнцем.

Ветер,

Шепни ненаглядной моей:

Рыцарь к ней не вернется.

Верность — гранит. Вечность — хрусталь…

Ветер летит в дальнюю даль,

К той, что вдали свято хранит

Верность — хрусталь, вечность — гранит

«Верность и Вечность», одна из моих любовных песен — трогательная и слезливая. Я никогда не считал ее достойным творением — мне хотелось петь совсем по-иному, но тут вдруг поймал себя на том, что стараюсь: вкладываю всю душу в слова, в мелодию, в голос…

Верность —

Всевышнему и королю:

Звонкие битвы, кровавые вести…

Ветер,

Шепни ненаглядной: «люблю…»

Но не бывать нам вместе.

Верность — стекло. Вечность — алмаз.

Время пришло, но не для нас.

Ты сохрани смерти назло

Верность — алмаз, вечность — стекло…

Вечность и верность —

Не жди, не проси

Божьей любви, королевской награды.

Ветер,

Шепни ненаглядной: "Прости,

Плакать больше не надо".

Верность — скала. Вечность — прибой.

Я навсегда связан с тобой,

Ты навсегда мне отдана.

Вечность — утес, верность — волна.

«Что это? Неужели я стараюсь порадовать мальчишку? Понравиться? А он притих, слушает и глаз не сводит!..» Мне вдруг стало не по себе… я с трудом дотянул последние ноты, опустил гитару и встал:

— Вы довольны, Ваше Высочество? Видит Бог, мои песни вовсе не так хороши, как гласит молва.

— Напрасно Хейли Мейз, дивный голос Синедола… — он тоже поднялся, обошел стол и остановился напротив, кротко опустив глаза, словно раскаиваясь в своей неучтивости. — Молва нисколько не льстит твоему дару: очень красивая песня. Красивая и печальная. Только мне бы больше понравилось веселье, Хейли Мейз.

Этот детеныш нечистых и в самом деле казался таким юным, наивным, уязвимым, что просто подмывало подшутить над ним. И я не удержался:

— Я могу быть веселым, Ваше Высочество. Веселым, дерзким, даже злым и опасным. Со мной не заскучаешь… а Вы? — и, изобразив сомнение, добавил. — Или хрупкое дитя королевской крови еще не созрело для драки?

— Отчего же, Хейли Мейз, наследник лордов Синедола? Хрупкое дитя может попробовать.

Я кожей чувствовал негодование послов и беспомощную ярость отца, и это еще больше меня раззадорило:

— Значит, поединок, мой высокий гость? На мечах?

Да и что такого ужасного я делал? Меня самого вовсю лупили тренировочным клинком с пяти лет, а этому неженке никак не меньше шестнадцати! И он сын Ареийи — первого из лучших воинов своего племени. Что страшного, в самом деле, произойдет, если я наставлю малышу с десяток синяков?

— Поединок? После вечерней трапезы? Я не должен, но… — он улыбнулся, сначала застенчиво, глядя не на меня, а на гитару, потом смелее, и вдруг азартно вскинул взгляд, — не могу отказать — ты такой, Хейли Мейз! Никогда не думал, что люди могут быть такими!

Развернувшись на пятках, он чуть не вприпрыжку покинул зал.

Мой родитель не нашел ничего лучшего, как вздохнуть, тяжело и виновато:

— Мальчишки… с ними столько хлопот: думаешь, они уже взрослые и разумные, а они все еще сущие дети, норовят порезвиться…

— Да, лорд Кейн Мейз, вы правы. Но ведь они — наш свет и наше счастье. Чего стоит жизнь без детей? — отозвался седовласый сит и пристально, со значением посмотрел на меня. — Наши юные воины просто порезвятся. Я уверен, так и будет.

4.

К вечерней трапезе гости не вышли: сославшись на усталость, они попросили подать ужин в покои. Я воочию представил, как глава миссии отчитывает Его Высочество Ай-лор-сит-знает-кого за легкомыслие, решил про себя, что развлечение отменяется, но все же переоделся и вышел во двор замка.

Однако мой юный соперник уже был там. Не тратя времени попусту, он разминался с одним из соплеменников на наших деревяшках, предназначенных для обучения будущих оруженосцев. Сами сопливые оруженосцы вместе с наставником, несколько стражников и конюхов, оружейник с подмастерьем и прочая дворня, конечно же, выстроились поглазеть на замечательное зрелище: ситы сражаются! Я тоже остановился поодаль понаблюдать за схваткой: хотелось узнать, что за приемы используют эти твари. Хотя вряд ли происходящее можно было назвать сражением. Послы медленно кружили, не сводя друг с друга глаз и — словно два кота! — ушей. Изредка то один, то другой прощупывал соперника вкрадчивым движением клинка — и только. Принц двигался мягко, аккуратно, плечи и спину держал свободно. Чувствовалось, что меч в его руке далеко не впервые, но ничего такого, что помогло бы мне по-настоящему оценить его подготовку, я не увидел.

Вскоре мое появление заметили: стоило старшему ситу чуть повести ухом, и принц опустил клинок, а потом подошел ко мне, улыбаясь, как давнему другу.

— Тяжелый, — словно продолжая прерванный разговор, он указал на тренировочный меч, что держал в руке, — и уравновешен верно. А вот обработан плохо: будущие воины Синедола могут поранить ладони.

— Вашему Высочеству не стоит беспокоиться, — ответил я в том же полушутливом тоне. — сейчас подберу Вам другой, с рукоятью, отполированной до блеска.

— Зачем? — удивился юноша. — У меня уже есть оружие. Тебе просто нужно взять свое.

Он вынул из ножен меч, длинный, узкий, светло-серебристый, подстать хозяину. Я вновь почувствовал не угрозу, а скорее предвкушение игры, но все же заметил:

— А не слишком ли опасно?

— Неужели будущий лорд Синедола, убоявшись пораниться, станет размахивать палкой, как дворовый мальчишка? — удивился принц.