Цвет мира — серый

ГЛАВА 1

Во время урока истории я смотрел в окно. Слова учителя влетали в мое правое ухо и благополучно вылетали из левого, легонько царапая подкорку. Становление династии Фанг, уже более тысячи лет правившей доброй половиной Утреннего континента, меня совершенно не интересовало. За окном была весна, там шелестел листьями сад и гуляли девушки в модных платьях чуть ниже колен, и Фангам Периода Становления, полтора века резавшим, травившим и душившим своих конкурентов, было не сравниться с царящим в Тирене великолепием.

Думаю, маркиз Жюст это прекрасно понимал. Но у него была работа — учить меня, и он старался выполнять ее по мере своих сил и возможностей.

— И что же вы усвоили из сегодняшнего урока, молодой человек? — поинтересовался он в конце своей пространной лекции.

Оторвать взгляд от окна и перевести его на учителя стоило мне большого труда.

— Ну, кое-что я усвоил.

— Что же именно?

— Тхай-Кай — это натуральный серпентарий, и власть в нем захватили самые большие гады, как это обычно и случается с серпентариями, — сказал я. — Неудивительно, что лорд Вонг уже десять лет торчит при нашем королевском дворе и не торопится возвращаться на родину.

— Лорд Вонг находится при королевском дворе Тирена с дипломатической миссией и уедет на родину только тогда, когда ему прикажет владыка Фанг, — сказал маркиз Жюст. — Тхай-Кай — великое государство, и его население в полтора раза превышает все население нашего материка, так что я посоветовал бы вам выказывать лорду Вонгу свое уважение.

Как будто я не выказываю…

Этого невысокого коренастого мужчину с желтым пергаментным лицом, заплетенными в косичку черными волосами и длинными усами, в которых вечно пряталась улыбка, трудно было не уважать. Лорд Вонг мог запросто перепить сэра Глэвора Бездонную Глотку, сочинить короткое стихотворение быстрее придворного поэта Люпина и победить в турнирной схватке на мечах любого королевского рыцаря. Как и многие другие поклонники истинно мужских развлечений, я дорого бы дал за возможность посмотреть на поединок между лордом Вонгом и Белым Рыцарем, по праву считающимся лучшим мечом королевства, но Белый Рыцарь никогда не выступает на турнирах, утверждая, что оружие надо обнажать только для дела, но никак не для развлечения.

— Я уважаю лорда Вонга, — согласился я. — Но я не понимаю, каким образом мое уважение к лорду Вонгу может быть связано с историей семейки Фангов тысячелетней давности.

— Без знания истории невозможно правильное понимание событий сегодняшнего дня, — сказал маркиз Жюст.

Я вздохнул и сделал умное лицо в знак согласия. Учителя вообще обожают сыпать направо и налево такими псевдоинтеллектуальными фразами, которые на самом деле не несут никакой смысловой нагрузки.

Историю творят фанатики и безумцы, и если я узнаю их всех по именам, в моем понимании событий сегодняшнего дня ничего не изменится. Именно так я и сказал своему учителю.

— И что же вы можете мне сказать о текущей политической ситуации, молодой человек? — поинтересовался маркиз Жюст.

— Все просто.

— Даже так?

— Конечно. Все просто, и не надо делать такое удивленное лицо, — сказал я. — Маньяки Фанги создали великое государство на Утреннем континенте тысячу лет назад. Маньяк Гаррис занимается тем, что создает великое государство здесь и сейчас. Все хорошо, пока их разделяет нехилый кусок океана, но как только кто-то обзаведется большим флотом, а я подозреваю, что первым это сделает Гаррис, начнется грандиозная свалка, по сравнению с которой все войны древности покажутся легкой разминкой перед футбольным матчем.

— Удивительно зрелое мнение, — вздохнул маркиз Жюст. — Чем еще вы меня сегодня порадуете?

— А что вас интересует?

— Как насчет Эпохи Запустения? Последней подземной войны? Нет, не так… Давайте просто поговорим о войне. Что вы о ней думаете?

— В целом?

— В целом.

— Довольно тупое занятие, — сказал я. — Считается, что целью любой войны является достижение мира, который был бы лучше довоенного. Хотя бы для победившей стороны. Но эта цель недостижима в принципе, потому что люди не умеют вовремя остановиться. И поэтому любая война изначально проигрышна.

— Будьте любезны пояснить свою мысль, молодой человек, — сказал маркиз Жюст.

— По-моему, нас уносит в сторону риторики, — заметил я. — С какой стороны тут история?

— Пока я являюсь вашим учителем, я оставляю за собой право выбирать тему урока, — заявил маркиз Жюст. — И сейчас я хочу, чтобы вы пояснили последнюю из высказанных вами мыслей.

— Могу я привести пример?

— Попробуйте.

— Допустим, есть государство А, расположенное на побережье и обладающее торговым флотом и несколькими портами, — сказал я. — И есть государство Б, которое находится в глубине континента, зато располагает обширными корабельными лесами; которые ему на фиг не нужны, ибо выхода к морю у него нет. Государство А душит торговлю государства Б своими пошлинами и вообще мешает государству Б гармонично развиваться.

— Немного натянуто и довольно примитивно, но имеет право на жизнь, — сказал маркиз Жюст. — Что дальше?

— Все, что в такой ситуации нужно государству Б, это небольшой кусок берега, где можно построить порт, — сказал я. — Государство Б объявляет войну государству А и в первом же бою оттяпывает искомый кусок побережья. Теоретически в этот самый момент государство Б достигает цели войны, ибо оно имеет мир лучше, нежели он был до начала конфликта. Но на самом деле никакой цели оно не достигает, ибо нельзя говорить о мире в то время, пока война еще не закончена.

— Ну и? — потребовал маркиз Жюст.

— Дальше — больше, — сказал я. — Вдохновленное своими военными успехами, государство Б решает не останавливаться на достигнутом и пытается оттяпать кусочек побольше. Одновременно выясняется, что государству А позарез нужны корабельные леса, или же оно тупо не желает смириться с потерей куска пляжа, и военный конфликт продолжается. В итоге двухнедельная заварушка, о которой можно было бы просто забыть, длится и длится. Годы, десятилетия, даже века. Государства А и Б уже забывают, с чего все началось, тем временем вырастают целые поколения, изначально ненавидящие друг друга, потому что война отняла у них кого-то из близких… Когда все заканчивается, вдруг выясняется, что погибли сотни тысяч людей, обе страны экономически отброшены лет на двести в прошлое, ощущается острый дефицит мужского населения, на пороге стоит голод… В общем, полный мрак и ничего хорошего.

Мне понравилась собственная речь. В кои-то веки я высказал своему учителю именно то, что думаю, но… Сейчас маркиз Жюст задаст мне «тот самый вопрос», и гипотетическая ситуация превратится в настоящую головоломку.

— Значит, вы хотите сказать, что все беды происходят от неумения людей вовремя закончить войну?

— Да, — сказал я. Это был еще не «тот самый вопрос». Но он уже на подходе.

— А что бы вы сделали, если бы вы оказались на месте правителя государства? А? — «Ага, вот он!» — Как бы вы поступили, если бы это у вас соседи оттяпали кусок побережья? Неужели вы бы не попытались отбить у захватчика свою землю?

Я знал «правильный ответ», тот самый, которого ждал от меня маркиз Жюст. Только этот ответ мне не нравился, и я решил его не озвучивать.

— Я не стал бы отбивать земли обратно, если бы у меня не было твердой уверенности в том, что я смогу сделать это быстро и без больших потерь, — сказал я.

— Неужели? И как бы к вашему решению отнесся ваш народ?

— Ну я попытался бы сохранить лицо… Насколько это возможно, — сказал я. — Провел бы переговоры с правителем государства Б, попытался бы вытрясти из него какую-нибудь компенсацию. Или, что еще лучше, я поговорил бы с правителем государства Б еще до войны, и мы могли бы решить вопрос о побережье мирным путем. Например, поменялись бы с ним на часть необходимого мне леса.

— Но если бы правитель государства Б оказался человеком, с которым невозможно договориться?