Цитадель души моей (СИ)

Я повернулся к Варту и мягко улыбнулся в его непонимающие глаза.

- И это здорово. Знал бы ты, как противно иногда дело с вольпами оборачивалось. До сих пор бывает, вспомнишь - и желудок от злости в комок скручивается.

* * *

Домой ехали молча. Не торопились, лошадей не гнали, дремали в седле по очереди. На станцию - лошадей менять - заезжать не стали. Неметские кони хоть ни статью, ни скоростью не отличаются, зато они выносливые и рысь у них очень мягкая. Самое то для неспешного пути домой. Так и ехали - неспешно. И молчали. За четверо суток езды ладно если десятком слов обменялись - не о чём говорить. Всё и так понятно. Только когда над обступившими дорогу домиками показались ворота Бурдигала, Варт вдруг притормозил коня. Повернулся ко мне.

- Я, пожалуй, задержусь. Ты как, не хочешь?

И кивнул в сторону с намёком. Я усмехнулся. Нормальное дело. Когда выбираешься живым и здоровым из опасной заварушки, организм завсегда любви требует. Даже не любви, а просто - женского тела. Это инстинкт так работает: чем опаснее жизнь, тем активнее нужно размножаться. Просто вопрос выживания. Со временем к этому привыкаешь, но поначалу после каждой чистки в лупанарий тянет, как на аркане. В принципе, я и сейчас не против, но не в первый же попавшийся вертеп.

- Потрепи еще час, - сказал я, качнув головой, - здесь только старухи, да неумехи. Если денег не хватает, так я тебе одолжу.

Лупанарии, что в городе, налог в казну платят, и немалый. Поэтому там удовольствие, конечно, подороже стоит. Зато и товар качественный. А тех проституток, которые дохода мало приносят, за стену отправляют. И ехать за город имеет смысл только если денег мало, а невтерпёж. Или же когда чего-нибудь необычного хочется. Мальчиков, животных и вольп в городских лупанариях держать нельзя.

- Не, - Варт осклабился, - я не женщину, я вольпу хочу. Зря кривишься. Ты смотри на это так, будто в её лице всех бестий имеешь. Заводит, знаешь ли. Может, присоединишься? Отомстим за людской род?

Варт подмигнул. Я засмеялся, головой качая.

- Нет. Не тянет. Ты уж как-нибудь и за меня отомсти, ладно?

- Как хочешь, - Варт пожал плечами и свернул в сторону - к двухэтажному зданию без окон, но со стенами, сплошь расписанными фривольными сценками. Хороший, кстати, художник им стены расписывал. Зря я Варта в скаредничестве заподозрил - лупанарий не из дешевых, явно. Просто удовольствия он предлагает, судя по картинкам, сплошь нестандартные. И художника они наняли не с улицы - да что там - просто мастера: вольпы - как живые получились. Я скрипнул зубами, отвёл взгляд и подстегнул коня.

Я вовсе не ханжа. Среди егерей таковых и не водится. Я просто опасаюсь, что начну этих вольп всерьез душить и до смерти избивать. Придётся штраф платить, а хорошая бордельная вольпа за тысячу драхм стоит - как целая ездовая упряжка. Откуда у бедного егеря такие деньги? Век егеря короток и ярок, как росчерк падающей звезды, поэтому драхмы в наших кошельках не задерживаются. К чему тебе богатство, если каждый твой следующий день может оказаться последним?

Стражники у ворот встрепенулись при моём приближении, но заметили жетон у меня на груди и обмякли разочарованно. Егерям - пешим, конным, в карете, в паланкине - в города вход бесплатный, без очереди и досмотра. Проигравшиеся до последних штанов егеря порой этим пользуются - выходишь за ворота, выбираешь карету понарядней и в ней назад в город возвращаешься. За определённую сумму, разумеется.

Проехал полупустой по причине позднего времени рынок, за термами завернул налево. До Смутного века здесь располагалось чье-то большое поместье. Теперь от него остались только развалины в углу сада, да сам сад - с давно одичавшими яблонями, выщербленными статуями у заросших дорожек и расползшимися по земле виноградными лозами. А еще последние двести лет тут стоят лагерем егеря. Сидевший у въезда дежурный проводил меня ленивым взглядом из-под приспущенных век, только едва заметно кивнув в знак приветствия, когда я проезжал мимо. Первая казарма пуста и безжизненна - сквады на смену разъехалась, а сменённые еще не вернулись. Из-за второй казармы слышны отголоски команд, топот множества ног, лязг оружия, короткие выкрики и прочая возня - тренируются. К штабной палатке косо прислонён некогда ярко-красный, а теперь местами бурый, местами выцветший бледно-розовый, а местами - и вовсе дырявый штандарт с изображением звериной головы, насаженной на меч. Значит, капитан здесь.

Спешился, откинул полог, зашёл внутрь. И сразу же наткнулся на капитана - он сидел на складном стульчике слева от входа и задумчиво изучал стоящих перед ним двух мужчин. Я окинул их быстрым взглядом - лица незнакомые, одежда не егерская - и повернулся к капитану.

- Дерек?

Он перёвел задумчивый взгляд на меня, кивнул.

- Шелест. Хорошо. Хорошо, что живой, плохо, что четверых потерял. Как так вышло?

Я вздохнул.

- Волки умные слишком оказались. Мы не ожидали. Умнее, чем я когда-либо видел и слышал. Речь нашу понимают. Разве что разговаривать не умеют.

Дерек помрачнел. Задумался. Я понимал, о чём он думает - сейчас от Аквитании до Далматии все земли зачищенными считаются. Да только обычных волков-то никто в расчёт не берёт - их в любом лесу под каждым кустом по паре, как им и положено. Если они все вдруг резко поумнеют, то впору будет всю имперскую карту красным заштриховывать.

- Продиктуешь потом рапорт моему скриптору, - Дерек вздохнул, хрустнул шеей, - еще только такой напасти не хватало. Кстати, твой сквад в Ольштаде скольких потерял?

А то он не помнит.

- Тридцать одного из сотни.

- И сейчас еще четверых. Тридцать пять получается. За один-то месяц.

И на что это он намекает?

- Если ты считаешь, что я не тяну лейтенанта, то я хоть сейчас...

- Ладно, не ершись, - Дерек поморщился, - ничего такого я не считаю. Совсем наоборот. Держи вот, - кивнул в сторону стоящих, - пополнение. Займешься ими.

Повернул голову, меня представил.

- Бернт Сервий, лейтенант второй кохорсы.

- А... - я закрыл рот, не зная, что сказать. И все теперь на меня смотрят. Эти двое - с нарочитым вниманием, а капитан - с некоторой ехидцей. Пополнение, это, конечно, хорошо, но почему - я? И почему - новички? Новичков первым делом всегда в какой-нибудь гарнизон отправляли. А наша кохорса только два месяца, как сменилась, и в столице стоит. По вызовам на чистки ездить завсегда опаснее, чем в гарнизоне лямку тянуть - тут люди поопытней нужны. Но Дереку я ничего не сказал - а то он всего этого не знает. Значит, есть причины. Да и вообще - у нас от людей не отказываются.

- Хорошо, - я кивнул. Дерек отвёл от меня взгляд. Встал.

- Вот и ладно, - сказал, - определи их, потом - к скриптору, потом - свободен.

И вышел.

Я вздохнул и повернулся к новобранцам. Медленно обошел их кругом. Один, что повыше и поздоровее - стоит как истукан, не то, что голову повернуть, даже глазными яблоками не пошевелит. Второй, наоборот - поворачивается, за мной следя пристально и внимательно. Ну-ну. Подошел я к первому, встал в полушаге. Здоровый парень. Выше меня на полголовы и тяжелей мин на двадцать. Мышцы под курткой бугрятся, в наглых глазах - отражение бесчисленных драк. Выправка - на армейскую похожа. Но не легионер - рожа холёная, одежда недешевая. Наёмник, что ли? Вряд ли - глаза больно наглые. Скорее, гладиатор. Если гладиатор - то не возьму. Пусть катится, куда хочет, не возьму и всё. Терпеть не могу гладиаторов.

- Кто такой?

- Феларгир Апелла, - говорит, - второй кентурион третьего Фалейского, - и замирает, выпятив грудь. Кентурион! Ты-то у нас что забыл, орёлик?

Егеря - народ простой, это всем известно, поэтому я сразу у него в лоб и спросил. Прямо так, слово в слово. Опешил Феларгир, не привыкший, видать, к такому обращению. Щекой дёрнул, усмехнулся криво и ответил, что он родом с Нижнего Тара, имперского гражданства у него нет и поэтому выше второго кентуриона ему уже не подняться. Я усмехнулся.