Девятимечье. Тетралогия

— Да. Вы говорите — не вам судить. Но я вас уважаю за этот поступок, — твердо сказала эльфа. И Вангейт еще раз поразился — перед ним сидел ребенок. Мария же поспешила подтвердить эту его мысль, с искренней детской непосредственностью спросив: — А когда вы начнете меня учить?

— Уже начал, девочка. Первым уроком был наш разговор. И на сегодня, я думаю, достаточно. Тебе и так многое надо обдумать. Но если хочешь, мы поговорим о чем-нибудь еще. А ты можешь задать вопросы, которых у тебя, я вижу, преизрядно.

О, да! Вот чего, а вопросов у ведьмы накопилось невероятное количество. И она все с той же непосредственностью вывалила их на неожиданно обретенного учителя.

Солнце клонилось к закату. Вино и фрукты сменились вкусным легким обедом, обед — чаем, а разговор все продолжался. Мария чувствовала себя настолько усталой, что ей казалось — до комнаты она сама не дойдет, но продолжала задавать вопросы. Вангейт же, уставший ничуть не меньше, чем она, продолжал на них отвечать.

— А как вы узнали обо мне все? И как меня звали на Земле, и про алеартские галеры, и все остальное?

— Элементарно, девочка, — маг позволил себе немного снисходительную улыбку. — Извини, но прежде, чем открыться тебе, я считал твою память. Так что все, что знаешь ты, теперь знаю и я, извини. Я старался не касаться особо личных моментов, но не уверен, что получилось.

Девушка мгновенно вспыхнула. Почему-то подумала она не о каких-то воспоминаниях, за которые ей могло быть стыдно, а о прекрасном и отважном архати Храссэн'кхэ.

Они поговорили еще немного, а потом Вангейт твердо сказал, что все устали, а у него еще есть дела, да и Марии завтра предстоит сложный день. Ведьма попыталась было выпросить «еще полчасика», но маг строго напомнил, что ученик всегда и во всем обязан слушаться учителя, и спросил, не передумала ли она становиться его ученицей? Если передумала, то можно и еще полчасика… Разумеется, эльфа со вздохом отказалась от заманчивой перспективы поговорить еще.

Вар Гаррех сам отнес ее в спальню, уложил и укрыл одеялом. Потом пожелал спокойной ночи и вышел.

Мария уснула еще до того, как за магом закрылась дверь.

Седьмая глава

Аенгрост, Империя Христесар, Третий город Атан, особняк де Ульгене

Этьен де Каррадо, граф Нисселет, Носитель Духа Предела

6-ая декада лета, 2904-ый год Восьмой эпохи

Невидимый и неслышимый, словно тень в шелестящей под лаской ветра листве, он застыл на внешнем портике окна. Распластавшись по стене, казалось, слился с белоснежным мрамором отделки воедино, стал частью барельефа. Даже прямой взгляд на окно соскальзывал с изящной фигуры полуэльфа, прижавшегося к холодному камню. Зачарованное довольно неплохим магом стекло поглощало звуки, доносящиеся из комнаты — но острый слух, доставшийся от эльфийских родственников, без проблем справлялся с человеческим заклинанием.

— Аскен сегодня был взят Инквизицией. Значит, наше убежище может быть раскрыто, — говорил высокий, полноватый мужчина, нервно крутивший в пальцах бокал с вином, едва не расплескивая рубиновую жидкость.

— Вы думаете, лорд выдал этим тварям то, что знал? — задумчиво возразил другой, словно бы в противоположность первому — миниатюрный и болезненно худой.

— Я думаю, что Инквизиция умеет спрашивать, — отрезал полноватый. — И когда она это делает — ей, к сожалению, отвечают даже на те вопросы, на которые, казалось бы, не знают ответа.

— Но Покровители…

— Не стоит во всем полагаться на Покровителей, Кольер! Они не всесильны, да и не для того дали некоторую силу нам, чтобы за нас же все делать! — горячо возразила третья участница собрания, невысокая пухленькая девушка лет восемнадцати. — Я тоже считаю, что наши убежища могут быть раскрыты.

— И что ты предлагаешь? — досадливо поморщился тот, кого назвали Кольером.

— Как минимум — перепрятать тех птенцов, которых и так разыскивают святоши. Мы не имеем права рисковать их жизнями, опираясь лишь на уверенность в Аскене, — девушка нервно дернула себя за толстую золотую косу, перекинутую через плечо. — Перевезти их в убежище, о котором не знают даже главы гнезд.

— Я поддерживаю, — тут же вставил полноватый.

Кольер вздохнул.

— Хорошо, это мы сделаем. Но, друзья, я хотел бы все же вернуться к нашему самому главному вопросу: будем ли мы дальше искать возможности выживать, пока церковники ловят нас поодиночке и сжигают на своих кострах, или же все-таки попробуем выбраться из этой проклятой Богом страны?

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Наконец, заговорил тот, кто до того момента молчал — высокий сухощавый старик.

— С точки зрения безопасности, нам следует покинуть проклятый Христесар, и бежать хотя бы в Империю Людей. Но дело-то не в безопасности… Я предлагаю следующее: Вирена займется вывозом птенцов, особенно — младших возрастов, следом за ними Христесар покинет весь Ковен. Рассыпаться по разным странам нецелесообразно, так что надо будет выбрать куда именно, в Империю Людей или же в королевство Шакриман. С Виреной отправятся еще двое Старших, кто — определим позже. Я же с двумя другими…

Договорить он не успел — распахнулась дверь, и на пороге появился запыхавшийся человек лет тридцати, в богато расшитом камзоле и широкополой шляпе. Породистые черты лица сразу выдавали родовитого апостолита.

— Простите за опоздание, друзья, — торопливо поклонился он. — Я договорился с Денсаром о встрече за час до нашего собрания, но он почему-то не пришел…

— Здравствуй, Найчелл, — старик ласково улыбнулся вошедшему — и их сходство, какое бывает лишь у отца с сыном, тут же бросилось в глаза. Но улыбка быстро схлынула с благородного старческого лица, сменившись тревогой. — Боюсь, у нас проблемы. Денсар пунктуален и никогда не опаздывает, а столь важное собрание он ни за что не пропустил бы. Похоже, Реллен прав, и Инквизиция смогла спросить Аскена так, что он ответил.

— Но… — начал было возражать Кольер — и тут же умолк под строгим взглядом старика.

— Никаких «но». Найчелл, ты пропустил начало…

— Прости, отец, я же…

— Я понимаю. Просто хочу ввести тебя в курс дела. Я выношу на обсуждение вопрос о вывозе птенцов из Христесара, и последующей эвакуации Ковена. Либо в Империю Людей, либо в Шакриман — это уже вторичный вопрос.

— Поддерживаю, — тут же сказал апостолит. — Но кто этим займется, а кто останется здесь?

— Оставаться здесь — верное самоубийство, — проворчал Кольер. — У нас нет шансов, уважаемый Хейсар, и уж кто-кто, а вы должны это понимать!

— Ты отправишься с Виреной, — тут же отозвался старый аристократ. — И Найчелл тоже поедет с вами.

— Но, отец, я не хочу… — начал было возражать последний упомянутый, но тут же осекся — если он останется, то наверняка умрет, возможно — на глазах отца… И как не скребли на душе кошки, но Найчелл понял и принял решение Хейсара. — Хорошо. Я поеду.

— Спасибо, сын… Реллен, тебе решать — отправишься ли ты со всеми, или останешься со мной.

— Останусь. Вам одному тяжело будет, а вдвоем мы как-нибудь управимся. Тем более, что преемника, который получит мою силу после того, как я умру, я подготовил, — спокойно сказал полноватый.

— Неужели вам так необходимо оставаться? — со слезами в голосе спросила Вирена. — Хейсар, почему бы вам и Реллену не уехать вместе с нами? Неужели нужно обязательно жертвовать собой?

Старик грустно улыбнулся.

— Девочка моя, пойми — только нам шестерым, то есть, уже — пятерым, известна правда о том, кого называют Сияющим. Только мы знаем истинную причину, по которой Инквизиция так свирепствует. И только мы можем хотя бы попытаться открыть людям глаза на происходящее в этой жуткой стране безумие…

— Вот только люди не станут вас слушать! — неожиданно прервал Хейсара новый голос.

Его появление вызвало эффект разорвавшегося файербола замедленного действия. Высокий, аскетичный Инквизитор с седыми волосами был в Атане известен каждому — и не было в Третьем городе человека, которому появление Себастиана могло бы показаться добрым знаком.