Когда пропадают дедушки (СИ)

— Ну вот, сидел я сидел, ждал чего‑то ждал, — рассказывал кузнец, сидя на маленькой кухне и отогреваясь горячим чаем, — а потом решил тоже в город идти, само все узнать. А то у нас тут вообще никаких новостей не было.

— Отсутствие новостей уже хорошие новости, — заметил дедушка, оторвавшись на минутку от варенья.

— Ну не скажи. Это так только говорить легко, а когда сам сидишь и ждешь, куда как тяжело. В общем, собрал я свои вещи и отправился на восток, где вроде бы армия собиралась. Решил, что там точно все узнаю, и если все так плохо, то сразу же в армию и запишусь.

— И армия вам понравилась? — полюбопытствовала Лоре, которая точно не могла сказать о ней ничего хорошего.

— Да не дошел я до нее, — махнул рассказчик рукой. — В соседней деревни, от нас через одну, познакомился с местным кузнецом. Он железа такую расписную посуду кует, — кузнец мечтательно посмотрел в потолок. — Я у него и остался. У него железо прочность быстро теряло, вот мы и договорились знаниями обменяться. Он меня научил тонкой работе по металлу, а я его как прочность получать. Так у него все это время и просидел. Ну а потом уже решил, что надо сначала сына всему обучить, а потом уж и воевать можно.

— А разве еще воюют?

— Да вроде. Говорят, что армия восточного владетеля до столицы дошла, а столицу взять не может. Войска повелителя Сорея и без повелителя неплохо сражаются. К тому же и народ возмущаться стал. Повелителя теперь чуть ли не защитником зовут, а восточного владетеля бунтарем и захватчиком. Теперь уж и не поймешь, кто там прав, кто виноват. Одно ясно, воевать между собой последнее дело.

А потом кузнец отправился домой в деревню, где его уже очень давно ждала жена, женщина добрая, но с тяжелой рукой, чтобы, когда заживут синяки да шишки, как и прежде иногда приходить к ним в гости с гостинцами.

А еще по ночам дедушка стал частенько вытаскивать Лоре на двор и учить ее разговаривать со звездами. Фил, вылетающий в это время на охоту, был уверен, в том, что затея эта крайне вредная, особенно для человека, который и так разговаривает почти что с каждой табуреткой, но придерживался принципа не вмешательства, опасаясь, что его советы могут натолкнуть дедушку на еще более вредные идеи. А в том, что всегда может быть хуже, Фил убедился на собственном опыте, и потому не спешил рисковать хрупким счастьем, достигнутым таким трудом. Лоре же после таких ночных занятий могла с чистой совестью спать допоздна, спрятавшись от солнца под толстым теплым одеялом за плотными занавесками. Да и само солнце не было зимой таким настойчивым, спеша как можно скорее спрятаться от холодных ветров и снега у себя дома, и потому быстрее прежнего пробегая по небу.

— Интересно, — любопытствовала вслух Лоре, разглядывая снег за окном, — везде также холодно как и у нас или нет?

— Конечно, нет, — ворчал Фил, прерывая свою дремоту. — Просто не может быть, чтобы везде был снег. Столько снега не бывает.

— А я думаю, что везде, — отвечала Лоре, — потому что не может быть, чтобы где‑то было тепло, когда у нас холодно. Если бы где‑то было тепло, то и у нас было бы тепло, — и поскольку Фил на это никак не реагировал, то Лоре начинала развивать свою теорию сама. — Когда я на кухне разжигаю огонь, там становиться жарко и жар оттуда идет во все комнаты и тепло становиться везде. Значит, если где‑то очень тепло, то тепло от них начинает распространяться к нам и тогда у нас тоже должно быть тепло. А если у нас так холодно, значит и везде холодно. По — моему так.

— А по — моему ты говоришь глупости. Если бы везде было холодно, то лето никогда бы не пришло. А так лето приходит к нам, а зима уходит от нас туда, где лето. Вот так они и меняются друг с другом, — ворчал Фил в ответ на эти рассуждения.

— А хорошо бы это проверить, — мечтала Лоре. — Отправиться в путь и узнать кто из нас прав.

Но при этих словах Фил обычно убегал на свой шкаф и там засыпал крепким сном, помня, что Лоре очень добрая девушка и будить спящего не будет, даже ради путешествия в дальние края, которых старому филину было уже более чем достаточно. Недаром ему до сих пор кошмары снились. А Лоре после таких разговоров возвращалась к шарфу, понимая, что в дальнем походе в холодные края Филу никак нельзя без теплого шарфа. Она, правда, не была уверена, что дедушка согласиться ее отпустить одну, но с другой стороны, если их путь будет лежать через столицу (все‑таки интересно какая она), то дедушка может пойти с ними. Ему наверняка захочется еще раз навестить библиотеку. И по пути еще можно вырыть подкоп, наверняка Сорею уже надоело сидеть в этой тюрьме, и навестить Окси с Кошей, и узнать о драконах, потому что о драконах надо было непременно узнать, раз никто о них не знал, и вообще. Медленно падал за окном снег, Лоре сладко зевала и, вытряхивая из очередной книги ее незаконного обитателя, погружалась в загадочный мир тайн минералов или всезнающих звезд.

— Три кружки или все‑таки четыре? — вопрошала Лоре, пытаясь приготовить пирог по новому рецепту тетушки Эльзы.

— Три, конечно три, и без горки, — ратовал за экономию чайник, который с наступлением зимы достиг вершин скупости, уверенный, что в любой момент их может занести по самую крышу и тогда они все умрут с голоду. И любые попытки Лоре его в этом разубедить успеха не имели. — А еще лучше пусть вчерашний пирог едят, его аж два куска осталось.

Спорить с ним было бесполезно, отстаивая свою точку зрения, он мог перепрятать продукты так, что найти их можно было только перевернув весь дом вверх дном, в этом Лоре уже успела убедиться на собственном опыте. Оставалось только ждать весны и надеяться, что характер скряги хоть немного улучшиться.

— Три так три, — согласилась Лоре и рассмеялась, вспомнив вечно голодного гнома, поистине самый страшный кошмар для продуктов и их хранителя. — Орехи, — но закончить она не успела, потому что маленький дом затрясся от чьих‑то ударов в дверь.

Из своей лаборатории с книжкой в обнимку выглянул дедушка и удивленно посмотрел на дверь, не совсем уверенный, что причина домотрясения кроется именно там.

— Надеюсь это не очередные ужасные новости, — заметил Фил, устраиваясь на плече Лоре.

— Сейчас узнаем, — и она распахнула дверь.

— Привет, — улыбнулся Оксидан, закутанный в коричневое меховое нечто, и от того еще более круглый и непонятный, чем обычно, ставя на землю свой единственный, а потому любимый котелок и завернутое свертком одело.

— Кушать, — пробасил значительно подросший Коша и выдохнул в знак приветствия маленькое облачко огня, от чего прежде мирно лежавший на крыше снег водопадом обрушился на дракона, и из появившихся проталин робко выглянули подснежные цветы (прав все‑таки был дедушка).

Наблюдавшее за этим вездесущее солнце на мгновение замедлило свой бег, и где‑то очень далеко от домика семейства Лонгвилей началась весна.

Эпилог

Сорей глубоко вздохнув, поймал поток, проходящий через камеру, и направил его на дверь. Он делал это каждый день, уверенный, что однажды у него получиться, чувствуя, как силы медленно возвращаются назад. Пусть медленно, но все же. В любом случае это не могло занять больше времени, чем подкоп, от которого он так великодушно отказался. Сорей улыбнулся и, сделав поток продолжением руки, толкнул засов. Несмазанная дверь заскрипела, жалуясь, а потом распахнулась, потянув за собой сломанный засов. Коридор был черным, без единого белого пятна, но у бывшего повелителя было достаточно времени, чтобы привыкнуть к темноте. Но что было важнее, этого времени было достаточно, чтобы привыкнуть к своим знаниям и научиться их применять. Сорей и не догадывался, что он знает так много. Суматошная жизнь правителя не оставляла ему времени задуматься о прочитанном, а уж о том, чтобы попробовать разобраться в этих странных энергиях, нельзя было и думать. Зато тюрьма оказалось прекрасным местом для самостоятельных занятий.

Впереди послышался шум и лязг оружия. Сорей остановился прислушиваясь. Ему совсем не улыбалось вновь оказаться камере, прежде чем он покинет эти гостеприимные стены. Он знал, что неуязвимость его к нему вновь вернулась, раз уж эта девушка осталась жива и почти невредима, но он прекрасно понимал, если на него навалиться толпа стражников, то сидеть ему живым и здоровым в каком‑нибудь подземелье, продолжать совершенствовать свои умения. А Сорея больше привлекала возможность подышать свежим воздухом и почитать новые книги. Шум прекратился и вновь воцарилась тишина. Медленно пройдя последний пролет, Сорей очутился перед дверью надзирателя, за который была дорога к свободе. И дорога эта по необъяснимой причине была пуста: ни надзирателей, ни стражников, никого. Сорей не стал останавливаться, просто захватил забытый кем‑то плащ, слишком уж неприглядны были его собственные лохмотья и, пройдя еще несколько пустых комнат, оказался перед железной дверью, ведущей в город. Мелькнула мысль о мече, который стоило бы поискать, и пропала, он открыл дверь и прикрыл глаза рукой, прячась от солнца.