Дурацкие игры магов. Книга вторая (СИ)

- Ты правда уедешь?

- Да.

- Почему?

- Потому что, только так я спасу тебе жизнь.

- Что за ерунда, Дима? Как я выживу, если тебя не будет рядом?

Артём всхлипнул и горько расплакался.

- Прости меня, Тёма, - тихо промолвил Дмитрий и посмотрел на Кристера спокойным, холодным взглядом: - Мы оба сделали выбор, граф, так что тянуть нечего. Я хочу уехать сейчас же.

- Хорошо.

- Дима! Нет! - истерично завопил временной маг и всем телом прижался к нему, однако Дима не стал утешать брата. Он требовательно смотрел на графа.

Кристер догадался, чего хочет раб, но слова отказывались срываться с губ. Происходящее казалось ему диким.

- Ну же, граф, смелее!

- Стража! - в шоке рявкнул Кристер, и двери зала распахнулись. - Уведите шута!

- Нет! Не хочу! Дима! - отчаянно цепляясь за брата, заголосил Артём, но гвардейцы рывком отодрали его от Дмитрия, напялили на голову колпак и потащили к дверям.

На лице мага не дрогнул ни один мускул, лишь голубые глаза чуть посветлели и засветились скорбью и непреклонностью. Двери трапезного зала захлопнулись, крики шута стихли, и граф уставился на Диму, который впервые за всё время пребывания в Ёсском замке не вступился за брата.

- Почему?

Горькая усмешка скривила тонкие губы:

- О принце Камии позаботятся, Кристер. Но не я, увы.

Граф нервно кашлянул и поднялся из-за стола.

- Хотел бы я знать, кто ты, Дима.

"Я тоже хотел бы это знать", - мрачно подумал маг и вслед за Кристером проследовал к дверям.

В сумерках караван с дарами кайсаре Сабире покинул столицу Крейда. Высунувшись из фургона, Дмитрий смотрел на тонущие в рыхлой дымке стены и башни Ёсского замка и думал о видении, которое пришло к нему в трапезном зале. Маг хотел бы усомниться в его правдивости, но то, как Артем, не глядя, поразил кинжалом Тулина, говорило само за себя - принц Камии просыпался. Теперь Дима понимал, что представляет собой сын великого Олефира, но он любил Тёму и заранее смирился с тем, каким он станет, потому что для Артёма это был единственный способ остаться в живых и вырваться из рабства.

Замок, а затем и город остались позади, и Дмитрий растянулся на тонком жёстком тюфяке, расстеленном на дне фургона. Приближалась ночь, но спать не хотелось, и под мерное покачивание и тихий скрип колёс, он думал о будущем. Горечь расставания с братом лёгким флёром окутывала его мысли. Маг знал, что никогда больше не увидит весёлого безумного мальчишку, запавшего в сердце, что придётся свыкнуться с новым Артёмом - жестоким остервенелым убийцей. "Интересно, сейчас он такой, как в детстве? Или благодаря потере памяти, наружу вырвалась его сущность? Добрый, наивный Тёма. Трудно представить тебя иным. - Дима напряжённо уставился в темноту. - А такой ли он наивный? Безумие не лишило его способности убивать в любую минуту, не задумываясь, кто перед ним. Это у него в крови".

Дмитрий вспомнил рукоять кинжала, торчащую из горла паяца, и вдруг в голове, словно что-то щёлкнуло, и мозаика собралась: "Тёма был светлым и чистым, пока кто-то не занялся его "образованием". И этот кто-то, скорее всего, его отец - великий Олефир. Он добился потрясающих результатов, но какой ценой? - Дима болезненно поморщился: - Что же ты делал с ним, великий учитель? Сволочь!" И вздрогнул: однажды он уже произносил эти слова. В той жизни, которую забыл, он знал магистра. И ненавидел его!

- Так кто же я? - тоскливо прошептал маг, погладил безымянный палец и стиснул зубы. Только ответив на этот вопрос, он ответил бы и на все остальные…

Артём смотрел на Джомхура и пронзительно визжал. Палачи графа Кристера не зря слыли мастерами своего дела: глава лиги работорговцев остался жив, но окончательно потерял человеческий облик, лишившись ноздрей, ушей и волос. Всё тело харшидца покрывали уродливые рубцы и язвы. Он, как бревно, лежал у стены на грязной соломенной подстилке и бессмысленно таращился в одну точку.

Временной маг оборвал визг и, еле сдерживая рвотные позывы, заколотил кулаками по железной двери:

- Выпустите меня! Я не хочу оставаться здесь! Пожалуйста! Выпустите!

- Они не услышат…

Артём замер, уткнувшись лицом в холодную дверь - изуродованный пленник впервые заговорил с ним.

- Не надо. Пусть замолчит… - Принц всхлипнул, обхватил голову руками и замотал ею из стороны в сторону. - Зачем, Дима? Зачем ты бросил меня? Кристер убьёт меня, Дима…

- Не бойся, принц, - прошамкал Джомхур. - Тебе некого бояться в Камии. Ты повелитель нашего мира, а я твой верный раб. Прости меня, господин. Я виноват перед тобой. Я должен был сразу признать в тебе сына великого Олефира.

Артём резко обернулся:

- Не говори так. Я - шут и я безумен! Но я не понимаю, почему со мной так обращаются. Я делаю всё, что прикажут, однако хозяин ненавидит меня.

- Ты - принц Камии и Кристер знает это. Он мстит тебе за убийство любимой наложницы.

Временной маг сделал шаг к Джомхуру и замотал головой:

- Неправда! Я никого не убивал! Только Тулина! Он хотел отравить моего брата!

- Ты убил шута? - сипло усмехнулся работорговец, и в слезящихся воспалённых глазах засветилась надежда. - Великолепно! Надеюсь, тебе понравилось, принц?

Шут склонил голову к плечу. Золотые бубенцы мелодично звякнули и затихли, точно боясь нарушить его сосредоточенность. Несколько раз прокрутив в голове момент убийства, Артём приподнял брови и растерянно, будто не веря самому себе, протянул:

- Да, у меня хорошо получилось…

- Вот видишь! - оживился Джомхур. - Ты - принц Камии. Тебе нужно лишь вспомнить, каким ты был, и больше никто не посмеет издеваться над тобой. Хочешь, я расскажу о подвигах великого Олефира и принца Артёма?

- Да, - заворожено прошептал временной маг и, опустившись на грязный пол, прижался спиной к двери.

И, внутреннее ликуя, Джомхур начал рассказывать принцу всё, что знал или слышал о покойном правителе Камии и его сыне-чародее. Втайне работорговец надеялся, что, разбудив наследника Олефира, убьёт двух зайцев разом - отомстит Кристеру и умрёт. Он не испытывал иллюзий - истинный принц Камии никогда не прощал тех, кто посмел оскорбить его. И он, Джомхур, будет вторым, кто умрёт от руки принца. Вторым, после правителя Крейда. О большем глава лиги работорговцев и не мечтал. Разве что о том, что его дети вновь станут спутниками принца Камии. "Но этого я уже не увижу… - отрешённо протянул работорговец и одёрнул себя: - Нельзя думать о посторонних вещах, пока принц меня слушает!"

Артём внимал неторопливым речам Джомхура с открытым ртом. Он не мог поверить, что харшидец рассказывает о нём самом: гордом, жестоком и своенравном принце Камии. Предания о деяниях наследника великого Олефира, где каждое слово истекало кровью, пытками и восхищением, ввели его в состояние транса, и когда утром Кристер пришёл в камеру, шут сидел в углу и раскачивался, как маятник. Граф подошёл к нему, пнул ногой, и раб завалился на бок. С трудом сфокусировав взгляд, он, наконец, уразумел, кто перед ним и заныл:

- Заберите меня, хозяин. Я сделаю всё, что Вы хотите, только не оставляйте меня здесь.

Кристер презрительно посмотрел на принца:

- Твой брат уехал. Отныне для тебя не существует никого, кроме меня! Ты - шут. Какой идиот назвал тебя Артёмом? Твоё имя - Дурак!

- Да, хозяин.

- Пошли.

Артём встал и послушно побрёл за графом. Он гнал от себя образ величественного принца Камии из притягательно ужасающих рассказов Джомхура, ибо понимал, что не соответствует ему: "Я слишком слаб, чтобы быть принцем. Мой удел - потешать хозяина. Нужно с этим смириться". Но зерно сомнения уже пустило ростки, и тихий вкрадчивый голос, голос принца Камии, нашёптывал, что сын великого Олефира должен расправить плечи и сбросить ярмо рабства.

Обуреваемый ужасом, Артём вслед за Кристером вошёл в трапезный зал и покорно остановился перед столом. Граф опустился на стул, тяжёлым взглядом обвёл вассалов, мгновенно занявших свои места, и суровым голосом заявил: