Зеркальный oбpaз[Mirror Image]

Стекло разлетелось, осколки свистели в воздухе и падали, словно серебристые листья, на слой спутавшихся коричневых листьев. Ярко вспыхнул свет — но, как показалось Пейдж, не теплый желтый свет. К этому свету примешалось нечто темное и тошнотворное, отскочившее от согнутой рамки зеркала, и погрузило лицо Тимоти в зловещий отсвет.

Отсвет быстро угас, и Тимоти бросил остатки зеркала на влажную землю. Он изменился — обрел плоть, гибкость и цвет. Легкий ветерок шевельнул его волосы. Складки его одежды теперь были из настоящей ткани, и было слышно, что она шуршит, как настоящая. Он больше не был соткан из тумана, а приобрел новую жизнь.

— Поздравляю, Пиноккио, — сказала Пейдж. — Ты теперь настоящий парень. А теперь что?

— Теперь я заморожу его, — заявила Пайпер, посылая новую порцию заклинания.

Но Тимоти злобно ухмыльнулся и прочертил пальцем в воздухе круг, который засверкал огненным светом и отразил заклинание Пайпер, словно щит, преграждающий путь брошенному камню.

— У тебя не получится, сестра. — Он рассмеялся и другой рукой потрогал свою щеку. — Вот как здорово. Пейдж, еще раз спасибо… Даже хорошенько подумав, я так и не пойму, которой из вас больше обязан.

Не понимая, что означают его слова и как их воспринимать, Пейдж взглянула на сестер. Она уже собиралась потребовать объяснения, как Тимоти взмахнул тремя пальцами и исчез из виду.

— Он исчез? — завопила от злости Пейдж. — Просто так?

— Он способен запросто блокировать заклинание Пайпер, — констатировал Лео. — А также попытку Пейдж вернуть зеркало. Очевидно, он уже стал довольно сильным.

— А почему он сказал, что не знает, которой из нас больше обязан? — недоумевала Пейдж. — Это же я помогла ему. — Никто не ответил. — Разве не так?

Снова все промолчали.

— Разве не так?..

Фиби обхватила себя руками и поежилась от холодного сырого воздуха.

— Ах, Пейдж, не ты одна виновата, — сказала она. — Но мне не хочется говорить об этом здесь. Пошли домой, а?

— Конечно, — сказала Пейдж. — Как хочешь.

Фиби локтем подтолкнула Лео:

— Лео?! Пойдем?

— Конечно, — откликнулся тот. На этот раз уловив намек, он перенес всех домой.

Деррил всецело ушел в изучение счетов по кредитным карточкам, пытаясь найти связь, которая не обнаружилась в записях телефонных переговоров, адресных книгах и в беседах с друзьями или членами семьи жертв. Он слышал о деле по тяжкому убийству нескольких человек в северо–восточной части страны, которое распутали, когда выяснилось, что четыре жертвы в течение нескольких месяцев ездили в один и тот же магазин шин. Один из клерков магазина выписывал адреса из заказов и навещал клиентов дома, где убивал их спящими. Насколько все могли понять, в этом случае фактическая связь с шинами отсутствовала, жертв душили, а не убивали гаечным ключом. Так что связующую нить не сразу удалось найти, но она была найдена при изучении квитанций.

Но эти женщины вполне могли и не жить в одном городе. Площадь Сан — Франциско невелика по сравнению с другими крупными городами, однако густо населена. Одни люди легко переезжали из района в район, другие оставались поближе к своим очагам, а если они жили в одном месте и работали в другом, значит, находились то тут, то там. Но тот, кто жил и работал к югу от Маркета, например, обычно не проводил свободное время в Филморе или Кау Холлоу или Пресидио Хайтс, и наоборот.

Деррил сидел, разложив перед собой атлас улиц, и искал адреса, найденные в записях покупок. Он обнаружил пару упущен и й: Джулия Тилтон покупала несколько компакт–дисков в магазине в Норт Бич, который находился совсем рядом с бутиком, где Карен Накамура, например, купила кашемировую шаль. А Гретхен Уинтер и Шарлей Уэллс в тот же день ходили в одну и ту же сеть обувных магазинов, но в разные отделы.

«Как же этот парень выбирает свои жертвы? — недоумевал он. — У женщин нет физического сходства. Нет никакой связи с их местожительством. Единственное совпадение — это то, что жертвы были совсем одни на безлюдных улицах или в тихих районах». Он считал, что в головах большинства серийных убийц разыгрывается болезненная психологическая драма, в которой одно и то же лицо убивается снова и снова. Но этот парень нарушал все правила, которые были известны Деррилу.

— Ну, как, везет? Скажите, что да. — Деррил обернулся и увидел Лоррен Йи, подошедшую к нему сзади и смотревшую на его заваленный бумагами стол.

— Очень хотелось бы, — угрюмо откликнулся он.

— Мне тоже. Мы пытаемся уложиться в срок.

— То есть если мы не найдем его, то умрет еще один человек, — уточнил Деррил.

— И это тоже, — согласилась Лоррен. — Но я говорю о другом сроке — люди из ФБР ждут своего часа. Если мы до утра не возьмем этого парня, дело переходит к ним. Специальный уполномоченный уже одобрил такое решение. Если сегодня ночью произойдет еще одно убийство, они даже не станут дожидаться утра. Нас даже не допустят за барьер следующего места преступления.

— Вы шутите, — возмутился Деррил, но понимал, что она говорит серьезно.

Ее осунувшееся лицо подтверждало это. В глазах не было радости, только печаль, поселившаяся в них с тех пор, как образовалась оперативная группа. Деррил знал ее не очень хорошо, но чувствовал, что к своей работе она относится серьезно. Ходили слухи, что она воспринимает работу даже слишком серьезно и не делает разницы между ней и личной жизнью. Деррил знал, что она не замужем, но холостыми были и он, и половина знакомых ему полицейских, включая тех, кто когда–то женился.

— Вам тяжко от всего этого, ведь так? — сочувственно спросил он. Кутузка не самое лучшее место для обсуждения личных чувств, но у них не было большого выбора, разве что отправиться в зал совещаний, отведенный для оперативной группы.

— Так бывает всегда, — ответила она. — Одной из жертв могли быть я, моя сестра, моя мать, понимаете? Глаза жертв с фотографий преследуют меня.

Деррил понимал, что она чувствует. Ему даже не хотелось заходить в зал совещаний, потому что женщины с прикрепленных к доске фотографий смотрели на него, призывали, даже будучи мертвыми, свершить правосудие. Но если слухи о Лоррен соответствовали действительности, то она относила копии фотографий домой и расклеивала их по всей квартире, чтобы не забывать о жертвах, пока готовит завтрак, чистит зубы или смотрит телевизор.

Он знал, что не может так жить. Он задавал вопрос, кто лучший полицейский: он, пытающийся хотя бы по минимуму сохранить профессиональную дистанцию, которую, впрочем, достаточно легко было нарушить, или она, переносившая боль жертв внутрь себя и переживавшая ее до тех пор, пока не закрывали дело. Он допускал, что она, возможно, лучше. В конце концов, ее назначили возглавлять оперативную группу, а он просто занимался своим делом. Однако он чувствовал, что может дольше продержаться на работе. Рано или поздно она сгорит или сломается. Деррил надеялся, что это произойдет позднее.

Вдруг в его мозгу, словно слепящая молния, мелькнула мысль. Он занимался этим делом, исходя из предпосылки, что убийца является простым смертным. А что, если догадка Лео верна? Что, если это дело как–то связано с бойней в доме на Тендерлойн и убийца представляет собой сверхъестественное существо? Деррил знал, что Зачарованные не дремлют и пытаются собственными методами найти ответ точно так же, какой и оперативная группа. Если придется воспользоваться сверхъестественными силами, а он в известной мере знаком с миром колдовства, то Холлиуэлы сообщат ему о своем решении. И тогда он, как это в прошлом случалось неоднократно, прикроет их.

Но если в игру вступит ФБР, то у него это может и не получиться. ФБР однажды уже заинтересовалось сестрами Холлиуэл. Если расследование выведет их на Зачарованных или пути сестер и федералов пересекутся, ему не удастся отвлечь последних.

Деррил понимал, что полиция выполняет необходимую для общества работу, стремясь поддерживать порядок и следить за соблюдением законов. Однако Зачарованные выполняли подобную работу в более широком масштабе. Но они по большому счету стояли на тонкой черте между добром и злом. Их миссию нельзя было ставить под угрозу.