Я стану твоим врагом (СИ)

— Держи, держи их!!!

— Вон, двое, парень и девка в мужской одёже!

— Вижу, вижу! А ну стоять!!!

Флорика дёрнула брата в сторону, и они свернули на очередную улицу, уходя от погони. Бежать приходилось быстро: топот за спинами не смолкал, и Фео лишь надеялся, что собственные ноги не заведут их в тупик.

Проулок неожиданно кончился, выведя их к городской стене, и единственным светлым пятном в этой мышеловке оказалась большая таверна, шум и гогот из которой они слышали ещё на подходе.

— Флорика, — задыхаясь, позвал Фео, пробегая мимо пьяной мужской компании, рассевшейся на ступенях таверны.

Сестра поняла, заворачивая за угол — запыхавшуюся парочку проводили долгими взглядами и нехорошими ухмылками — и тут Фео остановился, затравленно озираясь. Чёрного хода у таверны не оказалось — либо он находился с другой стороны, куда возвращаться было уже опасно.

— Окно, — выдохнула Флорика, указывая наверх.

Переспрашивать брат не стал: молча подставил спину, помогая сестре взобраться наверх. Флорика распахнула створки окна, забираясь внутрь, и свесилась, подавая руку брату. Фео оттолкнулся от стены, взлетая вверх и хватаясь за протяную ладонь, и близнецы почти ввалились внутрь, едва не сорвав окно с петель.

С трудом перекатившись после жесткого приземления, Феодор поднялся на ноги и осмотрелся. Комната, в которую занесло их с Флорикой, оказалась небольшой, темной и на удивление чистой — заправленная кровать, шкаф, стол и стул. Очевидно, покои для постояльцев — или местных жриц любви и их клиентов.

Больше рассмотреть им ничего не дали — дверь распахнулась, впуская свет, шум и голоса, и ворвавшиеся в комнату здоровенные мужики с самыми недвусмысленными выражениями на злобных рожах схватили близнецов за руки, вытаскивая из комнаты.

Ошалевшие от такого приёма Фео и Фло почти не сопротивлялись: их вытащили в соседнее помещение, просторное и светлое, где за игорными столами сидели картёжники, и в самом центре которого стояло высокое кресло, куда их потащили едва ли не волоком, через всю комнату, швырнув беглецов под ноги сидевшему в кресле мужчине.

— Вот, мессир, — буркнул один из амбалов, тыкая носком сапога Фео под рёбра, — вломились через окно.

— Стекло выбили, — добавил второй, опустив тяжелые ладони близнецам на плечи, почти вколачивая тех в пол.

Фео зашипел от боли: большой палец мужика ввинтился ему во впадину у ключицы, так, что аверонский вор даже пошевелиться боялся, лишь кренился, пытаясь найти более удобный угол.

— Преступность после войны совсем совесть потеряла, — раздался над их головами медленный, с едва заметной хрипотцой голос, — никакой управы нет. Долго терпел, долго прощал, человек я отходчивый… — в комнате раздались сдавленные смешки, — но когда вламываются на важную встречу, портят хозяину дом, обижают моих подчиненных…

Флорика не выдержала и подняла голову, успев окинуть говорившего быстрым взглядом, пока ладонь его телохранителя вновь не прижала её к полу. Мужчина оказался бритоголовым, немолодым — на загрубевшей коже девушка успела заметить морщины и многочисленные шрамы — и довольно страшным, насколько она могла судить. Дело было даже не во внешнем — у него оказались странные полубезумные глаза, то вспыхивавшие огнём, то тускневшие, гася всякое мелькавшее на загорелом лице чувство.

— Мы случайно, — вставила девушка, снова пытаясь поднять голову. Очевидно, сидевший в кресле мужчина дал знак, потому что мертвая хватка ослабла, позволяя ей выпрямить спину. — Мы пытались уйти от погони, и так получилось…

— Отпусти девушку, Шлак, — лениво велел мужчина, и в бархатном голосе раздались неприятные рокочущие нотки. — Взлохматишь ей всю красоту…

По комнате снова пронёсся приглушенный смех — присутствующие подобострастно приветствовали каждую шутку главаря, но делали это осторожно, бросая на него испытывающие взгляды — оценит ли?

— Как звать тебя, дитя? — обратился к Флорике мужчина, скользнув взглядом по тонкой фигурке.

— Я незнакомцам имени не доверяю, — звонко оттараторила девушка, с ужасом слушая собственный голос. Ведь говорила же миледи, что не доведет её язык до добра! — Где ваши манеры, мессир? Вы должны назваться первым!

Окружившие кресло бандиты дружно хмыкнули; по комнате пронёсся гул. Мужчина в кресле чуть нахмурился, затем усмехнулся.

— Вы действительно не знаете, в кого вляпались, детишки мои?

Флорика развела руками, пытаясь подавить нервную дрожь. Бритоголовый ей не нравился. Не нравилось и его окружение, но больше всё-таки он сам — этот неприятный пробирающий взгляд, гадкая усмешка, кривившая тонкие губы, безумные глаза…

— Тогда вы должны запомнить этот день, — мужчина поднял лежавшую на подлокотнике ладонь, давая кому-то знак, — день, когда вы вломились к Большому Питону.

Феодора вздёрнули на ноги; свистнула плеть.

— Не надо! — взвизгнула Флорика, пытаясь вырваться из рук скрутившего её бандита. — Не трогайте моего брата! Мессир! Не троньте его! Остановите их!

Большой Питон поднял ладонь, останавливая вновь занесённую руку палача. Феодор кривился, едва сдерживая болезненные стоны: всего от нескольких ударов вся рубашка пропиталась красным. Флорика дёрнулась ещё раз, и державшие её руки неожиданно отпустили — девушка метнулась к брату, поддерживая его за плечи, пытаясь заглянуть в горящие, мрачные карие глаза.

— Мне повторить вопрос? — поинтересовался Большой Питон, разглядывая близнецов. — Как тебя звать, красавица?

— Флорика, — голос предательски зазвенел, и девушка вскинула голову, встречая спокойный взгляд главаря. — А это мой брат, Феодор. Отпустите нас, мессир! Мы не знаем, кто вы, и клянусь, забудем то, что видели!

— Не слышали о Большом Питоне? — главарь неприятно усмехнулся, потер щеку. — Вы неместные, это видно… Дети мои! Король правит Валлией днём, а Питон — ночью! Вот кто я такой…

Феодор поднял затуманенные болью глаза, вглядываясь в лицо главаря. На какой-то миг их взгляды встретились — и разошлись. Юноша опустил голову.

— Отпустите нас, мессир, — снова попросила Флорика, удерживая кренившегося к полу брата. — Мы заплатим вам за разбитое окно, клянусь. Мы принесем деньги…

— Мне не нужны ваши деньги, — махнул рукой бритоголовый, поднимаясь с кресла. — Мне нужны вы. Приходите в таверну через неделю, вас будут ждать. Посмеете не прийти…

— Мы придем, — поспешно пообещала Флорика, помогая Феодору подняться на ноги. — Правда, придем. Только… мессир… там, внизу, нас ждут… это от них мы убегали и забрались в окно… мы не…

— Вас проводят, — снова отмахнулся Большой Питон. Казалось, он полностью утратил к близнецам интерес. — Мои люди расчистят вам путь. И проведут до самого дома, ведь таким маленьким детишкам нужна охрана, не так ли? Вот и славно. Жду через неделю, и не опаздывайте.

Плеть свистнула ещё раз, рассекая незащищенные спины, и Флорика вскрикнула, не удержавшись от боли. Подгоняемые болезненными тычками, близнецы спустились вниз и вышли на улицу, минуя шумный пьяный зал.

Ночная прохлада, против обыкновения, не радовала: приставленный к ним конвой будет следовать за ними до самого дома, а значит, придется вернуться к Большому Питону и делать то, что он велит, иначе…

Подставлять Синюю баронессу и, самое главное, баронета Михаэля во второй раз Флорика не хотела.

Януш ехал по улицам Галагата со смешанным чувством. С одной стороны, он не хотел видеться с местной придворной знатью — его всё ещё помнили здесь, как сына порочного отца и обнищавшего дворянина — с другой, жизнь во дворце обеспечивала ему частые встречи с леди Марион. Патрон вызвал его неслучайно: на днях в Галагат на свадьбу дочери должна была приехать Северина, передавшая бразды правления старшему сыну, и торжественная церемония могла таить в себе самые различные повороты событий. Присутствие личного лекаря не помешает — учитывая также взаимное противостояние герцога и баронессы, результат которого всегда оказывался непредсказуем.