Мгла (СИ)

А та неспешно плыла среди них, заливая поля хрупким, неверным светом, словно притягиваемым стенами старого здания, знаменующего конец нашей скачки.

Я никогда не видела этого места, но поняла, что мы прибыли стоило увидеть. Только Элоиза могла назвать его церквушкой. Белые, высокие стены, темные сферы частично обвалившихся крыш. Это место было так же далеко от современной религии, как я от того волшебного шлейфа, что окутывал братьев.

Лошади сбавили ход, плавно переходя на легкий, ничуть не утомленный шаг, а мы воззрились на частично обвалившиеся, частично заросшие диким виноградом стены.

— Красивое было место… и что от него осталось… — Печально сказал Светоч, кажущийся каким-то по-особенному бледным в неверном лунном свете.

— Грех. — Откликнулся его брат, указывая пальцем на купол самой широкой, чудом уцелевшей крыше. Там, на потрескавшемся и обгоревшем на солнце камне сгорбился, растянув пасть в злобном оскале свирепый с виду монстр, чем-то напоминающий наших шутов.

— Он страшный… — Поделилась своими ощущениями я. А в следующий миг уже оказалась на земле, рядом с разом спрыгнувшими со спин своих жеребцов магов.

— Он древний дух… — Ухмыльнулся Светоч. Поклонники рассветного, названного твоей матушкой богиней, проявили несвойственную им доброту, заточив высшую сущность в каменное тело, а не в смертную плоть, как в древнем лесу.

— Он тоже Страж? — Поразилась я, с куда как возросшим страхом уставившись на страшного горбуна. — Но что он охраняет? Тоже воду?

— То, что скрывается у него во рту. — Весело хмыкнул Зак, и не попросил — приказал разом расхотевшей приближаться к развалинам мне: — Поэтому оставайся здесь. Там за дорогой есть чудесная опушка, полная земляники. Поброди там, чтобы не пострадать, если эта милая зверюшка вырвется на свободу.

Я лишь кивнула, а Зак приказал настороженно стригущему ушами Вестнику:

— Проводи её и возвращайся. Ты и Светозар можете понадобиться нам. — И рыжий жеребец качнул сухой головой и неспешно зашагал в указанном направлении, осторожно подтолкнув широким лбом обомлевшую от такого меня.

— Но?. — Возмутилась было я, беспокойно оглядываясь назад. Но лорды только улыбнулись: весело и как-то по-мальчишески:

— Не бойся, — ласково попросил Светоч. — Мы как-то в усыпальницу одного шаха залезли, вот там было весело. А здесь так, забава на пару часов.

Кажется, он хотел сказать что-то еще, но я перебила, спросив, неожиданно для себя.

— То, что в его пасти…оно поможет вернуть вам сокровище?

Братья вздрогнули, опустив головы, а я продолжала, переводя взгляд с одной напряженной фигуры на другую:

— Вижу, я права. Не бойтесь, я ничего не скажу родителям… Но вы покажете мне то, что заставило вас быть рядом со мной? Я не верю, что вы не справились бы без моей помощи…

— Может, и так… — не стал спорить беловолосый, неожиданно подходя ближе и прошептал, осторожно целуя в уголок рта, вспыхнувшую, будто маков цвет: — Не скрою, то, что находится в храме — важно. Но куда ценнее для нас часы, проведенные с тобой. Жаль, что они так редки…впрочем, впереди так много дней… Обещаю, ты все узнаешь. Чуть позже — луна клониться к краю и нам надо спешить. Но знай одно — в нашей дружбе нет корысти, и мы рядом с тобой — лишь от того, что тебе принадлежат наши сердца. А теперь иди… Я всё расскажу тебе…потом. А пока подумай, кто приходит после заката. — С этими словами он легко расстегнул массивную золотую фибулу, скрепляющую края теплого, кажется подбитого мехом плаща и протянул его мне:

— Если устанешь, расстелешь и сядешь. — Пояснил он.

— А моим накроешься, — вторил его рыжий брат, снимая и свой плащ, сверкнув темным, кажется, красным камнем на толстой цепочке. Я лишь растеряно кивнула, смущенная внезапным признанием и… едва не упала от нового толчка рыжего жеребца, деловито прихватившего меня за край хозяйского плаща и буквально потащившего все ещё оглядывающуюся и порывающуюся что-то сказать меня, крикнувшую напоследок своим деловито осматривающим стены графам:

— Удачи…

И заспешила за умным зверем, легко ступающему среди истоптанной десятками копыт травы. В отличие от него, я спотыкалась, путалась в пышном подоле, малопригодном для подобных прогулок, а потому все же добравшись до обещанной Заком поляны меньше всего интересовалась пресловутой земляникой, невесть как и в самом деле не только разросшейся, но и заалевшей на странной полянке.

«Наверное, здесь тоже время движется по-иному…» — Подумала я, и сама испугалась своих мыслей. Оглянулась, с ужасом обнаружив, что Вестник уже скрылся за деревьями, и уже собиралась бежать назад, когда в голове прозвучал тихий, насмешливый голос:

Сиди и ничего не бойся…

Дернувшись, я завертела головой, разом вспомнив и пресловутых человечках с крылышками, злобных духах и людях, обращенных в деревья.

— Кто вы? Имейте в виду, там рядом — два мага! — Дрожащим голоском пролепетала я, прижимая к груди все так же сжимаемые в руках плащи. А неизвестный отчего-то расхохотался и смех этот вызвал теплую волну в моей груди.

Я-то? Гномик я… обособленный. — Ещё более непонятно, но, кажется, дружелюбно заявил он, заставив меняя растеряно заморгать, рассматривая тяжелые темные ветки, качающиеся надо мной.

— Гномик? — Протянула я, совершенно не представляя, что значит это слово, но боясь разозлить невидимого собеседника. — А вы не могли бы… показаться мне?

Нет, — подумав, отказался гномик. И пояснил, блеснув новым незнакомым мне словом: — У меня комплексы…

— Вот как… — Огорчилась я, окидывая поляну быстрым взглядом, ища загадочные комплексы, мешающие появиться предо мной этому, наверняка, волшебному существу: — А что вы здесь делаете?

Обосабливаюсь… — Сквозь всхлипы откликнулся тот.

— Простите, если расстроила. — Извинилась я, от всего сердца жалея плачущего гномика.

Буквально в душу плюнула, — уверил меня он. И пожаловался: — как тяжело, когда вокруг существа без намека на чувство юмора. Собственная семейка и та не понимает.

— Это плохо… Мне тоже кажется, что меня даже сестра перестает понимать… — Вздохнула я, расстилая плащ на земле и опускаясь на самый краешек.

Может, и не начинала? — Неожиданно серьезно спросил гномик, переставая плакать.

— Конечно, нет. — Возмутилась я. — Элли любит меня. Она заботится обо мне, объясняла, все то, что я не понимала, даже расчесывала…

Ветки зашумели, осыпая плащ длинными сухими иголками ни одна из которых, как ни удивительно, не коснулась меня.

Делала большую куклу, которая может не только закрывать глазки, но и говорить. — Прервал мои объяснения злой гномик. — А что делают с куклой, когда она надоедает или выходит из строя? Выбрасывают, набирая новых — в пестрых платьицах… как дочурки ваших гостей.

— Это неправда. — Уже не так уверенно сказала я. А перед глазами внезапно замелькали сцены последних дней, плавно переходящих в годы. Элли не отходила от меня ни на шаг, пока я не знала этот мир, однако оставила, стоило мне начать становиться собой…

Это и Зак со Светочем поняли — потому рыжий так обозлился на тебя, там в лесу. Он — то видит, что ты нуждаешься в Элоизе, куда сильнее, чем она в тебе. Ты любишь человека, а она — игрушку. Которую отдали другим, и которую ей так не хочется отдавать. — Зло хохотнув, объявил вредный гномик. — Она бросит тебя, не задумываясь, уже бросила, даже не вспомнив о тебе за время охоты. А ты, не сможешь её оставить…

Гномик бил по самому больному, задевая те струны моей души, о которых я и сама имела весьма смутное представление. Но каждое слово достигало цели.

— Прекрати! Ты злой, гадкий и противный, — рассержено вскрикнула я, тряхнув головой. — Элли — моя сестра и я не позволю…

Твое дело… Пока что. — Не стал спорить гномик, и поинтересовался у горящей праведным гневом меня: — Чего землянику-то не ешь?

— Не хочу, — сердито буркнула я, скрещивая руки на груди. Слова мерзкого существа разрушили и очарование ночи, и признание Светоча, и меньше всего уставшая и расстроенная я, думала об этой самой землянике.