Сказки о сотворении мира (СИ)

— Кто займет его место? Натан Валерьянович уже забился под лавку. Ты его туда забил! Кроме Натана…

— Никто, кроме Шутова, Греаль повторить не сможет.

— Что ты сказал?

— А Шутову я не позволю.

— Конечно, не позволишь. Разве ты позволил в этой жизни кому-нибудь сделать что-нибудь путное? Надо было отдать Греаль Яшке. Он по крайне мере гнобит самого себя, а ты — всех вокруг. Ты не позволил ему даже опубликовать несчастную книжку. А, между прочим, Натан считает, что его книжка совсем не тупа. По крайней мере, на фоне того, что сейчас публикуют…

— А что сейчас публикуют? — поинтересовался Жорж.

— Авантюрные романы. Как некоторые картежники выигрывают в дурака святые горшки, а пользоваться не умеют, только мстят за свою беспомощность… в основном невиновным.

— Позволь тебе дать разумный совет.

— Как-нибудь обойдусь!

— Если твой раллист не сошел с ума и сможет указать координату прохода… Если из той дыры действительно вышвырнули Яшу Бессонова, а не пьяного егеря забыли подобрать у дороги… Если в зоне сохранилось дольменное поле нужной плотности, и если ты действительно найдешь Шутова с той стороны, — упаси тебя Бог тащить его назад через коридор. Получишь нового Борьку Слупицкого со всем вытекающим маразмом.

— Я сама разберусь, что мне делать.

— Не в этот раз, — сказал Жорж. — Сегодня мне придется выполнить обязательства, данные твоему лечащему врачу.

— А что ты ему обещал? — испугалась Мира.

— Наказать тебя и запереть на крепкий замок.

Хмурый мужчина по фамилии Евдокимов не захотел говорить о воронах с незнакомой женщиной. Мирослава застала его в гараже, где гонщик отмывал черные руки вонючим раствором и тихо материл автора статьи, опорочившей его честь. Графиня поняла, что не с той стороны подкатилась. Нужно было поинтересоваться историей русского ралли, напроситься в гости, чтобы посмотреть чемпионские кубки и фотографию на стене… в обнимку с министром физкультуры. Не стоило нагружать психику автогонщика. Надо было предложить свою помощь в уборке гаража, в починке машины, стоящей без колес и без фар. Мира поняла, что налетела на человека не вовремя и напомнила не самое приятное событие, чем загубила свой без того невеликий шанс.

Отчаяние взяло графиню за самое горло. Усталость последних дней, дремучее пьянство, вонючие номера дорожных отелей и полная безнадега почти доконали ее. Графине стало так тошно, что она села на бетонный пол и расплакалась. Гонщик Евдокимов отложил вонючую тряпку.

— Э… — сказал он. — Девушка! Не надо бы сидеть на полу, плащик испачкаете. Плащик-то новый совсем, дорогой, и брючки на вас… недешевые. Жалко… пропадут. — Графиня зарыдала пуще прежнего. Евдокимов поднялся с табуретки. — Э… слышишь? Ты это кончай тут сырость разводить. Ну, что такое? Что случилось? Давай-ка, поднимайся, нельзя тебе сидеть на бетоне. Застудишься. Этого еще не хватало… — Он хотел поднять рыдающую даму на ноги, но побоялся испачкать плащ руками. Мира даже не подумала встать. Наоборот, вдобавок к новому плащу она вымазала о пол свои светлые джинсы и обмакнула край сапога в черной лужице, натекшей из-под капота. — Слушай… — испугался гонщик, — ты откуда вообще взялась? Ты кто такая? Что ты от меня хочешь?

— Какая разница, — всхлипнула графина, утирая сопли. — Какое тебе дело до моих проблем? Я сегодня умру и перестану портить жизнь вам всем…

— Да ну… — не согласился с графиней гонщик.

— Я в полном дерьме и мне никто не хочет помочь, — рыдала графиня. — Зачем мне жить?

— Да ну тебя… Красивая девка, а смотреть тошно. Давай, поднимайся с пола, пока не очумазилась вся. Ты посмотри, на что стала похожа? Разве так можно? Умрет она… Зачем же так говорить? Это грех. Даже думать грех!

— Я искала тебя трое суток! Не спала и не ела, чтоб вот так вот…

— Может, ты есть хочешь? — не дожидаясь ответа, Евдокимов вынул из сумки пакет с бутербродами, приготовленный супругой на всю рабочую смену.

Графиня посмотрела на бутерброды и поняла, что страшно проголодалась. Что все три дня, ушедшие на поиск Евдокимова, ей даже в голову не пришло купить себе такой бутерброд. Графиня увидела еду и поняла, что мимо нее пролетела вся жизнь, чужая, но такая настоящая и трогательная. Она испугалась, что если откусит кусочек запретного пирога, ее вывернет наизнанку, и гараж Евдокимова превратится в кунсткамеру привидений.

— Может, кофе хочешь? — предложил Евдокимов.

Графиня приняла из его рук крышку термоса с горячей жидкостью, поднесла ко рту, и зубы застучали по жестяному ободу. Дрожащими руками, она закинула в себя глоток, но обливаться слезами не перестала.

— Подавишься, — испугался гонщик. — Ох, ё-моё! Что ж это делается… — Еще немного, и он готов был звать на помощь, но гостья наглоталась кофе и притихла. Не то чтобы она перестала обтирать гаражный пол дорогим плащом, просто закончила рыдать и сосредоточилась на своем несчастье. Гонщик Евдокимов рискнул приблизиться к гостье. — Ну?.. — спросил он.

— Страшно подумать, что со мной будет, — прошептала графиня, — чем больше стараюсь выбраться из этого болота, тем глубже засасывает. Конечно, я не права. Ты здесь ни причем. Прости меня, пожалуйста, если сможешь. Потому что… если в сущности разобраться, проблема, с которой я пришла, только моя проблема. Я должна сама… Я вообще не должна была сюда приходить.

— Да, ладно, — смягчился гонщик, прикручивая крышку к термосу. — Со всяким может случиться беда. На то мы и люди, чтобы помогать друг другу. Не твари же мы…

— Меня зовут Мирослава.

— Василий, — представился мужчина.

— У меня действительно горе, Вася.

— Так я ж… чем могу — так… пожалуйста, — согласился он.

Мира без промедления вынула из кармана карту, почерканную Натаном Валерьяновичем во время операции в аномальной зоне. Самую подробную карту местности, составленную военными картографами по заказу капитана Карася.

— Помнишь этот участок ралли? — спросила Мира. — Можешь показать место, где вылетел с трассы?

Василий взял карту в руки.

— Помню, — подтвердил он. — На этом участке и вылетел. Если быть точнее… вот, у этого поворота, — Василий указал место, где дорога делала резкий зигзаг, чтобы уклониться от прямого выхода на пещеру.

— Васенька, милый, вспомни, как дело было! — попросила графиня.

— Ядрен питон! — вспомнил Вася. — Выбежал, черт, прямо под колеса. Откуда взялся?! Прямо под колеса кинулся, говорю! Весь голый, рваный, как дикарь все равно… Я руль вывернул и по тормозам. Думал, кувырнусь. А куда денешься? Деться-то некуда: колея да сугробы. Машину занесло. Я не понял, куда лечу…

— Так… и что?

— Что?.. Все!

— Как занесло машину? — спросила графиня.

— Закрутило, ё…

— Сколько раз? С какой скоростью? В каком направлении?

— Зачем тебе? — удивился Василий. — Ну… Если руль пошел вправо — значит…

— Перевернулся?

— Не, так понесло. Как по льду. Крутануло раза два не меньше. Все бело кругом было, да вдруг черно стало…

— С какой скоростью ты вылетел на обочину, вспомни? С какой скоростью ехал, когда мужик кинулся под колеса?

— Да я вообще не понял, куда летел. Я ж говорю, сугробы везде по пояс, а меня носит, как по гололеду.

— Скорость, Вася?

— Какая там скорость? Километров шестьдесят, не больше.

— А скорость вращения?

— Вращения? — Василий с удивлением посмотрел на гостью. — Вот, не думал, что пригодится… Не сориентировался. Уж извини, врать не буду. Обложило все вокруг, хоть глаз выколи… Как в порошке.

— Обложило зеленым туманом?

— Кто тебе сказал? Я такого не говорил.

— Вася, был зеленый туман или нет?

— Вроде был…

— Был или в глазах зеленело от страха?

— Ну, был.

— Точно? Вася, это очень важно.

— Был, — уверенно повторил Василий. — Я обратно в тот же туман поехал. Больше некуда было. Деревья вокруг. А облако это зеленое стоит, никуда не уходит. Тогда я подумал: колея идет ровно из облака. Если я выехал из него, так и въезжать по тому же маршруту. Дороги нет, ориентиров никаких и радиостанция у меня в машине заглохла.