Магнификат

Люди за соседним столом зашептались, потом, видно, не выдержали и захихикали. В столовой, где завтракали Доротея и Ян, было полно всякого люда — юристов, высших государственных чиновников, лоббистов, и все они — по крайней мере, подавляющее большинство из них — разделяли оппозиционные взгляды.

Доротея проглотила обиду и мысленно излучила в пространство волны терпимости и любви, чтобы не мешать присутствующим в помещении оперантам. Не хватало еще устро ить публичный скандал! Почему обычные люди такие несдержанные? Был бы Ян способен общаться с нею телепатически, они бы тихо-мирно решили все свои проблемы и никому не помешали.

Заметив, что дочь никак не прореагировала на его выходку, Ян Макдональд отхлебнул макеванского эля и уже гораздо тише сказал:

— Но это еще не все. Как насчет тебя самой, Дори? Тебя словно во время взрыва ушибло, я не узнаю тебя с тех пор. Управляющая Каледонией разоденется, как королева. Грем Гамильтон, должно быть, перевернулся в своей могиле. И как теперь быть с лицом? Только не говори мне, что у тебя нет времени заняться им. Бога ради, вспомни, что ты сама блистательный целитель, тебе не нужен регенерационный бак. Я на тебя в этой маске смотреть не могу, питаешься черт знает как, во время разговора даже рта не раскрываешь…

— Отец, мы уже говорили на эту тему. Если тебе совсем невтерпеж видеть меня такой, я могу предстать перед тобой в другом обличье.

Ян Макдональд раскрыл рот от изумления. Покрытая алмазами маска внезапно растворилась. Теперь перед ним сидела прежняя Дори, такая, какой он помнил ее. Она слегка улыбалась.

— В любое время, папочка, как только пожелаешь. Ты будешь видеть меня такой, какой захочешь увидеть.

Наконец Ян пришел в себя и закрыл рот.

— Но это же не настоящее твое лицо? — не совсем уверенно спросил он.

— Нет, — кивнула дочь, и в следующее мгновение на лице у нее вновь возникла алмазная маска.

— Но зачем, Дори? — зашептал он. — Ради Бога, объясни, зачем?.. Это чтобы быть похожим на него? Почему ты не хочешь выглядеть, как все люди?..

Она ответила безмятежно, даже несколько игриво.

— Ты не должен спрашивать об этом, папочка. Не следует задавать все подряд вопросы, которые вертятся у тебя на кончике языка. Я люблю Джека. Это все, что тебе надо знать. И он любит меня.

— Он любит тебя? Какую? Ту, что прячет свое лицо за этой маской? — шепотом спросил отец.

— Лицо само по себе не более чем маска, — ответила она. — Эта тряпка ничем не хуже кожаной оболочки. Хочешь, покажу?

Отец издал сдавленный вскрик, отвел глаза в сторону, не смея взглянуть на дочь, но не удержался — не смог удержаться! — и бросил на нее взгляд. То, что он увидел, заставило его застыть от ужаса — это был не ожог, не ячеистая, рыхлая, багровая кожа, которая обычно остается от сильных ожогов. Такие участки еще остались на челюстях и на шее дочери, однако прежде всего ему бросилась в глаза ноздреватая кость. Вернее, наполовину обнажившийся, изуродованный до черноты череп. Мгновением позже эту жуть вновь прикрыла кокетливая, посверкивающая драгоценными камнями бархатная маска.

— Вот она, правда обо мне, — нежно прошелестел ее псевдоголос.

Ян закрыл лицо руками. Он слова выговорить не мог — просто водил головой из стороны в сторону.

— Нет, моя девочка, нет. — Плечи у него заходили ходуном. — Прости. Куда я, глупый осел, полез! Кого учить вздумал! Попрекать… Еще раз прости, я тебе не судья. Твое право жить так, как тебе хочется, выходить замуж за того, за кого хочется, даже за этого непонятного — прости, но это так — непонятного мне Джека.

Она протянула руку и погладила его пальцы.

— Значит, договорились. Ты приедешь на свадьбу вместе с Джанет и Элен и будешь рядом со мной у алтаря.

Он поднял на нее глаза.

— Я буду там.

Управляющая Каледонией поднялась со стула. Отец ее был мужчина дородный, представительный, а Доротея была почти с него ростом.

— Там и увидимся, — добавила Доротея. Отец не мог отвести глаз от играющих светом бриллиантов, которые были на шиты на ее маске. — До свидания, папа. .

Она направилась к выходу, по пути кивая знакомым и коллегам, обмениваясь с ними короткими телепатическими приветствиями.

Ян Макдональд так и не посмотрел ей вслед. Он не спеша допил пиво, потом долго изучал дно кружки. Наконец он подозвал официанта и заказал еще пива. Потом осторожно огляделся. Никому до него дела не было. Может, просто никто из присутствующих не хотел смущать его. Он тяжко, порывисто вздохнул и склонился над тарелкой — доел зеленый горошек, жареный картофель, который оставался на тарелке, кусок хлеба. Грех было оставлять такую добрую еду.

7

Из мемуаров Роджэтьена Ремиларда

За неделю до свадьбы со мной мысленно связался Марк и сообщил, что он прибудет на рокрафте в Нью-Гемпшир. Заявил, что ему надоело безвылазно сидеть в своем СЕРЕМе, он желает отдохнуть и с этой целью собирается перед свадьбой отправиться на рыбалку. Не хотел бы я поехать вместе с ним? Все его спутники мне знакомы, это друзья детства — Алекс Манион, Бум-Бум Ларош и Аркадий Петрович О'Малей.

Я так обрадовался этому приглашению! Чем ближе день бракосочетания, тем наглее вели себя вампиры-журналисты. Их интересовало буквально все, особенно такие пикантные подробности, о которых я слыхом не слыхивал, но должен был подтверждать — верно ли, что этот живет с этой, а тот с той? Сначала я старался вежливо отделываться от этой братии, однако, когда журналисты буквально осадили мою лавку и начали без конца терзать мой комлинк, терпение у меня кончилось. Я не мог ни с кем связаться, кнопку на комлинке нельзя было нажать — вызовы шли непрерывно; хуже всего, что эта возня окончательно распугала покупателей. К тому же после разговора с Анн я дал себе слово не пить, что еще сильнее усугубляло мое мрачное настроение. Ах, как я поспешил — тем более что теперь, после покушения на нее, мне так хотелось хоть немного забыться! Мужик я вообще-то крепкий, не из слабонервных, но и мне стало не по себе, когда я узнал о покушении.

Нападение на Анн могло обмануть кого угодно — всех Ремилардов скопом, только не меня. Я сразу догадался, откуда ветер дует. Выходит, Анн была права? Теперь всякие сомнения отпали, уж очень быстро Фурия отреагировала на наш разговор. Мадлен и Парнелл, выжившие части Гидры, снова были пущены в дело. Удручало вот какое обстоятельство — пилот межзвездного корабля был в церебральном шлеме. Они сумели преодолеть и эту защиту. Более того, Марк признался мне, что во время посещения Консилиум Орба некая особа сумела хитростью овладеть его шлемом и так надавила на него, что он потерял контроль над собой и, что творил в те минуты, не знает. Даже личность ее была напрочь стерта из памяти. Следовательно, ЦГ можно использовать и как оружие? Это была очень плохая новость.

Я серьезно задумался над своей безопасностью. Следующим, судя по всему, должен быть я. Фурия ждать себя не заставит. После долгих размышлений я пришел к выводу, что если Анн была права в главном, то и в отношении меня она вряд ли ошибалась. Факты, подтверждающие ее мнение насчет того, что Фурия в силу определенного психологического комплекса, связывающего родителей и детей, не сможет погубить меня с помощью ментальной силы, у меня были. Действительно, Дени считал меня своим отцом, у нас с ним был уговор не лезть в мои мысли… Хорошо. Если считать, что с этой стороны опасность мне не грозит, то нельзя сбрасывать со счетов фактор «кокосового ореха», о котором я предупреждал Доротею на Кауаи. «Мало ли что может упасть вам на голову, — предупреждал я глупую девчонку, прячущуюся на далеком острове. — Например, кокосовый орех… Этого будет вполне достаточно, чтобы отправить тебя на тот свет». Так оно и случилось. Так оно может случиться и со мной… Автомобильная авария, пожар, упавший с крыши кирпич — и никакого ментального прикосновения. Обрести безопасность я смогу только после того, как поделюсь с Джеком и Доротеей сведениями, которые сообщила мне Анн.