Свет во мраке

Вскоре я узнал, что за нами следом бросили малые силы. Несколько десятков воинов хорошо знающих окрестные дебри. Вот только знать лес это одно, а уметь в нем сражаться — совсем другое. Местные обитатели долгие века были не воинами, а тюремщиками, следящими за теми, кто и не пытался бежать, зная, что тем самым причинит вред сородичам. Редкие стычки с залетными гостями не в счет. Регулярная имперская армия сюда не заходила, отряды наемников не заглядывали. А с забредшими шурдами или зверьем справиться было легко. Особенно, когда тебя поддерживают собственные боевые маги.

Вот и меня сумел достать не обычный какой воин, а огненный маг, ударивший по мне быстро и неожиданно, ударивший издалека. Будь я послабже — превратился бы в обугленные головешки. А так отделался лишь кратковременным пребыванием в огненном аду.

Так же было отправлено три отряда гонцов, понесших плохие вести к тем, кто принимает решения. Гонцы поскакали разными путями. Если перехватят один или два — последний все же доберется до цели.

К кому послали гонцов? Кто принимает решения? Кто здесь решает, кому жить, а кому умереть?

Глаза четверых трусливых болтунов вновь заволокло паническим ужасом. Но на этот раз испугал их не я, а кое-кто другой.

Истогвий.

Он главный. Он решает. И только он. По крайней мере до тех пор, пока сюда не придет ОН.

А чего ж вы так сильно боитесь Истогвия? Тем, что он обладает страшной и непонятной силой?

Да. И поэтому тоже — как поведали мне заикающиеся от страха болтуны. И теперь их ждет неминуемая смерть — ведь Истогвий всегда наказывает по справедливости. Он никогда не перегибает палку. Во всем знает меру. Но уж раз решил наказать — накажет так, чтобы другим неповадно было. Накажет прилюдно. У всех на глазах — дабы знали, что Истогвий не потерпит пренебрежительности к обязанностям, плохой работы, лени, трусости и предательства.

Ну надо же. Я поймал себя на мысли, что немного завидую этому Истогвию. И что я всегда хотел быть именно таким лидером — решительным, властным, но не жестоким, а жестким и умеющим принимать верные решения. Интересно, получилось ли у меня? Ведь трудно судить самого себя…

Что-нибудь еще?

Четверо пленных замерли ненадолго, переглянулись. А затем взглянули на меня со странной и раздражительной злорадностью в глазах. Я молча смотрел на брошенных на колени противников и ждал. И не выдержав игры в гляделки, самый старый из них с плохо скрытым торжеством сказал — гонцы уже доставили весть Истогвию. Рассказали о бежавших гномах и об их спасителях.

И что с того?

А то, что Истогвий не прощает подобной наглости. Он сам придет по наши души. Он возможно уже идет за нами следом. А Истогвий очень быстр! Очень!

Хм… Что-нибудь еще?

Нет. Больше ничего. На меня глядели четыре пары обреченных глаз. Они знали, чем все кончится. Знали с самого начала. Просто им хотелось пожить чуть дольше. Хотя бы на время беседы. А еще, я явственно читал это в их глазах — они надеялись на чудо. Люди всегда надеются на чудо. Даже при самом плохом исходе дел.

Хорошо. Поняв, что им больше нечего мне рассказать, я шагнул вперед и снова воспользовался старой волчьей костью. Пронзая кожу одного из хрипящих воинов, я снова поймал себя на мысли, что начинаю все ловчее и ловчее обращаться с новым инструментом. До виртуоза мне еще далеко, но в этом дело главное практика.

Когда я с ними закончил, на моем теле не осталось ни единой отметины. Кожа выглядела здоровой, сожженные хрящи снова выросли, мясо наросло на обугленные кости — которые так же полностью излечилось. Я снова был в порядке.

И застыв словно башня посреди испятнанной кровью лесной полянки, я глубоко задумался. Меня больше не терзала боль, и я мог полностью погрузиться в раздумья.

Начатый мною у Подковы военный поход за головой Тариса закончился. Иссяк словно тоненький ручеек. Нет, злость никуда не делась, я по-прежнему жаждал оторвать этому ублюдку его прогнившую голову. Воины кончились. Вот в чем моя беда.

Сначала мы добрались до старой каменоломни, где гномы рабы вырубали из стен пропитанные мерзкой тьмой гигантские гранитные глыбы. Гномов мы благополучно освободили. Большую их часть я отправил к Подкове и, само собой разумеется, я не мог отправить их без умелого подкрепления — ведь это бы значило отправить их на верную смерть. В дальнейшую погоню за Тарисом я прихватил с собой три десятка самых крепких гномов из рода Медерубов, по пути пытаясь научить их хоть чему-то. Теряя по пути воинов, получая свежие раны, мы наконец-то добрались до армии шурдов, вставшей лагерем у загадочной пустотелой горы — видать и Тарис добрался до своей цели. Оставалось придумать хороший и дерзкий план, а затем, воспользоваться им и попытаться добраться до восставшего из мертвых принца. Вот только нам вновь пришлось стать освободителям и вызволять из клетки остальную часть рода Медерубов — женщин, стариков, детей, калек.

В тот миг, когда мы с огромным трудом протащились первую лигу, я отчетливо понял — все. Поход кончился. Мы больше не воины. Мы даже не переселенцы. Мы обоз, с повозками заваленными стонущими от страха женщинами и в голос рыдающими детьми, что с диким ужасом смотрели на голубое небо не перечеркнутое прутьями родной клетки. Свобода даровала им не радость, а страх. Свобода обездвижила их. Лишила остатков присутствия духа. В телегах тряслись почти парализованные гномы. А мужчины суетились вокруг, утирая с бородатых щек слезы радости. Сплошное сюсюканье. Полное отсутствие боевого духа. Ни малейшего желания вступать в схватку — какая тут битва, когда за спиной женщины? Надо скорее уводить их в безопасное место! Надо бросать мечи и пора браться за молотки и рубила — ведь надо срочно найти подходящую каменную расщелину и спешно зарыться под защиту толщи земли и камня.

Нет, Медерубы не произносили этого вслух. Гномы помнили, чем они нам обязаны — всем. И они были готовы умереть по моему приказу. Но зачем слова, если я мог прочесть это в их бегающих глазах? Медерубы теперь искали не схватки. Они искали надежное убежище. Плох тот воин, что во время атаки смотрит не вперед, а назад. На такого бойца нельзя надеяться, от него не будешь ждать решительности и свирепости. И любой военачальник поспешит избавиться от подобных воинов. И поскорее. Он отправит их в тыл. Вместе с матерями и женами.

Так же поступил и я.

Сначала хотел отправить десяток гномов вместе с женщинами и детьми, затем понял, что это то же самое, что не отправлять никого. И я отправил всех Медерубов, а к ним присоединил и собственных воинов, включая Рикара и Литаса. Только так у тяжелогруженного и громко причитающего обоза появляется призрачный шанс на успех.

А я сам вместе с ниргалами остался позади. Ох и намучился же я с Рикаром. Старый воин стоял на своем намертво. Но мне удалось его убедить — я пообещал, что как только мы обрежем хвосты из преследователей, я сразу же двинусь за ними следом. Поход окончен. Так я и сказал Рикару и Литасу. Поход за врагом превратился в поспешное отступление. У нас нет другого выбора. Помощь? Да, помощь опытнейших воинов Рикара и Литаса неоценима. Но я вместе с ниргалами образую почти несокрушимое трио. Мы втроем можем бежать долгие часы без передыху. Наши доспехи позволяют выдержать удар стрел и мечей. А если мы получим раны — мы быстро восстановимся.

Поэтому нет никого более подходящего на роль прикрывающего тыл отряда. И Рикар вынужденно согласился. Но не забыл взять с меня клятву, что закончив с преследователями, мы последуем за главным отрядом.

Клятву я дал.

И собирался ее нарушить как можно скорее.

Я пришел в движение и рванулся вперед, следуя за инстинктом и слабеньким эхом доносящимся откуда-то из-за древних сосен. Я ощущал присутствие живых. И это были не звери. Нет. Там находились существа разумные. Следом за мной бежали двое ниргалов, так же как и я с легкостью перепрыгивая через бревна и ямы, проламываясь через переплетения сухих сосновых ветвей. Следом за нами поспешала новорожденная и сытая тварь, стремящаяся не отстать от меня. Я отчетливо ощущал отголоски ее ментального повизгивания и скуления. Надо же… нежить привязалась ко мне. Прямо как щенок…