Оридония и род Людомергов (СИ)

Лицо старухи исказила такая гримаса, словно тысячи игл вонзились в ее тело. Она расплакалась.

— Найдут, — прохрипела она. — Отнимут… не скрою… Ох! — Она внезапно выпрямилась и медленно оглядела всех вокруг.

— А а-а-ана миня… ударила-а… а-а-на миня, — стал подниматься из-под стола получивший по руке пасмас. — Нельзя миня… бить…

— Ох! — повторила старуха и дернулась. Ее лицо из багрового стало белым, а у рта и вовсе каким-то серым.

— Я тебе сей…сейчас… — Поднялся на ноги пасмас и пошел на старуху, но та вдруг выдохнула и стоймя рухнула на пол. — Че-е эта-а-а… а-ана? — Удивился парень.

— Ты ее убил, — проговорил второй пасмас.

— Я ее? Я не трогал даже! — тут же протрезвел первый.

— Нет, ты ее убил, — поднялся третий.

Взгляды всех их были обращены не на старуху даже, но на кристалл.

— Ана ж… мать мне, — проговорил первый, но получил удар в скулу. — Че-е ты… а? — Он рухнул подле мертвой старухи, которую начали быть конвульсии.

Два бывших друга принялись забивать его ногами. С пола послышались икания, плач, стоны и все стихло. Но не успел первый сделать последний выдох, как спрашивавший людомара пасмас — он был половчее — вытащил нож и ударил второго пасмаса.

— Ах ты! — вскричал тот и накинулся на него, но получил еще несколько ударов ножом и грузно опустился на пол обильно опорожняясь.

Людомар в ужасе смотрел на все происходящее.

Оставшийся пасмас наградил каждого из лежавших несколькими ударами ножа, схватил кристалл и хотел было бежать, но его повело на сторону и он упал спиной на стену. Только тут он вспомнил, что убил не всех. Отерев окровавленной рукой лицо и оставив на нем кровяные разводы, он с ненавистью посмотрел на Сына Прыгуна.

Людомар с трудом отходил от увиденного. Даже самый лютый хищник — даже огнезмей или омкан-хуут — не будут убивать вот так, ни с того ни с сего! В их убийствах есть смысл. Пусть малый, но есть! А что сотворил этот… этот!..

Пасмас с ошалелой улыбкой пошел на охотника. Людомар поднялся и вытащил из боков сапог два меча.

— Рипс, — почти разочарованно произнес молодчик. — Рипс ты… а-а-а! — Он закричал так, словно ему воткнули в спину кинжал и… разрыдался. — Оставь его мне… оставь! — Вдруг он изменился в лице. Она стало злым. — Не отдам. Не заберешь. Нет-нет-нет! — И снова разрыдался. — Оставь а?

— Сядь, — приказал ему людомар. Его трясло от злости и от желания тут же переломать все кости этому неолюдю.

Плача, парень присел за стол.

— Зачем ты сделал такое?

— Поживи, как я… мы здесь… ты бы сделал. Боги дали тебе сил быть рипсом. Посмотри на меня. Кто меня возьмет? Нож — то, чем я только и умею… — Он положил голову на стол и разрыдался так искренне, что ярость людомара несколько поутихла. Однако решение пришло ему в голову. Он не мог отделаться от него. Оно было навязчиво, сродни указанию свыше, будто бы приказ, который невозможно не исполнить. Охотник сжал зубы.

— Кто такой рипс? — спросил он.

— Ты и есть рипс. У тебя оридонские мечи. — Людомар нахмурился. Его взгляд бегло скользнул по лезвиям мечей. Ничего особенного, они вполне могли быть и холкунскими, и брездскими.

— Как ты это знаешь?

— Они отсвечивают красным. Все знают это. — Паренек перестал плакать и с некоторой опаской оглянулся себе за спину на трупы. До него, так показалось охотнику, стало доходить содеянное. — Да кто ты такой? — Почти накинулся он на Сына Прыгуна.

— Я людомар. — Сын Прыгуна стянул тряпку с лица.

Физиономия пасмаса вытянулась. Он смотрел на людомара, как смотрят на чудо или на божество.

— Что такое рипс?

Парень молчал, продолжая глядеть на охотника. Его глаза, казалось, остекленели, тело обмякло и безвольно расползлось по столу.

— Я как в сказке, — проговорил он, и людомар вдруг понял, что перед ним ребенок. Несмотря на сотворенную мерзость перед ним сидел ребенок.

— Рипс, — напомнил охотник.

— Рипсы служат оридонцам. Они из наших, но служат… оридонцам. — Говоря это, юноша почти не шевелил губами.

Удар тяжелой ладони людомара по лицу быстро привел его в чувство.

— За что ты их убил? Что такого в этом рочиропсе?

— Рочиропс. Я их не убивал.

— Я видел.

— Нет, это не я.

— Ты.

Пасмас в который раз с опаской заглянул себе за спину. Когда он повернулся к людомару на лице его отразился неописуемый ужас и отвращение.

— Я убил их, — пробормотал он. — Зачем…

— О том и я спрашиваю, — проговорил Сын Прыгуна, отвешивая пасмасу очередную оплеуху. — Выпей. — Он придвинул юноше бражки.

Тот долго фокусировал взгляд на кружке, а потом напал на нее с такой силой, словно не пил всю свою жизнь. Он долго и много пил, пока не достиг состояния, когда оборачиваться за спину стало не страшно.

Людомар вынул из его руки кристалл и поднес к его лицу с вопросом в глазах.

— За него ты получишь все, — проговорил пасмас.

— Что, все?

— Все… все! Что ты хочешь?

— Домой.

— Покажи рочиропс и ты купишь любой дом. Возьмешь любую женщину: пасмаску, брездку, оридонку — любую. Тебе даже приведут дремску, хотя их мало, мне говорили.

— Где другие рочиропсы? Почему мой?

— Их нет. Они были, но их нет… Много зим как нет… много…

— Где они?

— Я не знаю. Она бы сказала, — он безразлично мотнул головой на лежащую старуху, — но я ее прирезал. — Он вдруг залился таким диким хохотом, что людомару не удавалось его успокоить ни оплеухами, ни грозным рыканьем — ничем.

Охотник выволок пасмаса наружу и протащил к ручью. Пару окунаний в воду привели его в чувство.

— Говори мне: почему выход из Немой лощины закрыт; кто его охраняет; что за звери блуждают вдоль реки; что за язык у тех, кто едет на этих зверях… — Сын Прыгуна в неистовстве затряс парня, а после бросил в воду и отошел в сторону, приходя в себя. Новый мир навалился вдруг на него со всех сторон. Его мрачные стороны сдавили голову охотника словно в тисках.

— Я не знаю.

— Что не знаешь?

— Зверей.

— Они шестилапы.

— А-а, так это кеорхи. Только малые они. Больших там нет.

— Кто запер Немую лощину? Стена. Говори.

— Она там всегда. Я был еще мальцом, когда мы к ней бегали.

Людомар схватился за голову.

— Ты врешь, — закричал он. — Ты все врешь!!!

Пасмас только пожал плечами.

— Кто там стоит… на стене.

— Дыкки… Они большие?

— Да.

— Дыкки. А при них рипсы. Они разные. Если пасмасы, то…

— Что такое деб?

— Плата за все, что… ну, как это сказать. — Пасмас был несказанно удивлен. — Все, что делается для тебя. Ты за это платишь. Это и есть. Вот. — Он спохватился. — Смотри. — И протянул Сыну Прыгуна камешек неправильной формы с выемками. — Это деб. Он маленький. Он у меня один. А есть поболе. Есть из кристаллов.

— Из таких тоже? — людомар указал на рочиропс.

— Да. Это самый большой деб. Его нет даже у холларков в городах.

"Хотя бы города есть. И есть холларки. Значит, не все еще переменилось!" — с облегчением подумал охотник.

— Эй, вон они! — Внезапно из травы на склоне балки показалось несколько силуэтов. — Вы там… не смейте бежать!

Людомар рванулся вперед и скрылся за одним из домов. Пасмас даже не пытался бежать.

— Помогите! — закричал он. — Убийство… убийство!

— Стой! — Несколько воинов (их броня блеснула в свете луны) оказались подле паренька. — Ты кто такой?

— Я Вирь. Живу здесь, привысокие. Я не хотел бежать. Наоборот. Я звал вас. Я видел людомара. Он здесь. Я видел его лицо. Убейте его! Он убил… там убил. — Послышался плачь.

Воспользовавшись тем, что погоня остановилась, охотник сделал крюк к харчевне, схватил все свои вещи и побежал прочь.

— Руби его, — донесся до него приказ.

— Привысокие, я молю вас. У него рочиропс. Фиолетовый рочиропс. Я держал его своими руками. Он пришел из лощины.

— А ну-ка, погоди. Откуда ты знаешь, что мы гонимся за тем, кто из лощины.