Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)

В день перед отъездом Касавир решил посетить торговый квартал. Иварр, заканчивая свои дела в Гильдии Лекарей, попросил его сделать кое-какие покупки, да и у него самого образовалась энная сумма, которая жгла карман и требовала, чтобы ее потратили на что-нибудь полезное. Успешно истратив половину своих и выданных Иварром денег, он устал от хождений по лавкам и переговоров, в которых никогда не был силен, предпочитая поскорее заплатить, взять, что нужно, и уйти. Но местные торговцы были мастера своего дела, и уйти от них живым, не получив громадную скидку на десяток совершенно ненужных вещей, было сродни подвигу. В конце концов, ноги сами привели его на вымощенную разноцветной брусчаткой тихую мандариновую аллею и усадили на каменную лавку в тенистом углублении аллеи, около фонтанчика для питья. Напившись, он растянулся на лавке, подложив под голову тяжелую торбу, и, с чувством наполовину выполненного долга, принялся насвистывать прицепившийся с утра мотивчик. В голову полезли разные, навеянные бездельем, глупые и приятные мысли. Увидев висящий рядом аппетитный, спелый мандарин, он сорвал его и, понюхав, стал чистить, бросая шкурки прямо под дерево.

Вдруг он услышал у самого уха тихую, но приятную музыку. Это были звуки флейты. Он сел и огляделся, но поблизости никого не было. Аллея была пуста. Тем не менее, нежная мелодия продолжала звучать где-то совсем рядом. Касавир был уже наслышан о чудесах, населяющих этот великий древний город. Он решил, что это одно из них. Может, эти услаждающие слух звуки слышит всякий, кто садится на эту лавку или срывает мандарины. Он сунул дольку в рот. Сочная кисло-сладкая мякоть приятно освежала, а музыка не раздражала. Вдруг он краем глаза увидел, как из-под лавки возникает тень. Она была похожа на кучку пыли, принявшую форму большой руки. Не успел он пошевелиться, как невесомая рука мгновенно проползла по его телу и рассыпалась. Музыка прекратилась. Мандарин в его руке исчез, а вместе с ним с пояса испарился и кошелек. Касавир вскочил.

— Дьявол! Что за шутки!

Торба с покупками, к счастью, была на месте, но все его деньги пропали. Он выбежал на середину аллеи и увидел девушку, выходящую с боковой тропинки. Подскочив к ней, он бесцеремонно схватил ее за плечо.

— Это твои проделки?! — Закричал он на девушку.

Та улыбнулась, непонимающе посмотрела на него и спросила приятным мелодичным голосом:

— О чем это ты?

О врожденной вежливости и терпимости жителей этого многонационального и веротерпимого города, ежедневно принимающего сотни чужестранцев, ходят легенды. И это — чистая правда. Чтобы вызвать гнев или раздражение коренного Уотердипца, надо сильно постараться.

— Это ты меня обокрала!

Девушка рассмеялась.

— А, понимаю. Ты попался в лапы к нашему Магическому Фантазму.

— Фантазму?

— Да, это одно из наших чудес.

— Хороши чудеса! — Возмутился Касавир.

Девушка снова улыбнулась, на ее щеках появились две симпатичные ямочки.

— Он большой проказник. Мы-то к нему привыкли, и не покупаемся на его штучки. Он любит подшучивать над чужаками, забредающими в эту аллею.

— Ты называешь это шутками?! Да патрон мне всю плешь проест!

— А кто твой патрон? — Поинтересовалась девушка.

Касавир махнул рукой.

— А… Священник Тира.

— О, как интересно. Значит, ты тоже священник?

Касавир помотал головой.

— Да нет. Был когда-то паладином.

Девушка наклонила голову и с явным интересом спросила:

— А ты и нежить изгонять умеешь? В руинах в восточной части города ее полно. Говорят, там сокровища несметные.

— Я учился этому не для того, чтобы грабить кладбища, пусть даже и древние, — рассеянно пробормотал Касавир, раздумывая, как будет оправдываться перед Иварром. Можно представить, как он отреагирует на историю о фантазме.

Он мельком взглянул на девушку, и ему показалось, что на ее лице отразилось разочарование, но она тут же улыбнулась ему самой нежной улыбкой.

— Не переживай так, через пару недель украденные вещи всплывают в разных районах города. Лежащими в фонтанах, в урнах или в храмах в руке какого-нибудь святого. Городские стражники собирают их и сдают в специальную лавку, где их можно забрать.

— Безобразие, — буркнул Касавир, — вы ему еще и потакаете.

Девушка пожала плечами.

— Что поделаешь, такие существа сами выбирают, где им жить и что делать. На них невозможно влиять.

— В том-то и дело, что я не могу ждать две недели. Завтра надо уезжать.

— Хм, — девушка задумалась, лукаво поглядывая на него блестящими ореховыми глазами с темной оболочкой по краю радужки.

Посмотрев на нее повнимательнее, он мимоходом отметил, что, судя по ее глазам с длинными темными ресницами и золотисто-оливковой коже, кто-то из ее родителей, возможно, родом из Калимшана. А роскошные волосы цвета карамели и чуть вздернутый носик, скорее всего, местного происхождения. Она была мила. Даже очень мила. Лет двадцати пяти — не совсем молоденькая барышня, но и не циничная мадам.

— Если бы я знала, как выглядят твои вещи и сколько денег в твоем кошельке, я могла бы забрать их и вернуть тебе в следующий раз, когда мы встретимся.

Касавир усмехнулся. Наивная.

— Вряд ли это возможно, прекрасная незнакомка.

— Меня зовут Фрейя.

— Фрейя. Красивое имя. Что ж, спасибо тебе, Фрейя, за заботу.

Благодарный, ни к чему не обязывающий поцелуй руки, теплый взгляд голубых глаз, бархатные интонации в голосе, легкая улыбка.

А дальше все было так, как обычно бывает. Она жила неподалеку одна, держала лавку разных товаров: специи, амулеты, зелья, украшения из полудрагоценных камней, ароматические свечи и прочая магическая и обычная дребедень. По ее словам, лавка принадлежала на правах собственности ее любовнику, который уехал два года назад в неизвестном направлении и ни разу не дал о себе знать. Легкость, с какой она об этом сказала, ничуть не удивила Касавира. Уотердип — город свободных нравов, весьма терпимый к разным формам отношений, и никого не смущало, что любовница запросто «унаследовала» лавку своего сердечного друга.

Попав в ее дом, Касавир сразу понял, что не ошибся в ее Калимшанском происхождении. Запах пряностей, драпировки из тончайшего шелка, мягкие ковры, кованные сундуки искусной работы вместо мебели. Широкий помост с балдахином, устланный коврами и подушками, на котором жители Калимшана и принимают пищу, и спят. Гостеприимная хозяйка угостила его очень вкусным блюдом из риса с бараниной, фруктами, гранатовым напитком, какими-то странными сладостями, каких он раньше не пробовал. Она болтала с ним о пустяках, как это умеет делать всякая искусная в обольщении женщина — не сказать ничего, но при этом заговорить нежными словами, участливыми интонациями, подбодрить, успокоить, убаюкать, заставить почувствовать себя единственным и неповторимым. Много ли нужно двадцатисемилетнему парню, благодарному за сочувствие своей беде и не склонному сопротивляться желаниям?

Ее загорелая кожа источала необычный сладковато-терпкий аромат. В нижней части поясницы у нее оказалась татуировка в виде какого-то завихрения. На вопрос Касавира, что это, она говорила что-то о горячих ветрах пустыни, но он не особо слушал ее, поглощенный изучением всех изгибов и выпуклостей ее гибкого, податливого тела. Такой упоительной и удовлетворяющей самые потаенные его желания любви у него давно не было.

Он провел у нее остаток дня и часть ночи. А потом — «Прощай, Фрейя» — «До встречи, Касавир». Объяснение с Иварром по поводу пропавших денег и прихода среди ночи. Легкая ностальгия и размышления о том, что он, пожалуй, не отказался бы встретиться с ней еще раз. Если бы он знал тогда, как скоро им предстоит встретиться, и сколько бед принесет эта встреча.

Глава 9

Еще одно путешествие в прошлое: тайна Фрейи

Идиот. Молокосос. Именно так назвал его Иварр, когда Фрейя вновь появилась на его горизонте. Заслуженно, конечно. Он не слышал никаких доводов, он слышал лишь то, что его патрону не нравится женщина, с которой он спит, и у него закипала кровь, а грубые, несправедливые слова сами срывались с языка. «Я не нанимался выслушивать нравоучения от святош, которые в этом ни черта не понимают и лучше бы занимались своими святыми делами!» Это позже он понял, что мудрый, прозорливый старик хотел предупредить его об опасности. А в результате, пострадал и сам.