Волшебник Земноморья

менять ни единой песчинки, пока не будешь точно знать, что последует за твоим действием – добро или зло. Мир находится в равновесии, но заклинания Изменения или Вызова могут поколебать его. Это очень опасно. Такие поступки обязательно должны опираться на знания и служить определенной цели. Когда зажигаешь свечу, появляются тени…

Он вновь взглянул на камешек.

– Знаешь, камень – тоже неплохая штука. Если бы острова Земноморья были сложены из алмазов, у нас была бы трудная жизнь. Наслаждайся иллюзиями, паренек, а камни пусть остаются камнями. – Он улыбнулся, но Геда не удовлетворил его ответ. Стоит только попытаться выудить из мага его секреты, он обязательно начинает разглагольствовать, подобно Огиону, о равновесии, опасности, тьме. Гед был уверен, что настоящий маг, прошедший весь путь от этих детских трюков с иллюзиями до секретов Вызова и Изменения, может делать все, что ему заблагорассудится. Он может сбалансировать мир как ему нравится и отодвинуть тьму своим собственным светом.

В коридоре юноша встретил Джаспера, который в последнее время, прослышав об успехах Геда, разговаривал с ним, казалось, более дружелюбно, но, на самом деле, с еще большей издевкой.

– Почему у тебя такой унылый вид, Сокол? Не получается что-нибудь?

Стараясь, как всегда, не уронить себя в глазах Джаспера, Гед ответил, не обращая внимания на насмешливый тон:

– Я сыт по горло жонглированием, меня мутит от иллюзий и всех этих трюков, годных только для развлечения скучающих Лордов в их замках. Из всего, чему я здесь научился, только малая часть действительно полезна. А все остальное – просто глупости!

– Даже глупости опасны, – ответил Джаспер, – в руках глупца.

Геду вздрогнул, будто его ударили, и шагнул к Джасперу. Но тот только улыбнулся, как бы показывая, что не хотел никого оскорбить, и, как обычно, легонько кивнув на прощание, пошел дальше.

Клокоча от ярости и глядя вслед Джасперу, Гед поклялся, что превзойдет его, и не в каком-нибудь пустячном состязании, а в настоящем деле. Он покажет себя, унизит Джаспера, и не позволит никому смотреть на него сверху вниз.

Геду не давал покоя вопрос: почему Джаспер ненавидит его? Он лишь знал, в чем причина его ненависти к Джасперу. Другие студенты давно поняли, что им трудно тягаться с Гедом. Они говорили о нем – кто с похвалой, а кто и со злобой: «Гонтиец – прирожденный волшебник, и не позволит никому превзойти себя». Один только Джаспер не хвалил, но и не избегал его. Он просто смотрел на Геда сверху вниз, слегка улыбаясь. И поэтому Джаспер оставался его единственным соперником, которого любой ценой необходимо было поставить на место.

Гед не видел или не хотел видеть, что в этом противоборстве, ставшем частью его жизни, таятся те самые опасности, о которых предостерегал его Мастер Руки.

Когда ярость не затмевала разум Геда, он понимал, что ему еще далеко до Джаспера или до других старших студентов, и продолжал учиться. К концу лета напряжение в работе немного спало, так что оставалось время и для