В тени монастыря (СИ)

- Неужели сажали в тюрьмы за кусок колбасы? - удивилась Алия.

- Глупости, конечно же, нет. В первый раз вызывали на разговор к Инквизитору, и во второй раз тоже... Могли на работе премию снять, или из Академии исключить, а если человек известный - то и в храме на проповеди ославить, или даже епитемью наложить.

- Этим, кстати, Ариан в первую очередь воспользовался, - ввернул Киршт, - наложил на членов Ассамблеи, самых языкастых, обет молчания. Заседания тут же стали гораздо тише, а члены Ассамблеи - гораздо злее.

- А еще могли в Монастырь отправить, на лечение от ереси и одержимости, - вставил Иан, - вот, собственно, это...

- Да погоди ты, дай по порядку рассказать, - отмахнулся от него Гарин, - покончив с книгами, картинами и колбасой, Ариан вдруг озаботился нравственностью молодежи. Город, по его словам, прогнил насквозь, и причину этого нужно было искать в воспитании подрастающего поколения. Поинтересовавшись, чем занимаются молодые люди в свободное время, Ариан вновь ужаснулся. Оказывается, вместо спортивной подготовки к защите Родины и штудирования трудов отца Латаля, - Гедеон сыпал все новыми и новыми неизвестными ей именами, но Алии ничего не оставалось, как понимающе кивать, - молодежь режется в Меч и Посох!

- Меч и Посох? - недоуменно переспросила Алия.

- Да, Меч и Посох. Ты играешь? Ах да, ты же не отсюда. Это очень интересно! Игру придумали там, - Гедеон указал большим пальцем за спину, имея в виду, по всей вероятности, странный забор, - и суть ее вот в чем. У каждого противника есть фишки, которые обозначают армии, заклинания, все в таком духе. Первые наборы завезли контрабандой из Западного Щачина, а потом мы начали рисовать свои, вот примерно такие. Смотри, - сказал Гедеон, протянув Алии пригоршню деревянных кружков.

Алия посмотрела на одну из протянутых ей фишек. На ней каллиграфическими буквами со старомодными вензелями было выведено слово "Император", и несколько цифр, соответствующих его "атаке" и "защите". Перевернув деревяшку, девушка обнаружила картинку, выполненную штампом и черной тушью: это было лицо грузного, старого мужчины с отвисшими щеками и огромными мохнатыми бровями. Рисунок как рисунок, хорошая, тонкая работа, без клякс и подтеков... Алия провела по фишке пальцем, смахивая непонятно откуда севшую на глаз Императора мушку. Мушка осталась на месте.

Рядом с ней появилась еще одна. Что за... Алия вгляделась в рисунок. Никаких мушек на нем только что не было. Их родила игра штрихов. Посмотрев на рисунок еще несколько секунд, она обнаружила червей, ползающих по шее императора, а тени на его щеках стали походить на трупные пятна, стремительно распространяющиеся по лицу. Испугавшись, она зажмурилась, потом открыла глаза и посмотрела на рисунок снова - наваждение исчезло. Император, старый, но вроде бы живой, смотрел на нее. Вдруг, на глазу его появилась мушка...

- Классно, правда? Это один из наших местных художников нарисовал, его фишки самые интересные. Все старались или выиграть их, или обменять на другие, или даже купить за деньги, - губы Гедеона искривились в неодобрении, и стало очевидным, что в этой игре купля-продажа фишек не приветствуется, - так что они быстро распространились по городу, и тут как раз попались заинтересовавшемуся жизнью молодежи Ариану.

Вторая фишка в руках девушки как раз изображала епископа: изможденного человека с кругами под глазами, настолько худого, что его кожа казалась туго натянутой на выступы черепных костей. Епископ держал в руках уже знакомый Алии символ, похожий на букву "Г", и, прикоснувшись к нему лбом, молился с закрытыми глазами и склоненной головой. Казалось, молитва требует от него чуть ли не физических усилий: его брови нахмурились, рот искривился... Девушка вглядывалась в рисунок, пока он не начал рябить в ее глазах - и внезапно увидела его совсем по-другому. Как она могла не замечать этого раньше? Стало очевидным: епископ не молится. Он пытается вытащить знак из своей головы.

- Но какое отношение все это имеет к восстанию? - спросила Алия.

- Самое прямое! - ответил Гедеон, а Иан закрыл глаза ладонью, - видишь ли, на следующий день в местной газете напечатали письмо девочки, которая попросила епископа запретить "Меч и Посох". Некая шестиклассница посетовала, что оказались забытыми добрые и развивающие салочки, прятки и классики, и вместо них все ее одноклассники постоянно играют в эту бессмысленную и жестокую игру про колдовство, а ведь оно разлагает юное поколение и подтачивают духовные основы Империи безверием и цинизмом. Вот именно этими самыми словами и написала, представляешь? Девочка решительно потребовала от епископа запретить эту отвратительную игру, и Ариан тут же послушался - издал эдикт, запрещающий Меч и Посох. И вот мы, возмущённые горожане, вышли...

- Это восстание из-за настольной игры? - переспросила Алия, спрашивая себя, точно ли в сумасшедшем доме будет хуже, чем в этой компании.

- Да нет же! - потерял терпение Киршт, - это у Гедеона все вокруг Меча и Посоха крутится. Нам просто надоело, что невесть откуда объявившийся епископ указывает нам, что есть, что слушать, и уж на последнем месте - во что играть. Он не просто запретил эту дурацкую игру - тем же самым эдиктом он разрешил городской страже, вместе с Искателями, проверять сумки и карманы горожан, если те выглядят подозрительно, и конфисковывать у них ересь. Обосновал это тем, что фишки, в отличие от книг и картин, маленькие, и их много, а потому для защиты нравственности нужно предпринимать решительные меры. Стража рьяно взялась за дело, и город тут же вспомнил, что за три года пребывания епископа в Щачине ересью успело стать практически все. К счастью, и стража, и многие Искатели сами неравнодушны к ереси, поэтому обычно дело заканчивалось тем, что сумки возвращались к владельцам изрядно облегченными.

Алия вновь увлеченно кивнула, на сей раз и впрямь поняв, о чем идет речь.

- И, кроме того, - продолжил Киршт, - епископ запретил не Меч и Посох. Епископ запретил изображения любых государственных чиновников на круглых предметах.

Хмурый парень сделал паузу и приглашающе посмотрел на Алию, словно ожидая реакции, но девушка молчала.

- Не понимаешь? - спросил Киршт. - Ну подумай же!

Алия подумала. Ничего в голову не приходило. Киршт запустил руку в карман и достал оттуда пригоршню мелочи.

- А теперь?

Алия покрутила в руках монетку. На одной его стороне красовалась единица и подпись "один золотой". На другой стороне был отпечатан тот же грузный старик, которого Алия уже видела на первой фишке. Император.

- Киршт считает, что тем самым епископ объявил деньги ересью и разрешил их конфисковывать, - сказал Гедеон, - но, конечно, он не имел это в виду, это просто недоработка...

- Ага, удобная недоработка! - проворчал Киршт, - арестовывай кого хочешь! Чистая случайность, конечно.

- И ведь действительно стали арестовывать! - ввернулся Иан, давно порывающийся что-то сказать, - автор этих рисунков... Я знал его, ну, то есть, я почти уверен, что это он. Раслав. Это я учил его рисованию. Он пропал, как только Ариан начал всю эту историю! Он не появлялся дома, его не видел никто из его друзей - словно в воздухе растворился. Я уверен, что это дело рук Ариана, и что Раслав заточен в Монастыре - ребенок, в сущности! Без всякого суда!

- Да, возможно, - кивнул Киршт, - как и другие перешедшие епископу дорогу. Несколько человек из Ассамблеи - те, кто отказался молчать - были отправлены в монастырь для перевоспитания. Правда, тогда суд все же состоялся...

- Фантазируешь ты. Где члены Ассамблеи и где Раслав? - фыркнул Гедеон, - зачем он Ариану?

- А зачем вообще он делает то, что делает? - ответил вопросом Иан, - как бы то ни было, после всего этого - похищений, обысков - наше терпение лопнуло, и мы вчера вышли на улицу.

- Но чем в точности вы тут занимаетесь? Я имею в виду, народное восстание... Вы копите силы для захвата Монастыря? - Алия в самом деле пыталась понять, что здесь происходит.