Мастер сновидений

— Берни?! Привет. Уже дослужился до черной формы? Тебе идет.

— Здравствуй, Одрик. Ты чего–то хотел? Давай быстрей. Шеф последнее время крайне не пунктуален. Может явиться в любой момент. Я не хочу никаких осложнений, ни для кого.

— Я хотел видеть Кайте.

Вместо ответа последовала многозначительная пауза и твердокаменный взгляд Берни. Вместо того, чтобы впустить Одрика внутрь дома, адъютант полковника оглянулся и тихо прикрыл чуть приоткрытую входную дверь.

— В чем дело? Я попросил чего–то невозможного? — Поинтересовался Одрик.

— Ты уверен, что она захочет с тобой говорить?

— Может быть и нет, но пусть она сама решит.

— Одрик, я всегда считал, что это не мое дело. Но ты сам пришел, поэтому выслушай то, что я тебе скажу, пожалуйста, до конца. Вот все вы, я имею ввиду, такие как ты, аристократы, почему–то считаете, что вам все можно, что вам и законы не писаны, и приличия не для вас. Ты мне всегда казался нормальным. Но что сейчас происходит? Оглашение у тебя с одной, а к себе в гости ты водишь совсем другую, и твоя оглашенная об этом прекрасно знает, я молчу про ее шашни с полковником…. Мало того, ты приходишь сюда и спрашиваешь Кайте. У тебя с ней когда–то что–то было, но сейчас–то она тебе зачем?

— Я хотел поговорить.

— О чем? Какие у вас сейчас могут быть разговоры? Не тревожь ее, она только–только успокоилась. От твоего визита ей опять станет хуже.

— А почему ты за нее решаешь?

— Одрик, ты зачем пришел? С совестью своей помирится? Пусть твоя совесть и дальше спит как младенец, все с Кайте будет нормально. Ей здесь хорошо, о ней заботятся. Думаешь, на тебе свет клином сошелся? Думаешь, она никому не интересна и о ней никто не побеспокоится? Не сомневайся, нашлись такие.

— Уж не ты ли?

— А хоть бы и я! Я что, хуже тебя?

— Да нет, ты наверно лучше. А я вот… ну так получилось. — Одрик посмотрел Берни в глаза, темно–серые, как каравачские ливневые тучи. Тот ему не верил. — Могу тебя только поздравить. Она замечательная девушка, другой такой нет. Должно быть ты прав, не надо мне здесь даже близко показываться.

Доверие в глазах Берни не появилось, но для тайного стража это почти обязательное профессиональное требование. Берни всегда был таким, одиноким криллом, полная противоположность своей развеселой матери. В молодости хорошенькая хозяйка питейного заведения испытывала любвеобильность, даже любверасточительность к наемникам, и прочим, носившим оружие. И, вне всякого сомнения, Берни уродился в кого–то из них, неудивительно, что с детства обладал безупречным ударом. Он почти всегда был спокоен и немногословен, не любил плоских шуток не только в адрес собственной матери, а и в адрес кого–либо. Его детские комплексы причудливым образом преобразовались в обостренное чувство справедливости, все обиженные и оскорбленные искали защиты именно у Берни, и, как правило, находили ее….

Но все же, прежде чем попрощаться, Берни протянул Одрику руку. Они расстались сухо, но невраждебно.

Одрик пересек дорогу в два прыжка. Может зря он решил досадить полковнику и занять территорию напротив него, но теперь уже дело сделано и это его земля. В усадьбе копошились гномы, над стенами дома, значительно выше прежних, уже возводились перекрытия. Кто–то из недоросликов корчевал молодые деревца, видимо готовил площадку еще подо что–то.

— И чем, интересно знать, черемуха помешала? Ведь кругом полно места.

— Сейн, мое почтение! — оторвался от работы гном. — Не извольте беспокоиться, это бесполезная поросль, ничего ценного, один мусор.

Одрик хватил несчастного гнома за рыжую бороденку.

— Здесь только я решаю, что мусор, а что нет. И сейчас мусором станешь ты. — Если бы молодой хозяин кричал, можно было бы рассчитывать на то, что он скоро остынет. Но это был глухая и медленная речь, и она не оставляла гному надежды.

— Сейн! — Вмешался подоспевший Сигвар — Он все это пересадит в другом месте, я лично прослежу. — И положил руку Одрику на плечо. Одрик разжал пальцы, гном грохнулся на четвереньки.

— Одрик, пойдем, дом посмотришь. Сейчас Лотти с Рором обещали подойти, они обрадуются. У тебя опять какие–то неприятности с полковником?

— НЕТ! С полковником у меня все НОРМАЛЬНО! — здесь Одрик уже сорвался.

— Ну да, конечно нормально, иначе ты бы к нему и не зашел, — тут же переиграл Сигвар.

— Дай воды, а то в горле пересохло.

— Одрик, все там, в шатрах. Их до сих пор не разбирали, летом же в шатре хорошо.

Отправив Одрика, Сигвар поднял гнома.

— Айки, не знаю, говорил я тебе или нет, но ведьмаки неравнодушны к черемухе. Они по ней с ума сходят, а наш особенно. Так что все исправить… завтра с утра. Да, и остальным скажи. — Сигвар перевел конфликт в совершенно другое русло, и довольный собой поспешил за Одриком. Хозяин был явно не в духе.

Халифатские ковры вещь изумительная, смягчают любой гнев, умиротворяют любую ярость. И это не удивительно, учитывая воинственный нрав восточного государства, там они насущная необходимость. Управляющий нашел хозяина в шатре сидящего в позе медитации.

— Одрик, а чего воды–то? Может, недорослика за пивом послать?

— Нет, не надо….

— Ты знаешь, в твоей усадьбе дикая мята растет. Вот водичка настоянная.

— Отлично, — Одрик взял протянутый ему кувшин, — а что еще у меня растет?

— Сури.

— Не понял?

— Одрик, ты как дитё малое. Приплод в твоем хозяйстве намечается. Другой хозяин бы плясал от счастья, а ты — «не понял».

— Плясал, говоришь? Хорошо! Плясать мне некогда, а вот помедитировать… С первой не буду, надоело. С четвертой позиции….

…Одрик остался ночевать здесь в шатре на свежем воздухе. Посреди ночи ему приснилось, что на руку брызнул расплавленный металл. Одрик вскрикнул, выскочил из шатра и стал прикладывать к внутренней стороне руки влажную от росы траву. Шрам на ней пылал огнем.

— Учитель, это ты решил поиздеваться?

— Я?! — Сонно ответил Учитель, — Я в эти твои дела вообще не лезу. Это твоя СОВЕСТЬ, больше некому.

Сегодня утром Великий Магистр проснулся сильно не в духе…. Всю ночь ему снились кошмары. До полнолуния Мариса еще целая неделя, а Зверь внутри Великого уже недвусмысленно напомнил о себе.

Магистру снилась, что жаре в Ричелите должен прийти конец, что с севера идут грозовые тучи, изрыгая гром. Небо потемнело, упали первые тяжелые, как свинец, капли, проблеснула пара молний, но дождь не приносил желанной свежести. Напротив, в воздухе разлился тошнотворный сладковато–соленый запах, а гром не радовал своими раскатами, а хрипел и кашлял как простуженный варг.

Великий раскрыл окно и выставил под дождь руку, надеясь ощутить освежающую влагу, но вместо нее в ладонь упало что–то теплое и липкое. Багровые тучи, стегаемые кромсающими хлыстами молний, истекали темной венозной кровью, все небо кровоточило, в дорожной пыли собирались кровавые лужи. Великий в ужасе захлопнул окно, четко сработали замки, плотно удерживающие раму в закрытом положении, раздались металлические щелчки. И тут же Великий завопил, что есть мочи, он прищемил собственную руку, его окно сработало как капкан. Зверь в нем, что есть силы, рванулся, по традиции хищников освобождаться любой ценой, Великий выдернул руку из тисков, содравшаяся кожа вывернулась как перчатка. Магистр смотрел на свою освежеванную кисть, с нее лилась кровь, его кровь… И она была совершенно черная….

«Да, добром эта жара не кончится», — тяжко вздохнул Великий. — «Надо было бы дождя наколдовать». Но хороший дождь не получится без синих, которых он сам объявил вне закона.

А тут еще закончились яйца лесных курочек, а слуга забыл их купить, и Великий остался без своего традиционного завтрака, омлета из трех яиц. Пришлось отправляться руководить Магической академией с больной головой и голодным, в общем, все одно к одному.

Поэтому, когда Великий вошел в свою академическую приемную и увидел на секретарском месте полковника магической стражи, то он почему–то совершенно не удивился. Если день с утра не задался, то все будет не так.