Орел и Дракон

Часть кораблей пристала возле Аббевилля, часть продолжала двигаться к каструму. Рери вглядывался, пытаясь узнать хоть кого-нибудь. Там, возле Аббевилля, люди уже начали высаживаться. Несколько чужих кораблей шли сюда. На носу одного он видел высокого человека в незнакомом шлеме с дорогой золоченой полумаской, с ярким багряным плащом на плечах, отделанным парчовой полосой, с какими-то блестящими украшениями по всему полю. Какой же дурак, собираясь драться, наденет такую дорогую вещь? А если драться не собирался, а хотел похвастаться добычей, то зачем тогда шлем? Разве только лицо спрятать…

Со стороны Аббевилля вдруг долетели невнятные крики, раздался звук рога. Рери быстро обернулся – на песке у воды, где причалили пришедшие корабли, шла драка. Приплывших было гораздо больше, но норвежцы возле города поняли, что это не люди Асгейра, что это чужаки и что их пытались обмануть.

Корабли возле каструма тоже встали, и люди с их бортов стали прыгать в мелкую воду. Норвежцы, уже понявшие, что возле города происходит что-то неожиданное и неприятное, не долго думали и тоже вступили в бой – тем более что именно таковы были намерения прибывших.

– Идем скорее, Хрёрек! – Хериберт обеспокоенно дернул его за рукав. – Уже началось! Пора, если тебе дорога жизнь!

– Может, нападем на них сзади? – возбужденно предложил Орм. – Почему мы, в конце концов, должны прятаться от битвы? Прорвемся к своим и будем сражаться вместе.

Рери уже готов был принять его предложение, тем более что его собственные мысли были точно такими же, но тут один из норвежских хёвдингов, обернувшись и увидев смалёндцев, неподвижно замерших под склоном холма, что-то понял и сделал знак своим людям. Около сотни норвежцев по его знаку устремились вперед с оружием и щитами наготове. Казалось бы, до мести ли тут, когда трем сотням приходится отбиваться от пяти или шести? И Рери сообразил, о чем подумал норвежский хёвдинг. Их ведь можно не только убить, но и взять в залог. А с таким заложником на руках, как он, уже норвежцы, хотя бы уцелевшая их часть, будут предъявлять Харальду свои условия.

– В каструм! – заорал Рери, в мозгу которого все эти мысли пронеслись быстрее молнии. – К воротам, все бегом!

И первый побежал за Херибертом, вскинув щит на плечи и прикрывая спину.

Бенедиктинец, подобрав повыше широкие полы своей длинной одежды, с неожиданным проворством мчался верх по склону. Смалёндцы топали за ним. Бежать вверх по довольно крутому холму, по узкой тропинке, было нелегко, но речь шла о жизни.

Мимо свистнула стрела, и Рери сначала не понял, спереди она прилетела или сзади – ожидать можно было как того, так и другого. Хериберт, по-прежнему бежавший впереди, стал что-то кричать – уже на местном языке, так что Рери не понимал ни слова. Свистнули еще несколько стрел. Кто-то рядом вскрикнул, кто-то молча упал. Хериберт продолжал кричать.

Впереди уже совсем близко показалась стена каструма – крутой земляной вал и частокол из толстых бревен поверх него. Перед валом виднелся ров, с блестевшей внутри темной водой, покрытой какой-то водяной растительностью. Через ров к закрытым воротам вела тонкая перемычка – пройти от силы одному человеку.

Ворота стали открываться.

– Быстрее! Вперед! По одному! Не толпиться! – закричал Рери, остановившись, обернувшись и пропуская вперед людей. – По одному в ворота, живее!

Неизвестно, что ждало их внутри, но снаружи надеяться было не на что. Около сотни норвежцев догоняло их и уже приблизилось более чем на полперестрела. Они не стреляли только потому, что боялись убить его, Рери, который был нужен им живым. Но несколько тел лежало на склоне, отмечая путь отступления – одно из них шевелилось, но Рери сейчас не мог сообразить, кто это.

Первый из смалёндцев пробежал по перемычке и скрылся за воротами вслед за Херибертом. Рери все подгонял своих людей, и ему казалось, что они бегут очень медленно, а норвежцы – очень быстро. Он продолжал кричать и размахивать рукой с зажатым мечом, совершенно не замечая его тяжести – и изнемогал от бессилия сделать хоть что-то еще, как-то подогнать своих и задержать норвежцев.

Над головой просвистело сразу несколько стрел, и Рери почти с изумлением увидел, что трое или четверо норвежцев, из бежавших впереди, упали, и оперенные древки стрел дрожат, вонзившись кому в грудь, кому в плечо, кому в горло. Похоже, что со стен укрепления их прикрывали – невероятная любезность. Может, считают перебежчиками? Или Хериберт убедил защитников каструма помочь беглецам?

Так или иначе, но норвежцы бежали уже не так резво, прикрылись щитами, кто-то стал вскидывать луки, надеясь отогнать стрелков-франков от кромки стены.

– Иди же, пора, – вдруг сказал незнакомый голос в самое ухо.

Голос был женский. Едва повернув голову, Рери мельком заметил женщину в белой одежде – она стояла возле него и показывала на перемычку перед воротами, уже пустую. Сообразив, что напрасно стоит здесь, когда все его люди уже внутри, Рери бегом кинулся к воротам…

Потом вдруг сообразил, замер и обернулся. Никакой белой женщины перед воротами не оказалось. Как ей было неоткуда взяться, так и некуда деться – однако она появилась буквально на миг и исчезла.

С ознобом во всем теле, дрожью в ногах и испариной на лбу, Рери вбежал в ворота. Сама действительность как-то изменилась: время стало тягучим и вязким, как вода или даже кисель, Рери двигался медленно, а думал очень быстро, видел все вокруг до мельчайшей подробности необычайно резко и ясно, но при этом смотрел как бы издалека, будто из-за какой-то прозрачной, но непреодолимой грани. Он уже не помнил ни о франках, ни о норвежцах, потрясенный и захваченный тем, что увидел. Он увидел фюльгью – духа-двойника, незримого спутника каждого человека, который обычно принимает облик женщины. Это сама твоя судьба, которая обычно показывается на глаза только в последний миг перед смертью. Рери был убежден, что видел фюльгью в последний миг – наверное, уже в следующее мгновение чья-нибудь стрела должна была его настичь… Однако он, похоже, все еще жив и как сквозь туман видит довольно широкий внутренний двор усадьбы, множество вооруженных людей напротив, и своих смалёндцев, выстроившихся в «стену щитов» позади закрывшихся ворот. А посередине между двумя темными массами вооруженных людей стоит Хериберт, раскинув руки в стороны, будто пытается таким образом не допустить их сближения.

Действительность с грохотом осела и приняла привычный вид. Шум в ушах утих, Рери услышал ропот и крики на непонятном языке, долетавший со стороны франков. Бросившись вперед, он встал за смалёндским строем среди своих телохранителей, держа меч и щит наготове.

Хериберт тем временем что-то говорил, обращаясь к своим соплеменникам. Вид они имели самый враждебный и воинственный – с такими же, как у него, суровыми гладко обритыми лицами, с коротко остриженными волосами. На многих были кожаные доспехи с металлическими или костяными пластинами, кожаные наручи наподобие широких браслетов, закрывавших руку от кисти и до локтя. Головы их прикрывали кожаные или матерчатые плотные колпаки с назатыльниками и жесткими наносниками. В руках они сжимали мечи, секиры, копья, круглые или продолговатые щиты, но нападать пока не спешили.

Из строя вышел рослый мужчина лет пятидесяти, одетый побогаче других, в кольчуге и шлеме без полумаски. Кроме кольчуги, его защиту составляли поножи из железа и такие же наплечники. Подобное богатство сразу выдавало хозяина усадьбы. А еще Рери с удивлением отметил, что крупными прямыми чертами тот очень напоминает ему кого-то неплохо знакомого… Хериберта. Бенедиктинец пошел навстречу хозяину, тот тоже шагнул вперед и неожиданно обнял монаха, поверх его плеча продолжая настороженно поглядывать на неожиданных гостей каструма. И Рери еще раз убедился, что эти двое очень похожи: благодаря местному обычаю сбривать бороду это сходство было еще легче рассмотреть.

Потом Хериберт подвел хозяина ближе к Рери и что-то сказал, указывая на молодого человека. Рери смутно уловил в его речи что-то знакомое, слова были похожи на слова северного языка, но отличались.