Дама с единорогом (СИ)

— Пора мне, — сказал он, — а то сеньор хватится. Он сегодня злой, как чёрт! Счастливо оставаться, Сайрас, Мейми, племяннички! Храни вас всех Господь, и дай вам Бог звоном монет погреться! Проводи меня до дороги, Прис.

Они молча вышли во двор; глухо заворчал приблудный чумазый пёс. Оруженосец забрался на спину осла, чмокнул девочку в лоб и медленно поехал прочь. Но не в Леменор, а взглянуть на свои владения, густо засеянные пшеницей. Убедившись, что с ней все в порядке, он не удержался, чтобы не сорвать одни колосок. Хозяин! И никто не высечет его плетьми, перетопчи он хоть все поле.

Весело насвистывая, Метью направился к мельнице, чтобы переброситься парой слов с мельником. По дороге он пару раз останавливался, прикидывая, где лучше поставить дом. Неподалеку от мельницы был пригорок, — широкая межа между двух его полей — показавшийся ему подходящим: настоящий дом, по его мнению, непременно должен был стоять на возвышении.

Убедившись, что дела-таки позволяют ему в этом году купить мула, а, может, и заложить фундамент будущего родового гнезда, Метью повернул назад, на этот раз к замку.

По молодым колосьям в полях волнами пробегал ветер. За полями был лес, а за ним, наверно, тоже поля, но уже чужие. Было тихо, только стрекотали цикады, да перекрикивались время от времени заканчивавшие работу крестьяне. Впереди, за изгибом дороги, должен был показаться Леменор.

Приятную вечернюю тишину нарушил стук копыт. Оруженосец обернулся и увидел повозку, запряжённую серым осликом. Сзади к возку был привязана лошадь, не слишком красивая, но годная под седло. Метью приглянулся этот гнедой, даже мелькнула мысль: а не купит ли его для него сеньор? Промелькнула и исчезла. Как же, купит он, такой сеньору не по карману. А коня оруженосцу хотелось, с ним бы он по-настоящему почувствовал себя свободным человеком и, более того, землевладельцем.

— Надо бы потом подумать, что с землицей делать, — подумалось ему. — Может, лучше не сеять, а коз разводить? Тогда и молоко у меня будет, и шерсть. А еще лучше овец завести. Домик построю, младшая сестрица за хозяйством следить будет… Глядишь, через год — другой священник со мной здороваться будет. Хорошо!

Ещё раз взглянув на повозку, он убедился, что она принадлежала одному из бродячих торговцев, забавлявших разными тканями и безделушками благородных дам и их мужей. По случаю такой торговец мог продать им лошадь, если в ней была срочная нужда. Лошади у бродячих торговцев были дрянные, второго сорта, но после Крестовых походов, значительно сокративших конское поголовье, покупали и таких.

Торговцы обычно знали все последние новости, только от них да от редких паломников можно было узнать, что твориться за пределами мирка, ограниченного горизонтом. Метью был в меру любопытен, поэтому упустить такой шанс не мог. Съехав на обочину, он подождал, пока повозка поравняется с ним.

— Ты кто? — Оруженосец вгляделся в лицо возницы. Оно было ему незнакомо, а ведь он знал всех, кто время от времени наведывался в Леменор — Я тебя раньше не видел.

— А ты кто?

— Честный человек.

— И кто же ты, честный человек?

— В замке служу.

— Так там замок? — оживился торговец.

— Есть один, — уклончиво ответил Метью. — Так кто ты?

— Джон Саран, торговец. А тебя как называть?

— Зови меня Метью. Много где побывал, Джон?

— Да почти все графства объездил.

— И в королевском городе был?

— Где не был, там не был, — вздохнул Саран. — Зато много чего другого повидал. Помнится, видал какого-то мальчишку из богатой семьи, может, даже принца — черт его разберёт! Сеньоры помельче ему в рот заглядывали, на задних лапках прыгали. А он, разодетый в бархат да парчу, ехал на белом коне, бросал деньги на землю… И я отхватил тогда целых два динара.

— А не врёшь?

— Вот те крест! — побожился Джон.

— А мне кажется, привираешь. Где же встретишь сеньора в бархате и мехах, который деньгами швыряется?

— Думай, что хочешь, дурень! — обиделся торговец.

— А чем торгуешь?

— Чем придётся. Когда лошадь хорошую у барышника перекуплю, а когда отрез заморской ткани достану. А ты ничего купить не хочешь?

— Как не хотеть, да денег нет! Эх, купил бы я того коня…

— Ты и хвост от него выкупить не сможешь. Бери чего подешевле.

— Подешевле, подороже — мне всё едино: мошна пуста.

— Так уж и пуста! У слуг всегда мелочь водиться.

— Вот именно, мелочь! За год порой десяти марок не наберётся.

— Да, прижимистый у тебя сеньор!

— Бывает, — с грустью протянул Метью.

Осёл торговца остановился. Джон выругался и, не глядя на собеседника, спросил:

— До замка далеко?

— Нет, за поворотом увидишь.

— С конём твоего господина всё в порядке?

— Слава Богу, Авирон здоров. А что?

— Да ничего, таскать его за собой надоело, — Саран покосился на гнедого.

Разговорившись, они не заметили, как подъехали к замку. Метью распрощался с Джоном и поспешил в Леменор, опасаясь, что господин отлупит его за самовольную отлучку. Заприметив по дороге, что его осёл немного прихрамывает, оруженосец отвёл его к кузнецу, бывшему по совместительству и коновалом, затем навестил седельщика и справился о новом седле сеньора.

Где-то неподалёку загремел голос Артура Леменора:

— Кто посмел пустить сюда этого оборванца?

Метью осторожно выглянул во двор и увидел баннерета. Он сидел верхом на гнедом Ветрогоне — дурной знак. Прямо перед ним стоял, потупив глаза, Джон, лопотавший что-то о своих товарах.

Лицо Леменора передёрнула нервная судорога, и он стегнул плетью ни в чём не повинного торговца. Плётка с резким, режущим ухо свистом рассекла воздух, опустилась сначала ему на плечи, затем полоснула по лицу. Джон отёр рукой потёкшую из носа кровь и в недоумении посмотрел на столпившихся вокруг него слуг.

— Что стоите? Убрать! — В голосе баннерета появились высокие, почти визгливые нотки. — Немедленно!

Внезапно блуждающий взгляд Артура наткнулся на оруженосца, стоявшего возле седельщика.

— А, вот ты где, бездельник! — Он стегнул коня и в мгновение ока оказался возле оторопевшего Метью. Дав ему кулаком в скулу (последствия удара оруженосец ощущал ещё долго) и больно пнув сапогом в живот, баннерет велел: «Поедешь со мной!». Метью возражать не стал — да и бесполезно. Он покорно поплёлся к конюшне и заседлал старого рыжего мула.

Леменор снова вспомнил разговор с бароном Уоршелом и перебрал в памяти воспоминания, связанные с отцом.

Уилтор Леменор был старшим из детей, рождённых Родерику Леменору Ульрикой де Ретш. Как и все прочие отпрыски этого семейства, он появился на свет в одной из холодных мрачных углов донжона фамильного замка. Фамильным он стал не так давно: родовым гнездом деда Родерика был вовсе не Леменор, а Клай-манор. А потом он женился на наследнице замка неподалёку от валлийской границы и перебрался туда, дав замку своё имя.

Леменоры участвовали во всех военных компаниях, не брезговали продавать свой меч тем, кто в этом нуждался, и добились своего — земли, которая могла бы их прокормить и которую они бы могли передавать по наследству.

По негласному правилу природы, чем беднее человек, тем больше у него детей; барон Родерик был ярким доказательства справедливости этого закона. У него за душой не было почти ничего, кроме титула, однако его добрейшая супруга подарила ему тринадцать детей: шесть сыновей и семь дочерей. Но в дальнейшем судьба смилостивилась над несчастной Ульрикой, наряду с тремя имевшимися у неё служанками вынужденной заниматься огородом, готовить, ткать, шить, стирать и штопать, и лишила её большей части потомства. В прочем, баронесса никогда не роптала на судьбу. У неё был крайне покладистый нрав и безграничное терпение, помогавшие ей безропотно сносить оскорбления, самодурство и жестокие побои супруга.

Всю жизнь суровый сэр Леменор мечтал расширить родовые земли, поэтому его семейству, не доедавшему даже в праздники, часто приходилось сидеть на голодном пайке. Дети с раннего детства привыкли обслуживать себя сами; девочки помогали матери на кухне, поливали и выкапывали по осени овощи, а мальчики тайком ставили в лесах силки или удили в реке рыбу. И тех, и других воспитывали в крайней строгости, прививая им только самые необходимые и полезные практические навыки.