Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)

      * * *

      На следующее утро буря утихла, хотя потолок в Большом зале оставался пасмурным; тяжёлые, свинцово—серые тучи клубились над головами. Фред, Джордж и Ли Джордан решали, как волшебным образом повзрослеть и проникнуть на Турнир Трёх Волшебников. Надо признать, некоторые идеи отличались новизной, Крис внимательно прислушивался, иногда комментировал.

      — Сегодня как будто неплохо… всё утро на улице, — послышался задумчивый голос Рона. — Травология с пуффендуйцами… и уход за магическими существами… а, чёрт, это у нас со слизеринцами.

      Ни он, ни Гермиона с Гарри не разговаривали. Более того, вели себя так, будто его вообще не существует в природе. Остальные гриффиндорцы и несколько учеников других факультетов были рады его видеть. Каждый второй подошел, чтобы лично поздравить с возвращением к ало—золотым знаменам. Выходит, ничего такого ужасного он не натворил, иначе шарахались бы все.

      Невилл спрашивал о Гермионе вчера ночью. Возможно, он кое—что знает. Спрашивать Гарри не стал. Да и как? Привет, Невилл, ты случайно не знаешь, какая муха укусила моих лучших друзей? О да, конечно, я же их друг, я все о них знаю. Кроме вот этого маленького факта, о котором меня забыли поставить в известность, и я за все лето не мог написать ни единого письма, чтобы спросить. Прекрасно звучит.

      Стать менталистом Невиллу было не суждено: хлипкая природная защита при всем желании не смогла бы служить опорой для дальнейшего развития и укрепления. Разум Дамблдора напоминал темные воды: гхыр что разглядишь, еще и сам увязнешь. В сознание Лонгботтома Гарри скользнул с той же легкостью, с какой застегивал пуговицы. Ну, действительно, откуда Снейпу столько известно о творящемся в школе, когда даже самые примитивные задатки к окклюменции обнаруживаются хорошо если у одного из пяти магов.

      Все встало на свои места. И изможденный вид Гермионы, и полное виноватого раскаяния письмо Люпина и его торопливый отъезд. Вот только… профессор уже полгода снимал комнату в Хогсмиде и ни разу не забыл принять аконитовое зелье. Да что там, он его пил не меньше десяти лет, такое просто так не забудешь. Что же случилось?

      А если не забыл, и зелье попросту не сработало? Нет, его варил сам Снейп. Не может быть такого, что его отвары не действовали. Гарри наколдовал пергамент и чернильницу. Соседи по столу восхищенно ахнули. Техника начертаний относилась к высшему разряду трансфигурации, в школе его не преподавали. Вот только Геллерт Гриндевальд как—то мало думал о школьной программе и в первую очередь учил тому, что считал полезным.

      «Здравствуй, Ремус.

      Где ты сейчас? Надеюсь, остался в Англии. Я ни в чем тебя не виню, кто угодно мог забыть о лекарстве. С Гермионой все в порядке, не переживай. Сейчас полнолуние, но она выглядит вполне человеком. Одного не понимаю: когда ты успел до нее дотянуться? Последний раз я видел ее в больничном крыле, без сознания, но не раненую. Нам не сказали, как ты попал в Хогвартс, мы не знаем, что произошло на самом деле. Сама Гермиона ничего не помнит.

      Ремус, что тогда случилось?

      У меня все нормально, — Гарри задержал перо над строкой. Это «нормально» уже было неотъемлемой частью его писем, кому бы он их ни писал — Хагриду ли или Люпину. — В школе пройдет Турнир трех волшебников, не терпится на него посмотреть.

      Гарри»

      «Допиши, что твой внутренний голос, василиск, некромант, воплощение грани и зубастое чудо из подсознания передают привет и желают оборотню душевного здоровья, которого сам ты из—за вышеперечисленных обстоятельств, увы, лишен».

      Гарри запечатал письмо и отдал его Хедвиг. «Вышеперечисленные обстоятельства» требовали внимания. Крис развлекал себя проверкой содержимого правого кармана Ли Джордана, Химера спала. Крысолов либо скучал в магазине, ожидая клиентов, либо гулял по тропам, о существовании которых Гарри пока знать не полагалось. Саашшесс любовалась своим солнцем и ждала его прихода, свивая кольца среди изумрудных звезд.

      Но некромант… Барти Крауч, как оказалось, мог создать не меньше проблем чем сам Гарри. Как выражался Крис, они нашли друг друга. Словно наркоман после длительного вынужденного воздержания, он не желал расставаться с Гарри, презрев угрозу для жизни. Хотя почему «словно»? Крауч провел на материке пару недель, после чего желание искупаться в потоке чужой силы стало невыносимым. Гарри наконец понял, почему проклятие зависимости находилось под запретом не только в Англии, но и во всех цивилизованных странах. Видеть, во что оно могло превратить умного, одаренного наследника одной из старейших фамилий, было больно и неприятно. Посадить его в камеру к Гриндевальду тоже не вариант, учитель за такого гостя спасибо не скажет. Хотя ему бы хватило силы унять вызванное нехваткой чужой магии безумие. Подумать только, Нурменгард — бесплатное охраняемое общежитие для черных магов. Кажется, Гарри знал, куда пойдет после школы.

      Бартемиус Крауч провел без хозяина больше десяти лет. Поэтому и не стремился отлучаться от Гарри дольше чем на неделю, не желая вновь окунаться в ужас одиночества. Что с ним делать, Гарри ума не прилагал.

      С урока по уходу за магическими животными гриффиндорцы вернулись потрепанные и с ошалевшими глазами. Что же такое показал им Хагрид? Иногда он жалел, что вместо ухода взял руны. На них поводов для развлечения не представлялось. Профессор Фокс предпочитала нагружать учеников работой по переводу и составлению рунических чар, считая постоянную практику лучшим средством усвоения материала.

      После обеда гриффиндорцы поднялись в Северную башню на урок прорицаний. Первое время Гарри, привыкший к постоянной партнерше на зельях и пророчествах, вертел головой, недоумевая, куда же запропастилась Алиса. Затем вспомнил, что девушка осталась на другом факультете.

      От камина струился сладковатый дымок, рисуя в запертом помещении диковинные сизые узоры. Красноватый сумрак, подчеркиваемые темно—красными шторами и парой абажуров в тон, оттенял блеск ожерелий и браслетов Трелони. Она казалось плавающей в предрассветном тумане стрекозой.

      Партнером Гарри стал неуверенно хмурящийся хрустальному шару Лонгботтом.

      — Вы сегодня раньше других, мой дорогой, — печальным тоном обратилась она к нему. — В последнее время своим Внутренним Оком я вижу ваше храброе лицо покрытым тучами тревоги. И, к сожалению, должна сказать, что ваше беспокойство небезосновательно. Вижу, для вас грядут трудные времена, увы… очень трудные… Боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдёт… и, возможно, гораздо раньше, чем вы думаете…

      Надо сказать, что Гарри многого боялся. Открытого появления Крауча или Крысолова, неожиданной осведомленности директора или Гриндевальда о его настоящем лице, жестоких выходок Химеры, вмешательства грани… Список можно было бы продолжать еще долго. Радовало одно: если бы все это случилось в один день, Гарри мог бы уже ни о чем не беспокоиться. Миру было бы уже не до него.

      А вообще она была не так уж и неправа: Гарри было о чем думать и о чем тревожиться.