Красная луна

Он остановился рядом, так близко, что можно было посмотреть ему в глаза. Можно было протянуть руку и дотронуться до него.

— Я тебя не слышала, — сказала я, а потом подумала не столько о нем, сколько о том, как вообще бегают лесные волки — однажды я видела пару из окна. Они двигались очень тихо, даже через трещину в стене я ничего не услышала, кроме ночной тишины.

Вообще ничего.

— Ты задумалась, — с улыбкой ответил Бен. У него в руках был пакет с названием пиццерии — яркие желтые буквы на полиэтилене. Так странно было видеть его здесь. С едой — ведь он мог просто выбраться в лес и…

Мог бы сам поймать себе кого-нибудь.

Я снова вспомнила о своем сэндвиче, о капающей с него крови, и у меня скрутило желудок.

— Что с тобой? — поинтересовался Бен, мягко, но настойчиво. — Тебя что-то напугало и расстроило.

— А уловить причину ты не можешь? — спросила я.

Бен сглотнул и опустил глаза:

— Знаю, что это связано с родителями.

— Да, но это не все, — ответила я, и он вздрогнул, словно я его ударила.

— Эйвери, я говорил от души. Я сделаю что угодно, чтобы не причинить тебе вреда.

— Ты можешь это сделать, — сказала я и показала на луну: она висела низко, полная и тяжелая. Огромная красная луна. — Ты уже был здесь, когда убили моих родителей. Ты знал, что мой папа выступал за разрешение охоты на волков, чтобы снизить их численность?

— Нет, — ответил Бен. — И даже если бы знал, моих родных убили не простые охотники. — Его губы напряглись. — Ты говорила, что доверяешь мне. Почему это вдруг изменилось?

— Ты иногда становишься не человеком, — объяснила я. — Ты… ты волк.

— Нет, — возразил он, — это не так. Я только наполовину волк, но не целиком. И ты не ответила на мой вопрос.

Теперь уже я опустила глаза:

— Я вспомнила отцовские статьи. О том, что он писал про охоту на волков. — Я посмотрела в небо. — Разве ты не должен… сегодня же… ты будешь превращаться?

Он засмеялся, и в сердце у меня что-то кольнуло.

Я почувствовала, что мои слова его расстроили. Хотя на поверхности ему было весело, за этой веселостью скрывалось другое чувство.

Печаль.

— Эйвери, это всего лишь басни, — сказал он. — Я настоящий, и я превращаюсь не когда скажет луна. Может, мы с тобой обезумели, может, мы не должны быть вместе, но это не значит, что этого не может быть. Если ты мне больше не доверяешь, почему ты до сих пор здесь, со мной?

— Потому что… потому что хочу. Потому что я… — Я резко выдохнула, а потом прошептала: — Я в тебя верю. В нас. И я тебе доверяю.

Он не спросил, всерьез ли я это сказала. Ему не надо было этого делать. Я знала, что он может чувствовать то же, что чувствую я. Бен улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо.

Он показался мне еще прекраснее.

— Спасибо, — проговорил он. — Ты и я… Знаешь, все это для меня тоже в новинку.

— Знаю, — ответила я. Я действительно это знала. — Так, значит, все, что рассказывают про таких, как ты — и луну, и все остальное, — это все неправда?

— Ну, если я сменю облик в полнолуние, то не смогу превратиться обратно до рассвета, даже если захочу, — медленно сказал он. — В этом мы луне подвластны. Я подвластен.

— Можно еще вопрос? — начала я. — Погоди, не отвечай. Я все равно спрошу. Зачем тебе это? — Я показала на пакет из пиццерии. — Разве твоей второй сущности это не противно? Есть что-то, что не сам поймал?

— Нет, — ответил Бен, и меня захлестнуло потрясение, которое он испытал, когда я задала этот вопрос. — Я же человек, и я могу поесть «У Бесси». Мои способности, то, что со мной временами происходит, это тоже я, но… Эйвери, ты знаешь, что я чувствую. Ты знаешь, что я человек. Знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты… — Он улыбнулся. — Я тоже доверяю тебе. Так что я расскажу тебе все, что ты хочешь.

— Как ты… Каково это — менять… — начала я, и тут меня осенило, что между нами лежит пропасть. Бен — человек, но не полностью. Он был наполовину волком, существом из мифов, и даже если то, что рассказывают насчет полнолуния, оказалось выдумкой, что-то все же оставалось правдой.

Что-то, чего я не знала. До сих пор. У меня закружилась голова.

Серебристые вспышки.

— Что такое? — спросил Бен. — Я чувствую, что ты думаешь о чем-то еще.

— Серебро, — еле проговорила я.

— Серебряные пули, да? Это тоже вымысел. Я действительно такой же, как ты. То, что вредно тебе, вредно и мне. — Он дотронулся до своей груди. — Сердце у меня бьется так же, как и у тебя.

Я поняла, что стоило рассказать ему, что я видела. Про серебристые вспышки. Он ощущал силу зла рядом с домом моих родителей. Мы оба ее ощущали. Может, он знает, что это за вспышки.

А потом я посмотрела на него и увидела серебристый блеск в его карих глазах. Я заметила, как они преобразились, ярко вспыхнули, а потом снова стали карими.

Когда я это видела, блестящая паутина доверия между нами содрогалась.

Где-то надрывалась.

— Мои глаза, — начал он, — ты это заметила? Я… — Он удивленно замолчал. Он был потрясен.

И напуган.

Я кивнула.

— Вообще-то люди не должны этого видеть.

— А я видела.

— Ты особенная, — сказал Бен полным благоговения голосом, широко распахнув глаза. — Наша связь… Ее природу я понимаю, но ты еще можешь видеть в человеке волка. Знаешь, как редко такое бывает? Мне вообще всегда говорили, что такие способности у человека — вымысел. Ты… ты какая-то мифическая.

Это вызывало улыбку. Это я-то — мифическая.

И это говорил мне он.

— Ты тоже.

Бен улыбнулся мне в ответ, и его лицо перестало казаться таким напряженным, он стал похож на существо из книжки.

Но он был настоящий, он стоял неподалеку и сделал шаг по направлению ко мне.

Я не отстранилась. Потому что я действительно ему доверяла.

— Ты видела таких, как я? В лесу или где-нибудь еще?

— Только Луиса, и то поняла это по тому, что он твой родственник, а не по глазам, хотя заметила в них серебристый оттенок. Я должна была это видеть?

Бен покачал головой.

— Ну и ну, — сказала я. — А ты встречал у нас своих?

Он снова покачал головой:

— Лес очень большой. Луис говорит, что они должны тут быть. Не наши родственники, но все же. Но я пока их не встречал. Хотя я и не искал особо. — Он посмотрел на меня: — По крайней мере, в последнее время.

— А хочешь?

— Хотел, — прошептал он. — Когда только приехал сюда. Надеялся найти кого-нибудь, кто меня поймет. Кто увидит меня таким, какой я есть. — Он дотронулся до моей щеки и провел по ней пальцем. — А потом появилась ты.

— Но я не…

— Нет, — ответил он. — Ты не такая, как я. Но, Эйвери, я хочу… — Он замолчал и наклонился, приближаясь ко мне губами.

Я замерла в ожидании. И в надежде. Я ему действительно доверяла, и я этого хотела, хотела быть с ним.

Я почувствовала его дыхание на своих губах, потом оно поднялось к моему уху и опустилось к шее.

В этом положении он остановился. Я ждала, я почти ощущала его поцелуй на своей коже, чувствовала его дыхание, и мне следовало бы испугаться.

Бен был не человеком, а я знала, как волки поступают со своей добычей. Я понимала, насколько открыта и уязвима моя шея, он мог…

Но он не сделал бы этого. Я сердцем чувствовала, что он сказал правду. Он ни за что не причинит мне вреда.

Бен едва касался губами моей шеи, словно вдыхая аромат цветка, как будто он не мог без меня.

— Эйвери, — сказал он, и его голос дрогнул. Он вспоминал то, что уже было между нами, поцелуи, ласки, и ему хотелось испытать это снова. Он жаждал меня, он старался быть сильным, правда, старался, но то, что он во мне видел…

Я в его глазах выглядела такой прекрасной. Я вся, мои волосы, кожа, запах, аромат леса и вечности — я уже приковала его внимание, и ему никогда не забыть, что я пахну вечностью, желанием, надеждой и возможностями.

— Ты же меня нюхаешь, — сказала я, и так оно и было. Эта его первобытная сущность — ей нравился мой запах, ей нравилась я. Ее тоже влекло ко мне, я чувствовала ее желание, примешанное к чувствам Бена, чистое и простое.