Испытание пламенем

— Я спала с Дивером Дунканом через семь лет после того, как мы с Эрнестом поженились. Наш роман длился почти год. Мы встречались, когда я заезжала в магазин за запчастями, а Эрнест был на работе. Или когда Дивер заходил в магазин купить цветов для своей жены. У меня для него находились не только цветы.

Дивер сделался красным как рак, что явно не шло на пользу его гипертонии. Растопыренными пальцами он водил рукой по макушке, так что волосы его больше обычного напоминали серого паука, прикорнувшего на черепе.

Муж Нэнсин, Эрнест, наклонил голову и сжал огромные кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Больше всего он сейчас походил на приготовившегося к атаке быка. Взгляд его грозил Диверу страшными карами.

Эрик задумался. Что-то не так. Его заклинание не может такого натворить. «Я сосредоточился на рикошетном прорыве, на Рокингеме, на смерти, которая сметет половину человечества, и сделал фокус заклинания как можно острее. Роман Нэнсин не имеет ко всему этому никакого отношения, даже отдаленного». Он заставил себя успокоиться, потом четко и жестко перенаправил его.

Звезда заклинания поднялась от головы Нэнсин, женщина содрогнулась. «Я провел настройку», — подумал Эрик, и магический свет снова двинулся вправо, к Грейнджеру. Но когда он застыл над его головой и Грейнджер произнес: «Я виновен», Эрик похолодел. Последующие слова Грейнджера лишь подтвердили его опасения.

— Когда я еще учился в колледже, — говорил Грейнджер, — то провел одну ночь с девушкой, которая потом заявила мне, что беременна и что ребенок от меня. Она хотела, чтобы я на ней женился, но вместо этого я дал ей денег на аборт. Позже я услышал, что она и правда была беременна и сохранила ребенка, но я никогда с ней больше не встречался и не знаю, так это или не так и мой ли это ребенок. — Лицо его посерело, а звездочка двинулась дальше.

Тогда Эрик решился.

— С заклинанием что-то не так, — сказал он. — Его почему-то понесло вразнос. Оно предназначено для того, чтобы искать вину, связанную с рикошетным прорывом.

Остальные сентинелы не сводили с него мрачных взглядов.

Звезда заклинания остановилась над головой Эрнеста Таббса, и Эрик увидел на его лице настоящую панику. Какую грязную тайну он прятал от Нэнсин, а сейчас она всплывет у всех на глазах? Жаркие объятия с женщиной, которую они все знают?

Эрик не хотел этого знать. Ему это не нужно.

— Стой, — приказал он, и огонек застыл на полдороге, потом вернулся к нему. Он примет удар один, сам отразит его. Магия наполнила его разум, и полились слова: — Я виновен. Когда я учился в школе, в старших классах, я курил марихуану и дышал всякой дрянью. Это я угнал машину Вилли Локлира, просто чтобы покататься, и разбил ее в канаве на Рейлроуд-стрит. А еще в выпускном классе мы с Джейн Томпсон залезли в школу с одеялом и бутылкой «Джека Дениэлза». Мы занимались сексом на сцене в аудитории, а потом на столе миссис Мак-Кормик. Два назад я сообщил в налоговую инспекцию не обо всех своих доходах, а на самом деле я получил две тысячи долларов в подарок от своей тетки из Хай-Пойнт, но я промолчал об этом. В девятом классе я с вожделением мечтал о миссис Брандт, а в седьмом — хватал Шеннон Брили за блузку.

В этот момент заклинание наконец истратило всю энергию. Эрик упал на стылую землю, весь в поту, несмотря на холод и носящийся по поляне ледяной ветер. Его вырвало.

Воцарилась такая плотная тишина, что казалось, ее можно резать ножом. Потом Джордж Мерсер, отличный бухгалтер, прочистил горло и обратился к Эрику:

— Ты не должен чувствовать вину за то, что не сообщил о подарке своей тетушки. Он не превосходит допустимых размеров дара, так что его можно не прибавлять к доходу за тот год.

— А про тебя и свою машину я знаю, — подхватил Вилли, и Эрик уловил насмешливые нотки в его голосе. — Давным-давно знаю.

Тем не менее остальные сентинелы все еще ошеломленно молчали. Наконец Терри хрипло прокаркал:

— Слава Богу, эта штука не добралась до меня.

В ответ донеслось несколько нервных смешков.

— Если бы нам пришлось выслушивать признания о твоих дешевеньких приключениях с замужними женщинами, мы и за день бы не управились. — Но даже Джун Баг, которой, как подозревал Эрик, в жизни не пришло в голову ни одной грязной мысли, явно испытывала облегчение от того, что заклинание до нее не дошло.

— Заклинание не должно было этого делать, — повторил Эрик. — С ним что-то произошло.

Джун Баг бросила на него настороженный взгляд. Она уронила зеркальце, нагнулась за ним со старушечьим кряхтеньем и оперлась одной рукой о застывшую землю, а второй подобрала зеркало. Эрик уловил в нем очень слабый, практически неразличимый отблеск света, но Джун Баг уже распрямилась и мягко проворчала:

— Да ты просто перестарался, Эрик, с каждым может случиться, даже с тобой. — Произнося эти слова, она настойчиво смотрела прямо ему в глаза, и он вдруг понял, что она что-то обнаружила. Что-то такое, о чем ей не хотелось говорить в присутствии остальных сентинелов.

Эрик вытер губы рукавом, поднялся на подгибающиеся ноги и кивнул.

— Извините меня, все извините. Я действительно сожалею.

Он бросил быстрый взгляд на плачущую Нэнсин, которую обнимал за плечи Эрнест, утешая ее тем, что все о'кей, такое случается, он прощает ее, если только она пообещает, что больше не будет глядеть на сторону. Эрик задумался: а кто бы выскочил из твоего чулана, Эрнест?

— Значит, никто из нас, — с дрожащей улыбкой проговорила Дебора.

— Значит, никто, — согласился Эрик. — Пошли домой.

Они по двое стали проходить в ворота, и как-то так случилось, что Терри, Эрик и Вилли остались в Ории последними. Терри обернулся к Эрику:

— Надо же! На столе миссис Мак-Кормик! Узнай она, ее бы удар хватил! Она, бывало, дверные ручки спиртом протирала, прежде чем войти в класс.

— Знаю, — отозвался Эрик. — Мы потому и воспользовались ее столом. Она вела у нас алгебру и геометрию, я ее терпеть не мог.

— Вот это действительно шутка так шутка!

Эрик искоса взглянул на него и спросил:

— Ты и правда так считаешь? Интересно, а что бы ты порассказал, дойди до тебя очередь?

Улыбка Терри стала чуть-чуть напряженней.

— Ну, не зря же меня называют Терри-упало-пропало.

Когда Эрик прошел сквозь ворота, Джун Баг снова вынула зеркальце и стала в нем что-то рассматривать. Когда он появился в комнате, она махнула, чтобы он подошел.

— Что у тебя здесь?

Она пожала плечами:

— Ничего особенного, слабые следы и отпечатки вокруг Рокингема. Вот, смотри. — Она подняла зеркальце прямо к его глазам и одновременно больно ударила его в щиколотку.

— Ой! — вскрикнул он и заглянул в зеркало. Изображение, высветившееся там, не имело к Рокингему никакого отношения. На самом деле это был тот самый круг, который только что покинули сентинелы. Эрик ждал и молчал.

— Обрати внимание на темные зоны здесь… здесь… и здесь, — указала Джун Баг. Она заставила отражение в зеркале пробежать по периметру поляны, и Эрик увидел ясные, геометрически точные ромбы мертвых зон на фоне равномерного свечения зеленоватого света.

— Места, где магия была… удалена. Сведена на нет. Где поток ее поглощался каким-то каналом, или преобразовывался… или…

— Плохи дела, — прошептал Эрик.

Джун Баг не сводила с него глаз.

— Плохи, — только и сказала она.

Ромбами были выделены места, выделены очень точно, где во время контрольной процедуры стояли сентинелы. По одному на каждого человека. Он сам стоял в ромбе, и Джун, и Дебора, и Вилли… В общем, все.

Плохи дела. Страшный смысл такого открытия постепенно проникал в мозг. Эти черные мертвые пятна не могли появиться раньше, чем сентинелы прибыли на поляну — уж слишком точно они соответствовали их местам. И на каждого приходился отдельный ромб, ни одного лишнего для отсутствующих.

Это могло означать только то, что кто-то свой прошел сквозь ворота, сотворил заклинание в присутствии остальных сентинелов, но так быстро и качественно, что никто ничего не заметил, а потом занял свое место в кругу, уверенный, что его — или ее — предательство окажется скрыто провалившимися контрольными заклинаниями.