Городская магия

— В мое время такой коктейль назывался «Буратино», — неожиданно усмехнулся Давлетьяров.

— Потому что после него руки-ноги как деревянные? — проявила я догадливость, радуясь, что неприятная тема свернута. Однако странная сегодня ночь. Если уж даже Игорь Георгиевич заговорил о какой-то ерунде…

— Чернова, а стаканчики ты захватить, конечно же, не догадалась, — констатировал Давлетьяров, воюя с пробкой. — Придется из горлышка.

— Шампанское — из горлышка? — ужаснулась я.

— Ты же в общежитии живешь, Чернова, неужели до сих пор не научилась? — съехидничал Давлетьяров. — Три минуты. Загадывай желание.

Я посмотрела вверх. Красиво… Из главного корпуса слышен был рев телевизора. Вот он притих — сейчас произносит новогодний тост президент. Все сидят навытяжку перед телевизором, сжав в руках бокалы, и ждут двенадцатого удара курантов, чтобы с чистой совестью отхлебнуть "вина игристого". Или водки. Кому что.

И что мне загадывать? Раньше что-то такое придумывалось, помню, желания еще писали на бумажках, сжигали, пепел высыпали в шампанское и выпивали. Гадость ужасная, но все верили, что так желание вернее сбудется. У меня вот ни разу не сбылось.

— Двенадцать, — сказал Давлетьяров и протянул мне откупоренную бутылку. Я так и не успела ничего загадать…

Шампанское оказалось ледяным, с непривычки я ухитрилась пролить его на куртку — теперь придется ее стирать, и все равно… Стало как-то легко. Я отдала бутылку обратно Давлетьярову. Вот у кого определенно сноровка была — значит, бурная общежитская молодость? Очень любопытно…

Над лесом с грохотом взметнулись разноцветные петарды — это веселились обитатели коттеджного поселка неподалеку. Да что там петарды, залпы шли один за другим, я уж подумала, не подогнали ли они специальную установку для салюта! Красиво было… смотреть салют в зимнем лесу — совсем не то же самое, что из окна своей квартиры.

А что было потом, я помню как-то смутно. Допивали шампанское, заедая его мандаринами, которые приходилось доставать с веток, и это было отчего-то ужасно смешно, и оранжевые шкурки на белом снегу казались праздничным серпантином… А потом, окончательно замерзнув, решили возвращаться обратно. По-моему, было уже часа два ночи, но в окнах главного корпуса еще горел свет. Видимо, народ оттягивался, как мог.

Но на улице было тихо, «салют» кончился, пошел пушистый, большими хлопьями снег. По дороге я пару раз провалилась в сугроб, окончательно промочив сапоги, но даже не разозлилась. Слишком уж было… хорошо.

— Чернова, — тихо окликнул Давлетьяров, когда мы уже подходили ко входу в здание. — Спасибо.

Я до сих пор не уверена, что мне не послышалось…

Только оказавшись в тепле, я поняла, до какой степени замерзла. Трясло меня основательно, поэтому мне тут же было предложено выпить немного коньяку, чтобы согреться. Идея, понятно, была вполне здравой, но с мороза, да после шампанского, меня моментально развезло, да так, что я просто отключилась…

Глава 2

Теория

…Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Комната казалась совершенно незнакомой, сквозь неплотно задернутые шторы пробивался яркий солнечный свет, а еще было удивительно тихо. Еще через пару минут я обнаружила, что лежу, уткнувшись носом в подушку, от которой исходит хорошо знакомый запах одеколона, укрытая пушистым пледом, и определенно без сапог. Стало быть, кто-то меня разул, я точно помню, что сама обувь не снимала. Жаль, что не раздел, спать в джинсах не очень-то удобно…

Тут, наконец, я сообразила, где нахожусь, и подскочила, как ужаленная. Господи… Еще бы комната не показалась мне незнакомой, в таком ракурсе я ее никогда не видела! Не доводилось мне как-то в гостях у Давлетьярова валяться на его кровати! Цепочка событий восстанавливалась очень просто: замерзнув и гнусно напившись, я попросту вырубилась. Давлетьяров невесть с какой радости проявил благородство и не только не вызвал санитаров, чтобы вынесли мое бесчувственное тело куда-нибудь в свободную палату, а даже укрыл меня пледиком, а сам куда-то исчез. И как я теперь должна смотреть ему в глаза?..

От угрызений совести меня отвлек щелчок дверного замка. На пороге воздвигся Игорь Георгиевич, имевший вид одновременно иронический и любопытствующий. Когда он начинал рассматривать тебя, как редкую зверюшку в зоопарке, лучше было исчезнуть с глаз долой как можно скорее, это я усвоила давно. Жаль только, исчезать было решительно некуда, если только сквозь землю провалиться, чего мне более всего на данный момент и хотелось.

— Голова не болит? — участливо поинтересовался он.

Я помотала означенной головой и поглубже вжала ее в плечи.

— Понятно, организм молодой, излишествами не испорченный, — констатировал Давлетьяров. — Есть чему позавидовать.

— Не издевайтесь… — выдавила я. — Я же не специально…

— На моей памяти ты ничего не сделала «специально», Чернова, — заметил Давлетьяров, подходя к окну и раздергивая шторы. Утро (хотя, скорее, было уже ближе к полудню) стояло морозное и ослепительно солнечное. — Но твое "не специально" сопоставимо по масштабу последствий со стихийным бедствием.

Я подавленно молчала. Отлично встретила Новый год! Просто замечательно! Лучше бы и правда к родителям поехала или хотя бы в общежитии с соседями отпраздновала, там хоть наутро никто нотаций читать не будет…

— Мой тебе совет на будущее, Чернова, — произнес Давлетьяров, — хотя, скорее всего, ты пропустишь его мимо ушей, как все предыдущие.

Я выдавила жалкое подобие улыбки и изобразила неподдельный интерес.

— Не умеешь пить — не пей вовсе, — сухо сказал Игорь Георгиевич. Я проглотила утверждение, что пить как раз умею. Вчерашние события поколебали мою уверенность в этом факте. — Подумай хотя бы о том, что на моем месте мог оказаться кто-то другой, моложе и беспринципнее. И даже не один. В том же твоем общежитии, к примеру.

Я почувствовала, что сейчас окончательно сгорю со стыда, потом до меня дошло, на что намекает Давлетьяров со свойственным ему тактом, и я невольно поежилась.

— Осознала? — участливо поинтересовался Давлетьяров. — Тогда встань и иди умойся, ты похожа на пугало. Мне, в принципе, все равно, но кто-нибудь, будучи с похмелья, может и испугаться.

Поплескав в лицо холодной водой, я слегка успокоилась и решила, что пора ретироваться. Этот Новый год я и так запомню надолго! А дело, ради которого я и явилась сюда в канун праздников, отложу на потом…

Но, очевидно, судьба еще недостаточно надо мной поиздевалась, потому что, вернувшись в комнату, я обнаружила в руках в Давлетьярова некие листочки, которые он весьма вдумчиво изучал, и которые я как раз сегодня ему показывать раздумала.

— Что это такое, Чернова? — осведомился он, а я, вместо того, чтобы поинтересоваться, не учили ли его, что заглядывать в чужие бумаги, даже если они случайно выпали из пакета, когда я доставала бутылки, невежливо, ответила:

— Темы дипломов.

— И для чего ты притащила их с собой? — вскинул брови Давлетьяров. — Впрочем, можешь не отвечать, я сам догадаюсь…

— Просто хотела с вами посоветоваться, — буркнула я.

— Не знаешь, что выбрать? — Давлетьяров, похоже, слегка заинтересовался, и я решила — была не была!

— В общем-то, знаю… — сказала я, глядя в пол. — Там обведено, на последней странице… Три темы, более-менее похожие, только я уже посмотрела, с материалом беда. Вот я и подумала, может, вы что-нибудь подскажете…

Давлетьяров отмахнулся от меня, вытащил из тощенькой стопки последний листок, пробежал его глазами и нахмурился. Потом поднял на меня взгляд, и я невольно поежилась. Так Игорь Георгиевич смотрел, только когда был очень и очень рассержен, а значит, на мою несчастную голову сию минуту должны были обрушиться громы и молнии.

— Значит, все-таки боевая магия, Чернова? — поинтересовался он вполне будничным тоном, в котором, тем не менее, звучали опасные нотки.

— Ну а вы чего хотели? — неожиданно обозлилась я. — На что другое я гожусь, скажите мне, пожалуйста? Вы же и так знаете, что меня просто так из ГМУ не выпустят, после всего этого… — Я мотнула головой, невольно припомнив свое участие в эксперименте. — И что мне, ногами отбиваться прикажете? Все равно же придется!.. Так лучше я сама заранее разберусь, что к чему…