Городская магия

Да, вот так — каждую субботу. Уже несколько месяцев, начиная с августа. Два с лишним, а то и все три часа на автобусе в одну сторону, плюс еще метро… А я езжу. Сама не зная, зачем, каждую неделю езжу туда, где меня, как мне часто кажется, вовсе не рады видеть.

Я правда не понимаю, ради чего это делаю, можно подумать, мне больше заняться нечем! Есть чем, и еще как… Я ведь уже почти полгода не живу дома, разругавшись с родителями. Их и раньше-то не особенно радовал мой выбор по части профессии, а в свете последних событий, когда меня несколько недель таскали на допросы, это их неудовольствие приобрело совсем уж явные формы. Естественно, на ультимативное заявление о том, что мне следует оставить ГМУ — Государственный Магический Университет, — и перевестись куда-нибудь в более мирное и спокойное заведение, я прореагировала вполне адекватно. То есть собрала свои вещички — а их, если честно, не так уж много, я отроду не страдала вещизмом, и кроме кое-какой одежды и нескольких любимых книг и дисков мне с собой брать было нечего, — и ушла из дома. Перекантовалась у школьной еще подруги, Катерины, пару дней, потом набралась наглости и поставила в известность о своих обстоятельствах нового куратора курса, и на той же неделе руководство нашего университета выделило мне комнату в общежитии. Я подозреваю, они были очень рады такому повороту событий.

Общага наша находится на территории университета — до главного корпуса пять минут прогулочным шагом. А меня, полагаю, желали держать под неусыпным присмотром днем и ночью. Естественно, делать это было куда удобнее, когда я жила тут же, рядышком, а не на другом конце города. Так или иначе, в общаге мне даже нравилось. Комната у меня была одноместная, — расщедрились, надо же! — рядом проживали достаточно тихие и ненавязчивые ребята младше на пару курсов, а чересчур шумных оргий в нашем общежитии не водилось. Так что мне оставалось лишь перевезти мой старенький компьютер, годный только на то, чтобы использовать его в качестве печатной машинки, и спокойно жить.

Разумеется, постепенно отношения с родителями у меня налаживались. Я даже проводила у них выходные — только воскресенья, потому что по субботам я была занята совсем другим.

…В зимнем лесу хорошо. Если не знать, что в получасе ходьбы бодрым шагом находится оживленная автомагистраль, можно вообразить, что находишься где-нибудь в таёжных дебрях. Я там, правда, никогда не бывала, но можно же помечтать? Я шла по тропинке, — надо же, расчищена, наверно, трактор прогнали, — размахивала в такт шагам полиэтиленовым пакетом и, разглядывая заснеженные деревья, все думала, думала, думала…

Куда я сейчас иду? То есть нет, не так. Куда я иду, я знаю — к ведомственному санаторию с романтичным названием «Дубки-3», вон уже виднеется его солидный забор. И при чем здесь дубки, ни одного дуба в здешнем лесу я не видела? Но это неважно. А вот зачем я туда иду? Этот вопрос я задаю себе на протяжении уже нескольких месяцев.

В общем-то, ни за чем. Не уверена, что мое появление доставляет хоть какую-то радость, скорее, наоборот. Но и перестать ездить сюда я не могу. С тех самых пор, как наведалась сюда впервые, еще в конце августа, когда здешние березы уже стояли нежно-золотые, особенно яркие на фоне темных елей — в этом году выдалась ранняя осень…

Дело в том, что именно в этих несчастных «Дубках» находится на так называемом "санаторном лечении" Игорь Георгиевич Давлетьяров. Наше министерство совсем не бедное и может себе позволить содержать здесь бывшего мага хоть несколько лет. Хотя бы для того, чтобы избежать осуждения пресловутой общественности — мол, использовали и выкинули. Да, именно бывшего. Если прежде у него еще оставались какие-то возможности, то после происшествия на полигоне — уже нет. Он выжал себя досуха. Он больше не был магом, и я подозреваю, что наблюдал за ним не просто терапевт, — все-таки вытащили из клинической смерти! — а психиатр. Потому что полностью лишиться своих возможностей для мага — это такой удар, который не каждый перенесет, сохранив здравый рассудок. Если подумать, даже я бы очень не хотела лишиться своих умений. Это все равно, что остаться без руки или там без ноги, так же больно и точно так же ощущается нехватка чего-то нужного, того, что всегда было при тебе. Я могу судить лишь понаслышке — но слышала я достаточно. Бывали прецеденты, знаете ли…

И что же гонит меня сюда? Чувство вины? Ведь это из-за меня он лишился последнего, что у него было, — а, кстати сказать, это было не так уж мало, по сравнению с прочими нашими магами! Если бы не я, если бы не то безумное происшествие на полигоне… Но, с другой стороны, никто не просил его бросаться ко мне и останавливать этот безумный энергетический поток! Он знал, на что идет, во всяком случае, не мог не догадываться, — я ведь говорю, он был гениальным магом. И мне кажется, он не считает меня виноватой в том, что произошло.

Тогда что я здесь делаю? Я никогда и никому не говорила, куда езжу по выходным, в общаге ребята считали, что я навещаю родителей. Родителей я и правда навещала, но, как уже сказала, по воскресеньям. А не распространялась по поводу своих визитов из простого соображения: ведь тут же начнутся перешептывания, подколки, слухи, вечно нелюдимая Чернова, мол, наконец-то втюрилась, да в кого!

Да если бы все было так просто!.. Не любила я Давлетьярова, я вообще никогда и ни в кого не влюблялась. Мне иногда даже страшновато делается — ну как же так можно, дожить до вполне солидного возраста и ни разу ни в кого не влюбиться? Можно, оказывается. С парнями встречалась, было дело, но ничего хорошего из этого не вышло.

Нет, это была никакая не влюбленность. Я всегда ехала в «Дубки» с тяжелым сердцем, словно выполняя повинность перед самой собой, зная, что меня ждет очередной неприятный разговор, а возвращалась домой спокойная и почти умиротворенная. В общем, тяжелая какая-то форма психологического извращения, в одиночку мне было не под силу в этом разобраться. А привлекать посторонних не хотелось тем более. Оставалось надеяться на извечный «авось» и на то, что время все излечит. Я поймала себя на том, что пытаюсь объяснить самой себе собственные мотивы, будто оправдываюсь перед кем-то посторонним, и при этом боюсь показаться смешной и нелепой. Знала я за собой такую странноватую привычку: не просто разговаривать самой с собой, а представлять себе собеседника, да еще и реплики за него подавать, пытаясь предугадать реакцию постороннего человека на свои речи. Вообще-то, это отдавало легкой шизофренией, но я как-то уже привыкла…

А вот уже и ворота, пост охраны.

— Привет, Наина! — окликнул пожилой охранник.

— Здрасьте, Сан Саныч, — отозвалась я. — Как вы тут, снегом не засыпало?

— Да уж третий день чистим, — ответил он. — Видела бы ты, какие сугробы намело, трактор застревал!

Я впечатленно покачала головой — на этом обмен любезностями закончился, — и пошла дальше. Вон он, главный корпус санатория. И почему я всегда нервничаю, прежде чем войти, будто перед экзаменом? Хотя сравнение это более чем странно — перед экзаменами я никогда так не дрожала.

В холле было тепло, светло и весело — две медсестрички хохотали над каким-то журналом, да так заразительно, что я тоже заулыбалась.

— Добрый вечер, — сказала я.

— Привет, Наина! — отозвалась одна из девушек, Анечка. — Что-то ты сегодня поздно!

— Да с утра припахали на елке работать, а потом автобус чуть не застрял, — пожала я плечами и стащила с головы шапку. — Ух, ну и холодрыга!..

— Ой, не говори, — вздохнула Анечка. — Народ на прогулки силком выгонять приходится, никто не хочет в такой мороз на улицу идти!

— Ну и правильно, — ответила вторая медсестричка, Ира. — Попростужаются все, лечи потом… Наин, поди посмотри, какая у нас елка!

Я послушно прошла с ними по коридору до большой, как ее тут называли, «залы». Там стоял здоровенный телевизор, и именно там собиралось местное общество. Смотрели телик, играли в шахматы и в карты, словом, развлекались всеми доступными способами. Сейчас посреди большого помещения возвышалась внушительная ель, щедро украшенная серебряным «дождиком», мишурой и цветными шариками. Телевизор бодро орал что-то из угла — правильно, сегодня же с утра показывают всяческие концерты и шоу, — народ весело хохотал над шутками ведущего, похоже, сегодня «отдыхающим» сделали послабление в режиме и разрешили по стопарику горячительного…