Тайпэн. Оскал войны

Было это колдовством или случайным везением, но более подходящей и незащищенной цели, чем Имабаси, для Ханя просто не существовало. Несмотря на то, что срочное предупреждение о приближении имперской эскадры успело достигнуть коменданта за двое суток, предпринять хоть что–либо путное тот не сумел. Попытки организовать вывоз награбленной добычи и укрепление оборонительных позиций оказались сорваны, по утверждению автора письма, исключительно из–за «кривых рук» и «непроходимой тупости» писцов и учетчиков армейской канцелярии. Впрочем, сам комендант в момент нападения каким–то неведомым образом оказался на изрядном удалении от города. При этом он, разумеется, отбыл со всей своей долей добычи, а также с обозом и личной прислугой, включавшей в себя поваров, музыкантов и танцовщиц–наложниц.

Для пятой армии этот удар был страшным. Манчи прекрасно понимал, как скажется на боевом духе солдат известие о том, что почти все их законные трофеи, малую часть которых рассчитывал получить каждый, теперь уплывают вверх по течению Чаанцзянь вместе с большей частью жителей Имабаси. Обычных гребных барок в городском порту было достаточно, и хотя императорский военачальник, несомненно, не мог выделить достойное сопровождение для беженцев, не ослабив собственных сил, остановить этот речной конвой было попросту некому. Можно было не сомневаться, что к этому моменту, утлые суденышки уже успешно миновали шлюзы и теперь держат курс на Нееро. Основные силы третьей армии были слишком заняты на севере, лишившись своих резервов еще в Йосо, а конные отряды четвертой ударной группировки, действующей к югу от реки, при всем желании не располагали достаточной численностью, чтобы попытаться перехватить этот ценный груз.

Несколько тысяч воинов под командой тысячника Нуена могли бы справиться с этой задачей намного лучше, но молодой командир увел своих людей чинить разорения в нетронутых землях Империи, и по большому счету Манчи одобрял его поступок. Будучи лично знакомым с Басо, Юнь был доволен его решением. Из всех возможных вариантов Нуен выбрал самый болезненный для врага, хотя немного спокойствия и холодного расчета могли бы сейчас сослужить добрую службу генералу Окцу. Конечно, трофеи, которые сулил захват Таури, могли с лихвой окупить утерянное, но город еще нужно было взять, а приближение Ханя грозило изменить расклад сил вблизи осажденной морской стоянки Южной эскадры.

Кроме трех самых грандиозных боевых акций, Ли Хань отметился также чередой быстрых и умелых атак на всем пути своего следования. Его нахальные бойцы осуществляли набеги на все крупные поселки и торговые перекрестки, лежавшие в радиусе суток пешего пути от русла Чаанцзянь. В некоторых донесения утверждалось, что атаковавшие были исключительно солдатами абордажа, хотя их численность для такого была явно завышена. Точные расчеты здесь не требовались, Манчи достаточно было сопоставить даты и частоту нападений. У Ханя было около шести тысяч воинов, включая экипажи куай–сё, а для тридцати кораблей подобного класса полагалось не больше двенадцати сотен десантников. Но отнюдь не дерзость императорского тайпэна и не численность его людей завладели вниманием главнокомандующего Юнь, едва тот разглядел за прямолинейным продвижением вглубь вражеской территории, каким могли бы показаться действия Ханя со стороны, четкую и хорошо проработанную организацию. Как бы ни хотелось вновь списать все это на мистические способности или простое везение, но безродный военачальник действовал согласно выверенному плану, который смог бы считаться образцом логистики и умелого руководства, если бы не сам характер происходящего.

Сомнений Манчи не испытывал, удар Ханя был отвлекающим манером, а о силах, скапливаемых к северу в районе Вулинь, генералу уже доложили вездесущие проныры Фанга. Но, не смотря на успехи тайпэна–колдуна, тот шел прямиком в расставленную ловушку, и войска Окцу, окопавшиеся у Таури, были лишь приманкой. Четвертая армия была готова встретить силы врага с севера, а восьмая резервная уже выдвинулась, чтобы захлопнуть мышеловку. Едва имперские полководцы начнут прорываться к осажденной гавани с двух направлений, как все побережье Генсоку превратиться в одну сплошную скотобойню. Для себя же Манчи отводил чуть более скромную роль, чем участие в серии кровопролитных сражений. Пользуясь полным отсутствием всякого сопротивления, генерал намеревался неспешно двинуться по следам Басо Нуена во главе объединенных частей первой и седьмой армии, которую он и ожидал сейчас в Надбанту.

Закончив с разбором неприятных писем, командующий сделал несколько заметок, относительно тех распоряжений, что следовало отправить после обеда, и, заперев все важные документы и карты в железный ларец из имперской стали, направился завтракать. Интерьер личного дома дзито практически не пострадал по время штурма, и Юнь мог по достоинству оценить роскошь и удобства, с которыми проживал не самый знатный и влиятельный чиновник Империи.

В трапезной по обыкновению был накрыт стол на двух человек, а рядом с кушаньями и дымящимся чайником стояла доска с неоконченной партией в каргёцу.

— Вижу, вы сегодня в хорошем настроении. Полагаю, мне стоит грустить?

Генерал лишь самодовольно улыбнулся, приветствуя гостя небрежным взмахом руки. Собеседник не потрудился хоть как–то ответить на это, так и не встав из–за широкой столешницы. Юнь лишь громко усмехнулся в свои густые усы. Зверь, которого нельзя было приручить, всегда считался вдвойне более ценным.

Тайпэн Цурума Гэнь, единственный полководец противника, угодивший на сегодняшний день живым в руки к юнь, хоть и понимал всю бедственность своего положения, но не терял присутствия духа. Будучи уже в годах, с головой покрытой серебряной россыпью седины в некогда густых волосах, Цурума был невысок и жилист. Стальные оковы с толстыми цепями и тяжелыми свинцовыми грузилами позволяли тайпэну делать самостоятельно лишь две вещи — дышать и говорить. Рисковать своей жизнью или здоровьем на их маленьких встречах генерал Манчи не собирался, и десять вооруженных телохранителей, стоявших вдоль стен, были тому еще одним подтверждением.

— Ваш Император, похоже, в полном отчаянии, раз готов бросать против моих воинов свои самые лучшие козыри, — сказал командующий, присаживаясь напротив Гэня и ожидая, когда слуга–раб разольет по чашкам горячий напиток. — Слышали о Ли Хане?

— Как и все, — Цурума лишь сверкнул своими темными глазами из–под кустистых бровей, но Манчи заметил, как на мгновение голос тайпэна дрогнул.

— Он, правда, умеет подчинять себе демонов?

— Он умеет их убивать, — с намеком ответил Гэнь. — Но не льстите себя, вы не потянете даже не самого дохлого из них.

— Я слышал историю об убийстве проклятого монаха в Сиане, — каждая беседа с Цурумой забавляла Манчи, как хороший поединок на оточенных даканях. — Согласно некоторым вариациям там было чуть ли не десять воинов разрушения, но я склонен верить первоначальному варианту, где фигурировал только один, а на стороне вашего побратима сражались еще и несколько кровососов.

— Может и так. А я вот слышал об убитой кумицо во время осады Ланьчжоу.

— Мои люди вообще–то называли имя Ногая из рода Ногай, когда описывали те события, — прищурился генерал. — Синий Мечник, учитель самого Императора и один из немногих живых мастеров подобного уровня.

— Вы забыли добавить, что он еще и учитель того самого Ли Ханя, — усмехнулся вражеский военачальник.

— Тайпэна, лишенного права носить меч, — отпарировал Юнь.

— Думаете, это так сильно поможет вам при встрече?

— Нет, поэтому и не собираюсь устраивать подобное рандеву. К счастью, наши дороги широко разошлись, хотя для вас это боюсь не самая радостная новость.

— Ли Хань не единственный, кого Единый Владыка может выставить в трудный час навстречу опасности. Командующий Ло–тэн дорого заплатил за свое пренебрежительное отношение к повергнутому врагу.

— Во всяком случае, повелитель демонов не проиграл ни одной честной схватки, а от удара исподтишка порою не способны защитить даже всезнающие предки, — развел руками Манчи, с удовольствием наблюдая за тем, как багровеет лицо его собеседника.