Судьба Убийцы (ЛП)

- Просто не рассказывай никому, - сказала я и ускользнула в свой гамак.

Но на следующий день он взял меня с собой на такелаж, довел до самого верха и показал мне реку и чащобы. И пока он называл птиц и деревья, попадавшиеся нам на пути, я исцелила кожу на его шее, которая была гладкой и блестящей, как полированное дерево.

- Иногда там что-то тянет, - сказал он, и этого мне было достаточно. А потом мы спустились вниз, и никто так ничего и не заметил.

После всего, что мне рассказал Пер, я с нетерпением ждала, когда мы доплывем до Трехога. И вот, завидев на дереве первый из висячих домиков, Пер радостно окликнул меня. Мы встали рядом, начали тыкать пальцем и ахать, глядя, как бегают дети по раскинутым в стороны ветвям, как кто-то рыбачит, сидя на суку, свисающем над рекой.

Поэтому я была разочарована, когда наша команда поставила Проказницу на якорь на глубине, вдали от пристани. Там уже ждал другой живой корабль - плоская черная баржа под именем Смоляной - и мы остановились рядом. Перебросив друг другу с обоих бортов лини, матросы подтянули корабли друг к другу. От древесного города к нам тут же подгребли три лодки, но капитан Уинтроу не позволил им взойти на борт или пришвартоваться к Проказнице.

- Мы заключаем сделку, - предупредил он.

По обычаю Торговцев в такой ситуации они не могли подняться на борт или поговорить с нами.

Я стояла у фальшборта и наблюдала за всеми, сожалея, что не окунулась в эту жизнь поглубже, многого не успела узнать и сделать. Проказница потянулась ко мне, и я опустила стены. Она подбодрила меня и окутала волной теплой благодарности за то, что было сделано для Бойо и его двоюродного брата Фрона.

То, что вы сотворили, никто другой не смог бы, - уверила меня она.

Люди на палубе Смоляного выкрикивали приветствия, а Пер схватил меня за руку и стал умолять старших разрешить нам немедленно перейти на другой корабль. Альтия сказала, что можно, и мое сердце ушло в пятки, когда мы одним прыжком перемахнули на палубу Смоляного. Неужели Проказница уже успела с ним как-то поговорить? Он поприветствовал меня и, словно какой-нибудь любезный пожилой джентльмен, заверил, что на его палубе я в полной безопасности. Капитан Смоляного увидел, как я прикасаюсь к планширу, и, торопливо проходя мимо, пробурчал:

- Ну, конечно, мог бы и догадаться, что так будет!

На обоих судах кипела лихорадочная работа. Шлюпки Проказницы были отбуксированы и привязаны к Смоляному. Все, что представляло какую-то ценность – для кого-то лично или в целом, - было поднято из трюма, выгружено из капитанской каюты. Карты и стулья, стаканы и постельное белье – весь скарб был переправлен через борт и складирован в трюме Смоляного, из которого одновременно извлекли какие-то тяжелые бочки и выставили рядком на палубе.

Капитан Лефтрин со своей рыжеволосой женой были слишком заняты, чтобы принимать новых гостей. Перу было велено отвести меня на плоскую крышу рубки, и, выполнив это, он ушел помогать остальным. Странно было ощущать себя единственной, кто бездельничал. Но зато с этого места мне были слышны обрывки разговоров. Перешучиваясь со Спарк и Пером, кое-кто из экипажа Смоляного рассказал, как все здесь боялись того, что бочки могут дать течь.

- Мы такие пытаемся заснуть и спрашиваем себя – а не проснемся ли по утру в драконьей утробе? - в полный голос сообщил Ланту один матрос, и тут же все зашикали на него.

- Звук хорошо разносится над водой, - предупредила его пухленькая женщина, и он, усмехнувшись, замолчал.

В середине дня Кендри встал на якорь рядом с нами.

- Не уверен, хватит ли на второго, - тихо сказал Брэшен его капитану.

- Возьмем все, чем вы сможете поделиться, - ответил тот и покачал головой. Это был пожилой человек, старше моего отца, лицо его было в морщинах. Его взгляд был похож на взгляд Брэшена, когда тот упал на колени и изучал ожоги Бойо. Голос его был исполнен печали. - Много лет он страдает. Пора освободить его.

Очевидно, Кендри давно не ходил в плавание – разгружать было почти нечего. Когда вещи с Кендри перенесли на Смоляной, его капитан сказал своей немногочисленной команде пару слов, поблагодарив их за то, что они провели такой непростой корабль вверх по реке, и угрюмо пожелал им удачи в поиске новой работы. Капитан Лефтрин бесцеремонно заметил, что у Драконьих Торговцев есть два непроницаемых корабля, и там может пригодиться опытный речной матрос.

- Точно, в Кельсингре была парочка таких, а я и забыл, - задумчиво ответил капитан Кендри.

- Их почти не использовали с тех пор, как заполучили. Смоляной на реке справляется лучше, малая осадка и все такое. Но когда настанет его очередь…

Они оба замолчали.

Капитан Кендри мрачно кивнул, и капитан Лефтрин добавил:

- Какое-то время капитанов будет в избытке, но опытный экипаж востребован всегда.

- Значит, Смоляной тоже превратится?

- Он еще не решил. Пока что без него нам просто не обойтись. Но если непроницаемые корабли наберут команду... - капитан Лефтрин погладил планшир баржи – словно взъерошил волосы сынишке, и подытожил: - Он должен решить сам.

- Лефтрин, мы готовы, - сказал Уинтроу.

И все же пришлось подождать еще немного. День стоял ясный, ветер нес над водой сладкий цветочный аромат - а экипаж прощался с Проказницей. Дошло и до слез – ведь кое-кто из команды провел на борту большую часть своей жизни. Потом еще повозились с линями и якорной цепью – во-первых, чтобы подтянуть носовую фигуру поближе к Смоляному, а во-вторых – чтобы потом спасти цепь и якоря. Торговцы, насколько я поняла, были очень хозяйственные. Будь у них побольше времени, думаю, они и паруса бы сняли до последнего лоскута, и оснастку, но складские возможности Смоляного имели свой предел.

На палубе Кендри в нерешительности замерла его команда. Сам же Кендри скрестил руки на своей могучей груди, мышцы напряжены, брови нахмурены. И тут его глаза встретились с моими. Будто бы в смущении плечи его слегка поникли, он попытался улыбнуться. Это было даже страшнее, чем его хмурый взгляд.

Мои друзья присоединились ко мне на крыше рубки. Палубу Смоляного заполонили моряки с Проказницы. Янтарь плакала – почему, не понятно. Фигура Проказницы выбрала одну из стоящих на нашей палубе бочек - в ее руках та была похожа на большую кружку. Изучив ее, с невероятной силой Проказница проломила верх большим пальцем, подняла и начала пить. Тотчас фигура заиграла цветами, словно свежевыкрашенная. Со всех деталей, сработанных из диводрева, отслоились краска и лак, доски и планшир засияли невиданным блеском.

Второй бочонок. Третий.

- Совершенному столько не понадобилось, - заметил Пер.

- Это от отчаянья, - сказал Бойо. - Он должен был измениться или умереть. Думаю, поэтому его драконы получились такими маленькими. На большее той крохотной дозы Серебра не хватило.

Проказница потянулась к следующей бочке. Она поймала мой взгляд и подмигнула, я отвела глаза. Это была уже шестая. Я почувствовала, как напряжение Кендри передалось мне. Почти половина бочек исчезла.

С каждой выпитой бочкой она потихоньку изменялась. Ее лицо почти утратило человеческие черты, детали из диводрева покрылись чешуей. Она подхватила следующую бочку и когда пригубила ее, я услышала треск. Пустая бочка улетела в реку, и тут по кораблю прошла дрожь, словно по шкуре лошади, на чью холку уселась муха.

- Берегись! - крикнул капитан Лефтрин, но бежать нам было некуда – а мачта Проказницы падала, словно срубленное дерево. Только по счастливой случайности основной удар пришелся на дальнюю часть ее корпуса. Реи, лини, такелаж рухнули, словно поваленный ураганом лес. Я присела на корточки, обхватив голову руками, но по большей части нас не задело. Парус утянуло вслед за мачтой и реями, и теперь все это пыталось снести речное течение. Несколько минут матросы лихорадочно отцепляли крепеж от фальшборта Смоляного. Всё заполнили крики, стук топоров, обрубающих лини, несколько раз Смоляной кренило от ударивших в него обломков. Я поискала взглядом Проказницу, но все, что увидела - обломки кораблекрушения, уносимые речным потоком.