Империя Масок (ЛП)

Каждое утро она заваривала себе чай, пила его до тех пор, пока головная боль не превращалась в отдалённый гул в затылке, и погружалась в старинные фолианты, не представляющие интереса ни для кого, кроме учёных.

Следующие несколько дней она провела тихо, выслушивая речи и принимая дары. Новости об эльфах из Халамширала достигли Вал Руайо, и собравшиеся дворяне и придворные качали головами и ворчали на избалованных халамширалских эльфов, которые не знают, как им повезло по сравнению с эльфами, живущими в эльфинажах Ферелдена и остальной части Орлея. Граф Пьер выразил извинения за постыдное поведение своих горожан и дал понять, что примет все меры и возьмёт ситуацию под контроль в кратчайшие сроки. Впрочем, это никого не успокоило. Дворяне Вал Руайо поинтересовались, что собирается делать Селина, а Селина вежливо уклонялась от ответов и мысленно желала Бриале скорейшего возвращения.

Спустя три дня после отъезда Бриалы Селина присутствовала на представлении в Большом Театре Вал Руайо и именно тогда поняла, насколько далеко всё зашло.

Большой Руайо был основан почти двести лет назад. Он славился как крупнейший театр империи с самыми знаменитыми актёрами и самыми выдающимися драматургами, а также наиболее дорогостоящим и богатым различными эффектами реквизитом. На некоторых постановках дым и пламя вызывались не алхимическими порошками, но самым настоящим магом, имеющим специальное разрешение приходить из Круга и использовать свои таланты. В постоянном стремлении превзойти конкурентов Большой Руайо привлек внимание и Церкви, и престола представлениями, граничащими со скандалом. Безумный Император Ревиль ограничил театр до бессловесных пантомим из страха, что постановки каким-то образом разожгут восстание против его правления, а дядя Селины, император Флориан, почти закрыл Большой Руайо вместе с остальными театрами после одной безвкусной пьесы, пролившей свет на орлесианское вторжение в Ферелден.

Селина проводила идею поддержки театра — финансово и политически. Она отвергла недовольство Церкви, а когда в пьесах упоминали её саму, дословно или образно, её всегда видели смеющейся или должным образом аплодирующей — просвещённая императрица, которая не беспокоится о том, что о ней может быть сказано на сцене. В ответ драматурги Орлея всегда бывали добры.

Её экипаж остановился у парадного входа возле дорожки из пушистого ковра, обозначающего прибытие высокопоставленного аристократа, почтившего своим присутствием представление. Снаружи на почтительном расстоянии собралась толпа.

— Приказы, Величество? — спросил Мишель. Он был тих, но бдителен с тех пор, как Бриала помогла ему бежать из ловушки Гаспара, стремясь таким образом искупить свой очевидный провал. Запинаясь, он пытался извиниться, как и предупреждала Бриала, но Селина быстро прервала его, дав сэру Мишелю понять, что его вины в случившемся нет.

Не время её защитнику терять веру в собственные силы.

— Как обычно, наблюдай.

Сэр Мишель кивнул, вышел из кареты и протянул руку, чтобы помочь выйти Селине. Снаружи с крыши кареты спрыгнули слуги и быстро смели пыль с пушистого ковра и отпихнули назад простолюдинов и дворян более низкого ранга, затем из кареты выступила сама Селина.

В толпе что-то было не так. Она интуитивно чувствовала это. Все поклонились, конечно же, но тон их голосов был иным. Сэр Мишель сопровождал её, идя сбоку, слуги несли длинный шлейф её платья и распыляли перед ней розовую воду, чтобы запах толпы не причинял ей неудобств, а она поглядывала из-под своей полумаски и старательно прислушивалась.

— ...Не вижу её...

— Не будь здесь...

В театре Селина приняла поклон от текущей владелицы Большого Руайо, полной женщины, нашедшей богатству купеческой семьи хорошее применение. Сегодня она была одета в простое, но модное платье, украшенное вышитыми масками — смеющейся с одной стороны и печальной с другой, а толстого слоя косметики хватало для той степени сходства с императрицей, чтобы соответствовать ей, при этом не подражать. Впрочем, под слоем макияжа лицо хозяйки театра выражало беспокойство.

Селина отдала бы что угодно ради присутствия здесь Бриалы. Её служанка и возлюбленная сопоставляла факты быстрее и лучше, чем Селина, и она могла пробраться куда угодно, невидимая под своей маской слуги. Тем не менее, Селина вежливо улыбалась владелице театра, пока та вела её в богато украшенную королевскую ложу, откуда Селине и её гостям открывался прекрасный вид на сцену, а толпе — прекрасный вид на императрицу.

Одна прислужница подала Селине чай, другая подложила на сиденье пурпурную бархатную подушку — как бы красиво ни украсили королевскую ложу, императрице всё же не подобало сидеть на простой деревянной скамье. Третья прислужница распыляла в воздухе розовую воду, пока не исчезли запахи пота, пересоленной пищи и декоративного дыма.

— Думаю, сегодня я бы выпила вина, — сказала она служанке с чайным подносом.

— Да, Ваше Великолепие.

— Пока ходишь за ним, пожалуйста, передай Мадмуазель Арше, что я восхищена чудесными новыми портьерами. А также... — Селина внимательно присмотрелась к настенной лампе. — Возьми с собой ещё девушку и найдите свежие свечи. Эти уже оплыли.

— Да, Ваше Великолепие, — отозвалась служанка и вышла вместе со второй.

На самом деле свечи вовсе не были в столь плачевном состоянии, а Селина редко пила вино во время представлений, и её служанки знали это. Ещё они знали, что Селина отправляет их прислушаться к присутствующим, задать несколько вежливых вопросов и выяснить, что происходит. Конечно, ни одна из них не обладала навыками Бриалы, но среди слуг императрицы Орлея не было тех, кто не умел играть в Игру.

Вскоре началась пьеса, объявленная как романтическое переложение истории об Андрасте. Саму Андрасте играла молоденькая светловолосая красавица. Она была увлечена восстанием против Тевинтера, хотя Селина нашла её игру скорее экзальтированной, нежели осмысленной. Селина изучила множество исторических источников, даже запретных, и предполагала, что Андрасте действовала чаще всего из политических соображений, и вовсе не была такой верующей идеалисткой, какой представляла её Церковь. Другими методами войны не выигрываются.

Негромкий стук в дверь заставил её обернуться. Мишель поднялся и открыл дверь, затем повернулся к Селине.

— Герцог Ремаш из Лида, Ваше Величество.

— Впусти его, Мишель.

Герцог Ремаш прошел в ложу и поклонился.

— Ваше Императорское Величество. Я узнал о вашем присутствии и понадеялся, что моё недостойное общество может быть встречено благосклонно. Конечно же, если это не слишком дерзко с моей стороны.

Она изящным движением руки пригласила его занять свободное место.

— Если ваши спутники не имеют ничего против, я буду рада.

Он кивнул и сел в кресло рядом с ней. Мишель молча стоял в задней части ложи.

— Тевинтерских магистров правление видя, решили мы, что магия должна служить в коленопреклоненном виде! — провозгласила внизу на сцене Андрасте.

— Необычное представление, — тихо поделилась Селина. — Я ожидала романтическую историю или трагедию, но такое?

Ремаш перевел на нее взгляд.

— И как вы полагаете, что это, Ваше Величество?

— Я бы сочла это комедией, но даже Большой Руайо не обошелся бы так с историей Андрасте, — Селина улыбнулась. — Хотя, быть может, это первый в истории Священный Поход в театре.

Ремаш негромко рассмеялся.

Тем временем на сцене Андрасте убеждала восставших вступить в союз с эльфами.

— В борьбе с такой магическою мощью, как может нам свобода воссиять? Ведь войска, что имеем, нам не хватит! Но благозвучен справедливости напев, придут на помощь эльфы... раз иль два!

По толпе прошелестел нервозный смешок, и Селина заметила, как сотни тёмных лиц повернулись взглянуть на неё.

Шартан, эльфийский воин-еретик, чья история присоединения к битве Андрасте против древнего Тевинтера была взята из Песни Света, вышел на сцену.

Его изобразили женщиной в платье, её бёдра комично раскачивались, а бутафорские деревянные уши были настолько огромны, что даже зрители с последних рядов могли быть уверены в том, что она — эльф.