Черная река (СИ)

- Хаэй! – отозвалась Кесса и помахала свёртком. – Я иду к Эмме и Ингейну!

- Хорошо! – кивнул Фрисс. – Я был у них на рассвете. Всё по-прежнему…

Он провёл пальцем по коряге – там, где кора сошла с неё, и на белесой древесине виднелись полустёртые чёрные линии.

- Ты не знаешь, чьё это? – Речник потрогал рисунок чего-то, смутно похожего на человека. – Айому тренирует лучников в той стороне, тут никто не стреляет, а следы от попаданий видны, и совсем свежие. Кто-то из ваших учится по ночам?

Кесса уставилась на корягу, надеясь, что под волосами не видно, как багровеют её уши.

- Не-а, никого не видела, - соврала она.

- Жаль. По следам видно, что стрелок меткий, - пожал плечами Фрисс и потянулся к удилищу – берестяной поплавок закачался и вдруг нырнул. Кесса на цыпочках прошмыгнула мимо, смущённая и довольная донельзя.

У пещеры Фирлисов было тихо. Кто-то бросил у входа недорубленные стебли Орлиса, незакреплённая дверная завеса хлопала краями на ветру. Кесса почувствовала на себе недобрый взгляд, повернулась к пещере Косгов – там, кроме Диснара и Снорри, стоял сам Сьютар Скенес и вместе с ними что-то вычерчивал среди песка и битого камня. Кусок берега они огородили колышками, и Снорри сейчас прорубал в камне канавки. «Что они там делают?» - Кессе стало на миг интересно, но взгляд Сьютара пригвоздил её к земле, и она, стряхнув оцепенение, шмыгнула в пещеру Фирлисов. «И вечно он не в духе!» - досадливо вздохнула Кесса и тут же забыла о нём.

В пещере Фирлисов, как всегда, было сумрачно, только неровный свет пламени из очага освещал летнюю спальню, а чуть поодаль от очажных камней уже клубился мрак. У огня сидела Эмма, помешивала в плошке над огнём вязкое слизистое месиво – разваренные зёрна Менши. Невдалеке, на ближней к очагу постели, лежал Ингейн, прикрытый старой шкурой товега; мех на ней сильно истёрся, и сама шкура была мала, чтобы накрыть хеска целиком. Его лапа лежала на краю кровати, пальцы слегка подрагивали – а может, красный свет очага метался по ним, и от этого казалось, что они шевелятся.

- Новый рассвет над Высокой Травой! – прошептала Кесса, протягивая Эмме свёртки. – Тут растения и варёная рыба… и ещё прошлогодний Листовик.

- Зелёная луна в небе, - отозвалась Эмма, протягивая руку к полке – за чистой плошкой. Колдунья и раньше не выглядела здоровой, теперь же она словно иссохла – лицо потемнело и осунулось, глаза горели странным огнём. Кесса хотела потрогать её ладонь, но встретилась с Эммой взглядом и отдёрнула руку.

- Как вы живёте? – спросила Кесса. Запах трав, знакомых и не очень, наполнял пещеру и лез в ноздри, но кислухой не пахло. Не пахло и жителями – ни Атуна, ни Нарина не было видно, и их постели были прикрыты травяными покрывалами.

- Всё по-прежнему, - покачала головой Эмма. – Только что бездельники ушли в степь. Прошу богов, чтобы послали им сухие стебли – в руки, а не на голову. А Ингейн… можешь посмотреть на него.

Кесса села рядом с чешуйчатым существом. Его глаза были закрыты, но ноздри оно больше не захлопывало. На груди и животе не хватало многих чешуй – все щитки, которые были повреждены, и которые Эмма тщетно пыталась прирастить, отвалились, и обнажилась тонкая сероватая кожа.

- Да хранит его Хорси! – поцокала языком Кесса. – Так чешуя и не прижилась?

- Он содрал её вчера, - вздохнула Эмма. – Метался и царапал себе грудь, я насилу его успокоила. Может, эти чешуи были лишними?

Она отошла к стене, к припрятанному в нише бочонку, и Кесса прикусила себе палец, чтобы не сказать лишнего. «Самое время пить кислуху!» - сердито думала она. «Вайнег бы побрал все дурманные зелья!»

Лапа Ингейна, помедлив на краю постели, соскользнула вниз и едва не ударилась о пол – Кесса вовремя подхватила когтистую кисть. Ладонь была покрыта серовато-синей кожей, жёсткой и грубой на ощупь, по тыльной стороне шли мелкие чешуйки, твёрдые изогнутые когти были странно короткими – будто их нарочно стачивали, срезая острый край. Кесса подняла тяжёлую руку обратно на ложе, потянулась поправить циновку – и встретилась с затуманенным взглядом светлых глаз. Потом существо приоткрыло пасть и еле слышно зашипело, пытаясь приподняться. Кесса охнула.

- Эмма! Сюда, скорее! – крикнула она. Ингейн уже скинул покрывало и сел, его покачивало. Он растерянно мигнул, глядя на Кессу, снова испустил негромкое шипение и указал на свою пасть. Эмма, вылетевшая из темноты с ковшиком разбавленной кислухи, едва не выронила посудину.

- Пить? – спросила она на Вейронке и поднесла ковш к носу хеска. Существо, едва вдохнув, отшатнулось с сердитым шипением и вскинуло руку.

- Хаэй! Тихо! – прикрикнула Эмма. Кислуху она всё-таки разлила, и от запаха хмельной жижи хеск зашипел ещё громче и злее. Кесса, нащупав на полке горшок с чистой водой, сунула его в руки Эмме.

- Он не хочет кислухи! – сказала она. – Это вода, пусть он пьёт!

Что-то мешалось в правой руке, и Кесса с досадой бросила это на пол, не разглядывая. Хеск отнял у Эммы горшок, недоверчиво потрогал жидкость языком – и поднял сосуд над головой, потоком вливая в пасть.

- Беги за Фриссом! – шепнула Эмма, подталкивая Кессу к двери.

- А ты? – Кесса недоверчиво взглянула на Ингейна.

- Не тронет, - отмахнулась колдунья. – Хотел бы – уже убил бы. Иди!

Когда Кесса и Речник Фрисс ворвались в пещеру, Ингейн сидел у очага и, ни на что не обращая внимания, вылизывал дно плошки. Он съел всю Меншу, которую сварила Эмма, и дожёвывал листья, в которые была завёрнута варёная рыба. Кесса изумлённо присвистнула, хеск покосился на неё светящимся глазом. Он не казался злым – только очень голодным.

- Ясно, - сказал Речник, смерив существо задумчивым взглядом. – Ещё есть хочешь?

Хеск обрадованно зашипел и кивнул несколько раз. Он попытался встать на ноги, но Эмма заставила его сесть обратно. Он был ещё слаб, и взгляд не вполне прояснился.

- Есть ещё еда? – спросил он, прикасаясь лапой к животу.

- Будет, - кивнул Речник. – Кесса, пробеги вдоль пещер, собери, что найдёшь. Скажешь – я просил.

Обратно Кесса вернулась не одна – с ней были Хельг Айвин и Сима Нелфи, и Конен Мейн шёл следом, отгоняя от пещеры Авита и Алису, и поодаль сердито пыхтел Снорри – отец не пустил его к Фирлисам. Все принесли размолотые зёрна Менши – никто не хотел это есть, когда выдавалась сытая зима, и крупа без толку лежала по углам. Принесли и солёных Листовиков, и сырую, ещё не просолившуюся рыбу, и листья Стрякавы. Всё, что нужно было варить, было свалено в большой горшок. Ингейн молча жевал Листовиков – кусок за куском исчезал в его пасти. Кесса боялась, что чешуйчатый хеск раздуется и лопнет, но еда будто в пропасть проваливалась.

- Он мирный? – настороженно спросила Сима, глядя на Ингейна. – Смотри, он выше, чем Речник Фрисс!

- Он мирный, - уверенно кивнула Кесса. – Только очень голодный. Но и ты будешь такая же, если тебя четыре дня не кормить.

Хеск, услышав разговор, чуть приподнял и опустил гребень на затылке и повернулся к Эмме, еле слышно о чём-то спрашивая. Колдунья похлопала его по чешуйчатой лапе и так же тихо ответила. В пещеру вошёл Онг Эса-Юг с закутанным в листья горшком в руках. От горшка пахло рыбой.

- Этого должно хватить, - Речник Фрисс обвёл взглядом припасы и с довольным видом кивнул. – Да, наверняка хватит. Теперь ступайте по домам. Пусть Ингейн поест спокойно. Когда окрепнет – сам выйдет на берег. Эмма, ты за ним присмотришь, или позвать Айому?

- Ещё Айому тут не хватало, - хмыкнула колдунья. – Не бойся за нас, Речник Фрисс.

Кесса нехотя вышла из пещеры. Она несколько раз оглянулась, надеясь, что Эмма позовёт её, но пещера Фирлисов закрылась, и дверную завесу придавили камнями.

- Вот так существо! – покачала головой Сима. – Они всегда так едят?

- Нет – лишь когда ранены, - нахмурился Речник. – Когда он поправится, будет есть раз в месяц, и то не помногу. Вы все пока оставьте его в покое. Ему и так не по себе.

- Да ясное дело, чего тут не понять, - закивала Сима. – Пусть он не боится. Никто его не обидит.