Воин тумана (сборник)

— Это хорошая история. Продолжай.

— Они еще поговорили, и он толкнул ее в костер. Какое-то мгновение не происходили ничего. Я попытался встать, опираясь на копье. Это было тяжело, потому что я был очень болен. И как только я встал, мой маленький костер взорвался и превратился в огненный шар, который ослепил меня и опалил мне волосы. Когда я опять мог видеть, они оба исчезли.

Вождь меджаев кивнул. — Я вижу, что твое лицо опалено с одной стороны. И волосы тоже обгорели, как ты и сказал.

— Я думал, что это сон, — сказал я ему. — А ты что думаешь?

Он вздохнул. — Тебя коснулся бог.

— Я поискал в пепле, — сказал я ему, — и вот что я нашел. — Я показал ему два браслета. — Тебе они нравятся? Я отдам тебе оба за хорошую лошадь. Но не за любую, только за хорошую.

Он вернул их мне. — Завтра я покажу тебе замечательного коня, — пообещал он мне, — и подарю его тебе, если ты сможешь скакать на нем.

Я ВСЕ ЕЩЕ не поймал жеребца, которого вождь меджаев показал мне сразу после рассвета; но я уже знаю следы его копыт, и утром пойду за ним. Он выше большинства лошадей, и коричневый, как каштан. В его глазах горит свет. Я думаю, что если какой-нибудь бог захотел бы предстать в облике коня, он стал бы таким жеребцом.

На меня он глядел со страхом, а я на него — с восхищением. Если он согласится принять меня, как хозяина, я буду относится к нему так, как он ко мне, а он ко мне так, как я к нему. Во всяком случая я в это верю. Разве жизнь лошади не вечное рабство? Я буду ухаживать за ним хорошо — насколько смогу. Ведь я не могу хорошо ухаживать за самим собой.

В мешке, подвешенном к моему поясу, есть золото, но на него здесь не купишь еды. Он шиплет свежую зеленую траву. Кто из нас устанет первым?

Я РАЗВЕРНУЛ свиток, чтобы прочитать то, что написал прошлой ночью, и увидел внутри изогнутую золотую заколку. Я взял ее в руку и она начала таять, пока совсем не исчезла. Потом я подумал, что солнце принесло мираж. Мне показалось, что большая львица прошла за моей спиной, а вслед за ней высокая как дерево женщина. Но когда я повернулся, чтобы посмотреть, там никого не было.

Сейчас я пишу, хотя осталось очень мало места. Она привела меня к своему храму. У ее алтаря лежала антилопа, большая и очень красивая.

Я попил из ее источника, срезал мясо с бока антилопы и зажарил его на костре из коричневой травы и высохшего помета. Ее зовут Мехит; она сидела со мной и ела мою еду. Потом засмеялась, и ее смех напоминал звон золота в кружке. — Ты, который поймал меня, почему ты не можешь поймать жеребца? — И она сказала, что я никогда не поймаю его, но он поймает меня.

СЕГОДНЯ я скакал на север, потому что я не знаю, куда идти и это мне кажется самым лучшим. Веселый мальчик, пасущий скотину, сказал, что в городе люди наполнят мои руки золотом за этого коня. Я рассказал ему о львах и как это конь, которого зовут Атер, пришел ко мне в поисках защиты.

— Его имя что-нибудь значит? — спросил он.

— Темноту, мрак, несчастье.

— Ну нет! Он великолепен.

— Да, он, — ответил я, — но я сам — его несчастье.

Мальчик сказал, что город стоит на острове. Если мое счастье такое же темное, как и Атер, корабль уже прошел мимо. Но там где город, там много людей, и, может быть, у одного из них есть меч, который бог реки вернул мне.

Я СПРАШИВАЮ себя, откуда взялась на Атере уздечка? Писал ли я об этом здесь? Раньше я стреноживал его, но только что отпустил на волю. В ночи рыщут опасные звери — львы и кое-что похуже. Я хочу, чтобы он сумел убежать, если на него нападет такой зверь.

Есть настолько плохие лошади, что на них невозможно скакать. Может быть есть и настолько хорошие лошади, что на них невозможно скакать.

Время от времени я слышу, как он фыркает недалеко от меня. Я сижу перед маленьким костром, моей единственной защитой от зверей, которых мы оба боимся, и только павиан составляет нам компанию. Он требует, чтобы я писал все дальше и дальше — и все более и более маленькими буквами. У меня мало топлива для костра, и такой маленький огонь не может защитить ни от кого. Львиный рев. Я дважды слышал его. Сумасшедший смех, недалеко от моего костра.

ПОКА я писал, павиан ушел. Кто такая Мехит, которая сидела рядом со мной и ела мою еду? Конечно она друг, и я хотел бы, чтобы она опять была со мной. Я один всю ночь, и дрожу от ветра, который скоро будет еще холоднее.

35

НАС ДВОЕ

АТЕР и я вышли к реке. Он больше не боится, но думает о кобылах, о сражениях с другими жеребцами, о спаривании с кобылами, о защите их и о жеребятах, которых они принесут. Человек не должен знать все мысли коня, на котором он едет, это неправильно, но я знаю.

Прошлой ночью я полировал свой щит, и вспомнил о белом жеребце — об оружии, которое носил и о львах, ревевших с каждой стороны, когда я мчался на нем на врагов. Но больше всего о жеребце, быстром как ветер — белом жеребце солнца. Как он был прекрасен! Как силен, красив и храбр! Я не сохранил его, и, скорее всего, не сохраню и Атера.

Мы выехали на берег реки, я сошел на землю, снял с него уздечку и бросил ее в воду. — Ты заплатил мне за то, что я спас тебя от львов, — сказал я ему. (Я прочитал об этом здесь.) — Мы квиты, я больше не буду владеть тобой, как хозяин рабом. Иди с миром.

Он какое-то время глядел на меня одним глазом, боясь поверить в свободу.

— Иди! Да будет с тобой удача! — Я хлопнул ладонью по его боку. — Найди ее!

Он отбежал почти на сотню шагов, потом повернул голову и взглянул на меня. Мы враги, Латро?

— Нет! — крикнул я. — Друзья! Друзья навсегда!

Он какое-то время глядел на меня, левым глазом, потом повернулся и неторопливо побежал прочь.

Какой-то человек в лодке, глядевший на меня, сказал: — Если ты освободил такого коня, ты, наверно, сумасшедший. Я собираюсь поймать его.

— Да! — Кончик моего копья остановил его прежде, чем он успел сделать хотя бы один шаг. — Да, я сумасшедший! Вся моя семья скажет тебе это, когда вы повстречаетесь в Стране Мертвых. — Наклонившись к нему, я угрожающе прошептал: — Я убил их всех. Мою жену. Детей. Родителей, ее родителей, и всех детей наших родителей. Все мертвы, все! Но я забыл их. — Я засмеялся безумным смехом, но не для того, чтобы впечатлить его, а потому, что моя собственная выдумка показалась мне правдой. — Вези меня в город на острове. Немедленно! Большая рыба собирается проглотить его. Крокодил сказал мне об этом, и я должен предупредить людей.

Я отвязал носовой фалинь и прыгнул в лодку. — Мы идем. Или я один. Разве она не поплывет лучше, если мы перевернемся?

Он быстро отпрыгнул от меня. — Это моя. Моя лодка. Без нее я умру с голода.

— Поплыли, — сказал я ему. Когда он высадил меня на берег, я дал ему монету, чем бесконечно удивил.

Я нашел таверну и поел, но не потому, что хотел есть, а потому что знал, что ел очень давно, и чувствовал себя слабым. Я съел горячий хлеб с лотка, весь дымящийся, жирный и подкрепляющий, и еще большую тарелку рыбного супа, по меньшей мере терпимого. На рынке я купил несколько свежих фиников. Они были липкие и вязкие, но хорошие, как и все, что человек может съесть.

Наконец я съел последний кусок и дал голодной собаке облизать мои руки; и мне пришло в голову, что я должен пойти в храм, что-нибудь пожертвовать богу и попросить его дать мне такую же память, как и всем остальным людям. Потом я должен побывать во всех храмах города, рассказать жрецам о Фалькате и попросить помощь их богов для того, чтобы вернуть ее.

Человек, с которым я говорил, посоветовал мне Храм Солнца, но он находится на материке. Я решил, что зайду в него, когда уеду, вернулся на берег и постепенно обошел весь остров. Несколько людей рассказали мне о большом чужеземном корабле, который проплыл мимо тремя днями раньше. А один сказал, что он какое-то время стоял у пристани и указал где. Но все согласились, что сейчас его у пристани нет. Я спросил о невысоком здании недалеко от воды, и мне сказали, что это храм Исиды. Я уже прошел мимо одного такого на самом южном краю острова, не заходя внутрь, и решил, что не должен пройти мимо этого.