Священная охота

бросила на священнослужителя принцесса, был лишен и страха, и надежды, да и вообще какого-нибудь выражения. Ингри отметил, что Фара сохранила самообладание; сам он, услышав подобную банальность в столь трагический момент, испытал бы искушение проткнуть жреца мечом. Фара только прошептала:

– Где мой брат Биаст? Он должен бы быть здесь, и верховный настоятель тоже.

– Он приходил раньше, миледи, пробыл долго и скоро вернется. Думаю, что верховный настоятель и хранитель печати будут его сопровождать.

Принцесса кивнула и отодвинулась от жреца. Рука священнослужителя повисла в воздухе, словно собираясь снова утешительно похлопать Фару по плечу. К счастью, он вовремя опомнился и отошел от принцессы в ее окаменелой печали.

Хорсривер стоял, немного расставив ноги, глядя на происходящее – образец благородного супруга, поддержи вашего безутешную дочь короля. Его лицо не выражало ни каких чувств, кроме подобающих опечаленному придворному, и только взгляд Ингри различал: Хорсривер был готов к прыжку, как кот у мышиной норки. Но что еще должно было случиться в этой комнате, кроме давно ожидаемой смерти старика, пусть это и был король? Хорсривер уже многие недели находился в Истхоме. Чего он ждал, помимо окончания царствования? И если присутствие в столице было столь жизненно важным для его планов, как же должна была его взбесить необходимость покинуть Истхом из-за несвоевременных похорон Болесо!

«В этой комнате два священных короля! Как такое возможно?»

Ингри вспомнил свой вопрос, заданный в кабинете Хетвара: что делает королевскую корону священной? Тогда удовлетворительного ответа он не получил, да и сам мог только догадываться; а вот Хорсривер, как подозревал Ингри, знал это точно.

Ингри внезапно обнаружил, что принадлежащий Хорсриверу дух коня больше не представляет собой тугой комок, а распространился на все тело графа, хлынул в его кровь. Он был спокоен… нет, насторожен! В этот момент и напряжение, и терпение Хорсривера казались буквально сверхчеловеческими!

Ингри почувствовал, как его собственная кровь забурлила в жилах. Казалось бы, многие наложившиеся друг на друга жизни его волка и жеребца Хорсривера должны были делать каждого из них квинтэссенцией всего волчьего и всего конского, но на самом деле было иначе: такие обретшие мудрость животные чем дольше жили, тем больше приближались к какому-то единому образу. «Они очень похожи друг на друга, – сказала когда-то Йяда. – Так и есть».

Певцы допели гимн и умолкли; тихие шорохи говорили о том, что у них начался перерыв. Помощник целителя Матери был послан на поиски принца Биаста; сам целитель отошел к угловому столу и налил себе стакан воды. С постели донесся хриплый вздох – за которым не последовало другого.

Лицо Фары застыло еще больше, глаза ее блестели от непролитых слез. Хорсривер сделал шаг вперед и протянул ей кружевной носовой платок, который Фара судорожно стиснула в руке. Граф не стал произносить глупых утешений. Он не сказал ничего вообще.

Он немного отодвинулся от