Сказка о хитром жреце и глупом короле

— Не шевелись, — сухим и ломким голосом произнес Нимрихиль. Медленно, как во сне, протянул руку и, молниеносным движением сорвав с Амети цепочку, швырнул змею на пол и раздавил ногой. Увидев, как бьет по полу коротенький золотой хвостик, Амети завизжал совершенно так, как визжит женщина, нашедшая в постели скорпиона.

Заскрипел ключ. Нимрихиль рванулся было к двери, но Амети повис на нем с бессловесным воплем, тыча дрожащим пальцем в стену: над дверью, в которую они вошли, свисал, качаясь, тонкий черный хвост, похожий на оживший хлыст. На какое-то биение сердца нумэнорец и южанин замерли в неподвижности, внимая наполняющему крипту шуршанию сотен чешуйчатых тел, похожему на шорох песка в часах. С притолоки двери, ведущей наверх, упал змеиный клубок. Еще не успев рспутаться, поблескивающие драгоценными глазами змеи пытались ползти к Амети и Альвиону. Из-за двери, ведущей наверх, донеслись крики и визг, очень похожие на Аметины.

— Скорее сюда! — раздался сзади них голос Арундэля. Обернувшись, Амети увидел, как нумэнорец изо всех сил удерживает уже открытую наружу бьющуюся каменную дверь в святилище. Над дверью поднялась голова крылатой кобры, чьи рубиновые глаза пылали ненавистью. Ее капюшон и раздвоенное золотое жало нависли над Арундэлем.

— Сзади! — завопил Амети, и нумэнорец, не глядя, ткнул кобру факелом. Раздалось оглушительно громкое шипение, и словно в ответ со всех стен и дверей посыпались на пол клубки, узлы, связки и переплетения больших и малых змей.

— Сюда! — крикнул Арундэль, и Амети одним прыжком влетел в дверной проем за его спиной. Через мгновение на него обрушился Альвион со жрецом Змеи в обнимку. Амети увидел, как Арундэль, отпихнув факелом крылатую кобру, тянет на себя дверь и с усилием задвигает засов. Факел, мигнув, погас, и святилище Змеи — а вместе с ним и Амети — погрузилось в кромешную тьму.

— …И тогда чернокнижник… — тут Страж на мгновение заколебался, но все же продолжил свой рассказ, — И тогда чернокнижник пал перед королем ниц, моля о пощаде. В общем, из его воплей стало понятно, что когда он после отбытия обоза решил проверить, не делись ли куда пленники, то ничего своим ведовством увидеть не смог. Тот жрец, что помоложе — Слово Скарабея — убил бы его, если бы не Повелитель.

— Верить подобным негодяям — запирать ветер в клетку, — заметил жрец Змеи.

— Я сказал Владыке то же самое! А он только поглядел мерзавцу в глаза и говорит: «Этот человек не лжет». И тут старого хрыча такие корчи разобрали! А Владыка спрашивает жрецов: «Выходил ли кто за пределы Храма?». Я вижу: они переглядываются, и в меня словно молнией ударило — я вспомнил обоз и этого жречишку… — тут Страж снова вспомнил, с кем говорит, и закашлялся. Они со жрецом Змеи стояли над бродом через ручей, на большом плоском камне

Под ними кипела суматоха: везде метались черные плащи Стражей, в воздухе висела отборная ругань.

— Что же было дальше? — спокойно спросил жрец.

— Э-э-э… Ну, в общем, я говорю: так и так, встретил по дороге обоз. Жрецы помялись, но стали уверять, что все там проверили, а больше из Храма и скорпион не выползал… И тут…

Но в этот момент Стража прервали — к подножью камня подбежал солдат:

— Тысячеводитель, на юг никаких следов нет! Одни скалы, и пройти нельзя!

— Ищите, поскребыши облезлой суки! Они не могли далеко уйти!

Когда солдат, поклонившись, убежал прочь, посланец Дхарина снова обернулся к жрецу:

— Поглоти меня Врата Преисподних! Они как в землю канули! До дороги они дошли, а дальше просто, похоже, отрастили крылья и улетели! И никто их не видел!

И он искоса взглянул на жреца.

— Не думаю, что здесь замешано какое-то волхование, сын мой, — важно отвечал жрец. — Я чувствую, они где-то недалеко… Как жаль, что наш вожатый нас покинул…

Стража довольно заметно передернуло.

— Так на чем я остановился? — преувеличенно бодро отозвался он. — Ах да, это крысиное отродье перебил меня, когда чернокнижник снова стал стенать и валяться в ногах у Владыки. Дескать, раб там был какой-то не такой. «Сущий вздор, — говорит длинный, Слово Скарабея. — Лазутчик из высокомерного Морского Народа в обличье раба? Да у него горячка!»

— Гм… — задумчиво произнес жрец Змеи. — Лазутчик в обличье раба? Там действительно был еще один раб, кроме тех, которых ты велел заковать в железо…

Страж скрежетнул зубами:

— Владыка велел допросить рабов. Допрашивали то, кто знал немой язык — пока Владыка смотрел Храм. Потом допросчики докладывают: «Да, дескать, рабы уверяют, будто раб жреца, того жреца, который уехал с обозом, и правда был не такой как все — немого языка не знал, и шрамов на нем не было. И гордый был очень», — Страж снова заскрипел зубами. — Подумать только, этот негодяй был от меня на расстоянии удара саблей, а я выпустил его из рук!

Тут их снова прервали:

— Вниз по течению никаких следов! Дальше начинается узкое ущелье, по которому нельзя пройти, и наверх там с последнего дождя не выбирались! — доложил другой солдат.

Страж посмотрел на жреца:

— Тебе ничего не остается делать, кроме как поднять их след. Если ты поможешь мне найти их, я с радостью забуду о том, как ты это сделаешь.

— А если ты их не найдешь, твоя голова украсит кол у Золотого Дворца? — сухо спросил жрец. Страж промолчал и побледнел, но глаз не отвел.

— Хорошо. Я вижу, мы теперь волы в одной упряжке, — и жрец, повернувшись, спустился с камня к ручью. У воды он остановился, постоял немного, потом вдруг неожиданно спросил у Стража:

— Ты посылал солдат вверх по течению, к Храму?

— Нет, с какой стати?

— Смотри, — и жрец, наклонившись, зачерпнул воды. Страж заглянул в поднесенную ему горсть: в воде змеилось что-то красное. Жрец прикоснулся к воде губами:

— Это кровь.

Страж опустился на колено и пригляделся: в ручье словно тянулась длинная темно-алая нить.

— Эй, все немедленно вверх по течению! — крикнул он.

— Они осквернили Источник… — пробормотал жрец и обратился к Стражу: — Не торопись. И скажи своим людям, чтобы они ничего не пугались. Сейчас я сделаю так, что нам… что мы будем точно знать, где осквернители. Если ты хочешь этого. Но, мыслю, раз эти люди Морского Народа так хитры, как ты говоришь, без помощи моего чародейства тебе их не взять: их удача больше твоей. Что скажешь?

Страж нахмурился и взглянул наверх. Шрам на его шее покраснел:

— Ладно. Пусть будет по-твоему, жрец Змеи. Я не могу рисковать, что они в третий раз уйдут из моих рук. Тогда мне лучше… — и он замолчал.

— Хорошо, — и жрец с силой вонзил свой посох в прибрежную гальку. Потом отошел в сторону, опустился на колени и закрыл глаза. Некоторое время ничего не происходило. Потом в наступившей тишине с берега ручья донесся слабый шорох. Страж перевел взгляд: золотая кобра сползла с посоха и теперь неторопливо змеилась по гальке вдоль ручья. Кто-то из солдат полузадушенно вскрикнул.

— Молчать, шакальи потроха! Все за мной! — крикнул командир, но сам едва не вздрогнул, когда за его плечом появился жрец Змеи. Глаза жреца горели, голос звучал хрипло:

— Теперь они в наших руках. Знай, я сделал так, что все змеи, сколько их ни есть в Храме, сейчас ожили и ползут к святотатцам! Можешь не торопиться: мое колдовство будет действовать еще долго. Теперь они в нашей власти!

Амети пришел в себя оттого, что кто-то очень больно и умело хлестал его по щекам.

— Не надо, не… не бейте меня, — слабо проговорил он, пытаясь, не открывая глаз, спрятать горящее лицо от метких ударов.

— Ну, Амети, будь же мужчиной, очнись!

— Не… хочу… — произнес жрец и, открыв глаза, увидел Нимрихиля, занесшего руку для очередной пощечины.

— Так-то лучше. А то я уже все ладони отбил о твою физиономию, — сказал нумэнорец, опуская руку.

Щеки тоже пылали, словно их натерли перцем. Амети лежал на гладком полу, рядом сидел Арундэль. Над его запрокинутым лицом горели факел в изящном железном обруче и его отражение в зеркале черной стены. Рядом со жрецом на коленях стоял Нимрихиль.