Черная река (СИ)

Два плота двинулись к кораблю, и его воины направили стрелы на куванцев. Переговорщик замахал копьём.

- Лечь на палубу, я сказал! Будете противиться – никто не уйдёт живым! Трижды повторять не буду! Хаэ-эй!

Куванцы снова двинулись к кораблю, трое стрелков на дальнем плоту подняли луки. Тросы с крючьями взвились в воздух.

- Ни-куэйя! – крикнула Кесса, и луч сверкнул – но никто не заметил его в яростной вспышке, разорвавшей в клочья плот «поджигателей». Горшки на их стрелах полопались, разметав кипящую смолу, и соседний плот задымился и вспыхнул.

Воины на корабле, скинув оцепенение, бросились к бортам. Рой стрел взвился в воздух, немногие крючья, долетевшие до фальшборта, бесполезно упали на палубу – их тросы были разрублены. Трое куванцев упали замертво, остальные, выпустив по стреле, побросали луки и схватились за шесты. На корабле закричали, но не от радости – все, кто там был, и все на плотах, забыв о сваре, смотрели на Алгана, пролетающего над ними.

- Хаэй! – закричала Кесса, и Нингорс взвыл, запрокинув голову, и два луча сорвались с его когтей, прожигая в куванских плотах огромные дыры. – Они бегут!

Один из плотов, незаметно отделившись от «стаи», стремительно удалялся вниз по течению. Нингорс, сложив крылья, камнем врезался в его край, и плот «встал на дыбы», сбрасывая в воду вопящих куванцев. Чей-то гарпун чиркнул по груди Алгана, хеск взмахнул лапой, разрывая напавшему горло и лицо. Из воды, оттолкнувшись от края плота, он стрелой взмыл в небо. Снизу полетели стрелы. Кесса, оцепенев, смотрела, как Река превращается в ручей, а плот – в точку… и взрывается, разлетаясь горелыми щепками. Нингорс втянул воздух, расплываясь в ухмылке – и снова ринулся к воде, на лету выхватывая из неё изувеченное, но ещё шевелящееся тело. Он поднял куванца за горло, и Кесса охнула, встретившись взглядом с ним – обожжённым и напуганным до полусмерти. Он хватал ртом воздух, силился крикнуть, но не мог.

- Я помню твой запах, - Нингорс принюхался и оскалил клыки. – Но теперь забуду.

Кровь брызнула из черепа, раздавленного мощными челюстями, оросив и морду хеска, и его крылья. Кесса утёрла испачканное лицо, оглянулась на корабль – вокруг него уже не было куванцев, лишь обгоревшие брёвна от плотов качались на волнах, и хозяйственные корабелы вылавливали их из воды.

- Спасибо, Нингорс. Ты спас их, - прошептала Кесса прямо в ухо хеску. – Ты – великий воин!

«И они теперь расскажут о нас,» - подумала она и усмехнулась. «И обо мне тоже.»

Хиндикса неуклюже развернулась к берегу, кто-то на её борту поднёс к губам сигнальный рог. Рёв разнёсся над волнами, и ему ответили – громко и протяжно, вспугнув в тростниках задремавшего Войкса. Нингорс, сердито рявкнув, подался вбок и выписал дугу над Рекой, поднимаясь всё выше. За поваленными тростниками и тёмной водой Кесса увидела высокую каменную башню, огромные небесные корабли, севшие к её подножию, башни и стены за ними и теснящиеся друг к другу черепичные крыши. Лес обступил город, но не спрятал – яркие дома и гранитная пристань с высоким маяком видны были издалека. Под крыльями Нингорса он казался маленьким – хеск взлетел высоко и снижаться не спешил. Две хиндиксы под красными флагами, взмыв с пристани, помчались к кораблю, спасшемуся от куванцев.

- Речники! – вскрикнула Кесса. – Нингорс, летим к ним!

- Без нас обойдутся, - фыркнул хеск, и Речница растерянно погладила его взъерошенную гриву. Что-то всё ещё тревожило его, и он принюхивался и сдавленно рычал, косясь на проносящийся мимо город. Краем глаза Кесса успела увидеть над белой полосой обрыва рыжевато-алую крону огромного дерева – и хеск упал камнем в поломанные тростники, в последний миг расправив крылья и замедлив падение. Встряхнувшись всем телом, он сбросил Кессу и рывком скинул упряжь. Тяжело опустившись на поваленный стебель, он снова встряхнулся и фыркнул.

- Много знорков! Слишком много для одного меня. Я видел впереди по течению большое дерево и островок с каменными башнями. А здесь повсюду деревни, где полно лодок. Дальше ты отправишься без меня, Шинн.

- Нингорс, что ты? – Кесса, испуганно мигнув, протянула руку к его плечу. – Тебя ранили? Это куванцы, да? Их стрелы?!

Пятна засохшей крови темнели на рыжей шерсти и белых усах.

- Я цел, - буркнул хеск.

- У тебя кровь на лице, - Речница тронула слипшийся мех над выступающим клыком. – Я принесу воды.

- Не надо, - отстранив её, Нингорс подошёл к воде.

Тут никто не жил, и некому было построить настил. Слежавшиеся за века стебли и листья тростников зыбко покачивались под ногами, как болотные кочки, а там, где они обрывались, вздымалась холодная вода. Кесса склонилась над ней, зачерпнула в горсть – влага отливала мутной желтизной, и даже осенний ветер не мог избавить её от гнилостного запаха.

- А я всё помню, оказывается, - проворчал Нингорс, вытирая мокрые усы. – И воду, и вой, и запах дурмана… и вонь тухлой рыбы. Как вы различаете друг друга, знорки? Здесь вы все пахнете одинаково.

- Это не тухлая рыба, - тихо сказала Кесса. – Это речные травы и прибрежный ил. Из него растёт тростник. Ты вспомнил плен? Но все, кто навредил тебе тогда, уже мертвы. А больше врагов тут нет.

Алгана смерил её тяжёлым взглядом и отвернулся от воды. Брошенная упряжь желтела в багряных тростниках рядом с ненужным уже спальным коконом.

- Тут наш полёт закончится, Шинн, - Нингорс сложил лапы на груди. – И тут мы расстанемся. Ты сдержала своё слово, а я – своё, и на этом всё.

Ветер был холоден, и тростники не спасали от него – как и чешуйчатая чёрная куртка с нелепой бахромой.

- Это очень грустно, Нингорс. Может, ты всё же останешься? – голос Кессы, как она ни сдерживалась, дрогнул.

- Незачем, Шинн, - хеск вдохнул холодный ветер и покачал головой. – Два взмаха крыла – и вокруг тебя будет столько знорков, хоть соли их. А мне тут делать нечего.

- Река очень красива, - Кесса покосилась на тёмный поток и мутную жёлтую пену. – Когда её не оскверняет Волна. И народ здесь мирный.

Нингорс невесело ухмыльнулся.

- Мои родичи – точно, - оговорилась Речница. – И они были бы тебе рады. А куда ты полетишь на краю зимы?

- Кваргоэйя рядом. Залягу там на зиму, а весной – вниз, - хеск повёл озябшими крыльями, расправляя и складывая их. – Хватит с меня путешествий.

- Вайнег бы побрал того мага и всех работорговцев! – вспыхнула Кесса. – Это из-за них, да? Но тут не все такие, правда! А ты… если вдруг ты пролетишь мимо – заходи к нам. Один мирный хеск, панцирный ящер, уже там живёт. Его никто не обижает, и тебя не обидят.

Нингорс с широкой ухмылкой запрокинул голову и испустил короткий насмешливый вой.

- Не обидят, говоришь? – он наклонил морду, показывая крепкие клыки. – Кто бы тебя слышал, Шинн… Не люблю я поверхность. Тут отовсюду пахнет знорками! Прощай… Чёрная Речница.

Он склонил голову, и Кесса удивлённо мигнула – в его взгляде не было ни капли насмешки.

- О нашей встрече сложат легенды, - вздохнул он. – Я уже слышал одну в Эвайле. Отменная дичь. А вот о нашем расставании знают только вода и ветер. Силы и славы, детёныш…

Кесса обхватила двумя ладонями горячую когтистую лапу.

- Силы и славы, Нингорс, - прошептала она. – Великий воин Алгана…

- Будет тебе, - хеск осторожно высвободил руку и ткнулся носом Кессе в макушку. – Постарайся выжить, детёныш. Не знаю, как вам это удаётся, но – постарайся.

Он выпрямился и развернул крылья во всю ширь, едва не смахнув Кессу с тростниковой кочки.

- Да будет ветер попутным! – крикнула она ему вслед. Он летел быстро и не оглянулся ни разу – только мелькнул рыжей молнией среди тёмно-красных Сосен и сгинул в пасмурном небе. Кесса сжала в ладони обломок острого зуба, привязанный к оправе Зеркала, и села на поваленный стебель. Река шелестела, вздыхала, выплёскивая на зыбкий настил жёлтую пену.

- Ваак, - прозвучало над её головой вместе с еле слышными шагами. Кто-то легко ступал по намокшему тростнику – Речница и не услышала ничего, пока он не подал голос. Вздрогнув, она развернулась к источнику шума. Речник Фрисс в потрёпанной красно-рыжей броне стоял рядом, и пластины на ней горели неярким тёплым огнём.