Появляется всадник

— Ну—ну, миледи, — сказал он с осуждением. — Вы ведь в глубине души не хотите этого. Я касался вас в таких местах, что вы никогда не забудете этого. Ни один человек не подбирался к жаркому сокровищу ваших чресл и не сталкивался с мольбой вашей груди так близко, как я — и уж наверняка не этот неудачник Джерадин, чья неловкость вызовет у вас лишь разочарование. Посоветуйтесь со своим сердцем, и вы добровольно последуете за мной.

Если вы окажетесь полезной мне, вам самой это будет только на руку. Вы все равно моя, миледи. И будете вознаграждены. Я собираюсь выиграть эту партию. Король Джойс считает все происходящее не более чем игрой, типа перескоков, и это одна из многих причин, почему Мордант нужно победить. Аленд будет разбит, и Кадуолу достанется вся добыча. А когда я закончу игру, во всем мире не останется власти выше моей. И женщина, которая будет со мной рядом, станет невообразимо богатой и могущественной.

Вам стоит подумать и об этом, миледи. Если вы пойдете со мной добровольно, все это падет к вашим ногам.

Териза внимательно изучала Эремиса. Она не задумывалась над сказанным; его предложение ничего не значило для нее. Но сам факт, что он что—то предлагал, означал многое. Очень. Когда он замолчал, она пробормотала:

— Возьмите Саддит. Ей это придется по вкусу. — Она говорила громко, чтобы звук собственного голоса помогал размышлять. — Я все стараюсь понять, для чего вы притворяетесь, будто соблазняете меня. У вас есть ключ. Вы сильнее и больше меня. Так почему бы просто не войти внутрь, не изнасиловать меня и не позволить Гилбуру или Вагелю воплотить меня в какое—нибудь другое подземелье, где вы сможете использовать меня, не стараясь быть благородным?

— Потому что, — он полностью опомнился после неприятного сюрприза, который она ему преподнесла; сейчас он снова был уверен в себе, — вы желаете совсем другого, миледи. Ваше потаенное желание — не сопротивляться, а открыть мне себя, чтобы я мог научить вас наслаждаться вашим телом — и моим. Она покачала головой, едва слыша Воплотителя. Его объяснение автоматически воспринималось как фальшивое. И снова для собственного спокойствия она сказала:

— Вы боитесь не только Джерадина. Вы боитесь и меня. — Она ощутила растущие изумление и тревогу. — Вы пытаетесь обмануть меня по той же причине, по которой хотите убить. Вы боитесь меня.

На сей раз Мастер Эремис рассмеялся искренне, от души.

— О, миледи, — выдавил он. — Вы подлинное чудо. Вы дрожите от макушки до пят. Не будь вы так серьезны, я решил бы, что вы опьянены гордыней.

Тем не менее, я приму во внимание ваши слова. Вероятно, придется применить некоторую силу. Вероятно, это добавит пикантности вашей неминуемой сдаче. Раз вы сами напрашиваетесь… И, еще раз хмыкнув, он сунул ключ в замок и повернул. Ни секунды не колеблясь, Териза отступила в глубь камеры и отчаянно закричала: — Стража!

Мастер Эремис окаменел. Он бросил торопливый взгляд через плечо в коридор и, внезапно разъярившись, подскочил к ней. Она вложила в крик все силы:

— Стража!

Где—то вдалеке хлопнула дверь. В коридоре послышался топот бегущих ног. Воплотитель пробормотал проклятие.

— Отлично, миледи, — яростно прошипел он. — Это был ваш единственный шанс, и вы его упустили. — Резко отпрянув, он повернулся, чтобы уйти. — Сейчас вам предстоит пожинать плоды собственной глупости. Когда Леббик покончит с вами, — он говорил достаточно громко, и Териза слышала его слова, несмотря на то, что он удалялся, — ждите самого худшего от меня.

С этими словами он исчез.

Его бегство было столь внезапным, а шаги стражников звучали столь зловеще, что ей показалось, что она совершила ошибку.

Но эта уверенность почти мгновенно испарилась; выжженная осознанием того, что Териза предпочитает милость Смотрителя—Он был непредсказуемым и грозным, способным на любую мерзость, когда того требовала его преданность. Но, тем не менее, ему можно было верить — верить намного больше, чем тем, кому он слепо подчинялся. Ведь, собственно говоря, это несоответствие и повергало его в такую ярость. Лучше сражаться с человеком, который во всяком случае правдив и предан королю, чем быть соблазненной человеком типа Эремиса, фальшивым до кончиков ногтей.

Стражники наконец появились у ее камеры, угрожающе требуя объяснений, потому что Смотрителю Леббику могло что—нибудь не понравиться, и тогда он обрушил бы на них весь свой гнев. Мгновение она была готова выложить все о том, что сейчас произошло. Что Мастер Эремис был здесь. Что у него есть тайный ход, ведущий в подземелье. Что он — предатель. Но инстинкт приказал ей прикусить язык. Нет. Это ей еще понадобится. Смотритель еще вернется; и тогда ей лучше сообщить обо всем ему.

Глядя на стражников так, словно внезапно расхрабрилась, Териза ответила:

— Я хочу его видеть.

Двое стражников ошеломленно уставились на нее. Один тупо переспросил:

— Кого? Смотрителя? Она кивнула.

Второй скорчил недовольную гримасу.

— Пустые хлопоты.

— Последний раз, когда женщина захотела видеть его, он раздел и отхлестал ее и вышвырнул из Орисона. — Он улыбнулся при этом воспоминании. — У нее тоже были шикарные дойки. Лучше бы она позвала меня. Териза закрыла глаза, чтобы сдержать отвращение.

— Сообщите ему, — потребовала она. — Просто сообщите. Стражники переглянулись. Первый сказал:

— Вряд ли ему это понравится. — Но второй в ответ лишь пожал плечами.

И они удалились, громко топая.

Она села на нары и попыталась убедить себя, что поступает правильно.

На подготовку у нее почти не было времени. Довольно скоро после того как стражники удалились, в коридоре послышались яростные вопли Смотрителя.

— Меня не волнует, дерьмо собачье, кто там хочет меня видеть! Вы, бездарные сукины дети, теперь будете до утра драить сортиры! Самое подходящее для вас занятие — чистить сортиры, куски дерьма, ваши жены и дети воняют так же отвратительно, как вы! Кто вам позволил пускать к ней посетителей?

Затем дверь между караулкой и подземельями громко хлопнула, и раздался топот сапог, в пустынном коридоре гремели шаги, твердые словно ненависть.

Перепуганная, она обнаружила, что бормочет:

— О нет, о нет, о нет, — на грани паники.

Смотритель оказался перед ее камерой с таким видом, словно задумал убийство. Взгляд его был достаточно яростным, чтобы убить ту каплю смелости, которая еще оставалась. Словно нанося удар, он воткнул ключ в замок и рывком распахнул дверь. Дверь ударилась о решетку так сильно, что прутья загудели как колокола. — Бессердечная шлюха! — Он влетел в камеру и бросился прямо к ней. — Я целый день надрываюсь, а тебя, видишь ли, посещают гости!

Не сознавая, что делает, она отодвинулась в самый дальний уголок нар, прижалась к стене.

— Тор! — закричала она, стараясь увернуться от его ударов. — И Артагель! Они пришли сами, я не просила их об этом.

— А к чему тебе просить? — Его руки схватили ее за рубаху и потащили с нар так яростно, что шов не выдержал, и рукав с треском разорвался. — Артагель слишком болен и не поднимается с постели, а король Джойс лично объявил Тору, что тобой буду заниматься я. И вместо этого они оба явились повидаться с тобой.

Какие новые заговоры ты устраиваешь? Они научили тебя, что говорить мне? Должно быть так. Я наполовину поверил в дурацкую историю об Эремисе и Гарте. Ты не могла придумать все самостоятельно — ты недостаточно много знаешь. Нет, вы все заодно. Эти всадники с рыжим мехом появились из провинции Тор. Артагель—брат Джерадина. — Перекошенный от ярости, он рванул рубаху так, что она лопнула у Теризы на груди. — Какие новые заговоры ты устраиваешь?

— Никаких. — Она хотела бы сопротивляться, но его звериная сила парализовала ее. — Никаких. — Ярость Смотрителя кипела слишком близко, и Теризе с трудом удавалось сосредоточить на нем взгляд, она вообще почти ничего не видела; он был тьмой, ревущей перед ней, впившейся в нее когтями — слишком много ненависти, чтобы вынести это. Ей оставалось только пискнуть, протестуя: — Никаких.