Три лика пламени

— Наш король — Финвэ, и никто более. — Склонил голову Артанор. Один из Перворожденных, он прошел в дружине Финвэ весь путь от Куйвиенен, и отступать перед сотней-другой лиг до Форменоса не собирался. Как и те, что ожидали за его спиной. Я оглядела их — больше трехсот упрямцев, хранящих верность прежнему владыке. — Айнуры не вправе распоряжаться нашей присягой тебе.

Отец некоторое время раздумывал, а затем медленно кивнул. Ряды всадников начали перестраиваться, растягиваясь в колонну с нами во главе. Кто-то развернул знамя — наскоро вышитую на алом шелке серебряную звезду с восемью лучами, мой знак, потому что королевский герб — сокол с мечом и скипетром, был без сожалений отдан новому правителю вместе с короной.

Так мы и оставили Тирион — несколько сотен изгоев под знаком Звезды.

Глава пятая: Форменос.

Была чрезмерно кровь моя спокойной,

Холодной, не вскипала от обид, -

И вы постигли нрав мой и попрали

Мое терпенье. Но предупреждаю:

Я буду впредь, как требует мой сан,

Суровым, грозным, — вопреки природе…

(Шекспир, "Генрих Четвертый. Часть первая")

Форменос действительно был всего лишь временным поселком, прилепившимся к подножию северной гряды Пелори. Обитали здесь, сменяя друг друга, рудокопы, кузнецы да разведчики новых месторождений — север славился залежами серебра, меди и самоцветов, не считая десятка видов поделочных камней. Обитатели лагеря встретили отряд переселенцев с удивлением, плавно переходящим в панику или негодование….на шустрого правдолюбца Инголдо. Мало кто из старожилов захотел вернуться в Тирион, разве что за семьями.

Ясное дело, несколько халуп не могли вместить всех. Королю и мне почтительно освободили под жилье домишко попригляднее, остальные разделили между женщинами и детьми. А мужчины, не покладая рук, приступили к строительству — благо, горы и лес рядом, материала бери — не хочу.

Через пару месяцев прежний поселок разросся в городок, обнесенный каменной стеной со стальными воротами, достойный называться Северной Крепостью. Отец, распоряжавшийся своими немногочисленными подданными с прежней твердостью, повеселел, наблюдая, как осевшие на новом месте нолдоры бодро осваивают горы, засевают поля и охотятся в ближайшем лесу. Продуктов, как и рабочих рук, вполне хватало, без дела не сидели даже дети, воспринимавшие переезд в Форменос как приключение, на которые Блаженный Валинор был не богат. Никто из изгнанников не жаловался, не попрекал Финвэ или меня, наоборот, в стенах крепости царило непривычное оживление. Нолдоры будто снова вернулись во времена Великого Похода, и многим, особенно молодежи, вольное житье вдали от обволакивающего спокойствия центрального Амана пришлось по душе. О наказании старались не вспоминать. И к лучшему.

Да, мы не могли вернуться домой до срока, но затворниками отнюдь не жили: Аллан и Кементари частенько навещали нас, или общались по предусмотрительно захваченному мною палантиру, из Тириона изгнанникам голубиной почтой пересылали весточки от родных. Нолофинвэ каждую неделю отправлял подробные отчеты о своем правлении, пропитанные виновато-слезливыми нотками. Отец ограничивался скупыми отписками, начинавшимися со слов: "Финвэ из Форменоса — Инголдо, государю нолдоров…" Представляю, что чувствовал брат, читая эти неприветливые строчки. Он ни единого раза не попытался поговорить с помощью палантира — то ли стыдился, то ли не хотел прикасаться к моему творению.

Еще через месяц в Форменос налегке прискакал Айканаро. Упрямый юноша не захотел бросать ни деда, ни меня. Понятно, что дороги назад для него уже не было. На новом месте племянник радостно включился в работу, попутно совершенствуя навыки под моим руководством — и достиг немалых высот. Надо ли говорить, что среди молодых переселенцев он стал признанным лидером?

За младшим из принцев последовали многие: сначала по одному или семьями, затем — организованными группами, со всем скарбом. Вскоре население Форменоса достигло трех тысяч нолдоров против изначальных трех с лишним сотен. Особенно много было среди них молодых мастеров моего цеха, что приятно удивило меня, скрасив горечь от унижения в Валмаре и последующего изгнания.

А в Валиноре, меж тем, было неспокойно. Размолвка в королевской семье Тириона, исход сторонников Финвэ, строительство нового города — уже не мало. Но нет, айнуры осложняли себе жизнь еще и безрезультатными поисками Алдора, который (ах, злодей!) все никак не спешил попадаться в заботливые ручки Деглина и Араси, с легкостью скрываясь от орлов и майяров. Доведенный до бешенства, Король грозил злокозненному родственнику страшными карами, всё увеличивая дозорные отряды и нещадно гоняя бедных птичек. Отступник, как и следовало ожидать, оставался на свободе, наверняка из какого-нибудь укрытия с ехидцей наблюдая за суматохой.

Я не знала, чего хочу больше — увидеться с ним и высказать наболевшее, или дождаться его поимки и позлорадствовать. Смешно будет, если он давно уже вернулся в Эндорэ, заставляя ретивых борцов с Тьмой напрасно прочесывать Благие Земли! А с него станется — в Среднеземье у него и оставшиеся прихвостни из числа майяров, и полный простор для действий.

…Однако меня не покидало ощущение, что он где-то рядом. Выжидает.

— …Здравствуй… — Не по-валинорски промозглый ветер распахнул тяжелую дверь, прошелестел бумагами на столе, всколыхнул ярко-рыжие волосы остановившегося у полок мужчины.

— Алдор? Откуда…?

— Из лесу, вестимо. — Усмехнулся ночной гость. — Не рад?

— Рад. И радовался бы вдвойне, окажись ты подальше от Ильмарина! Решил щегольнуть чарами сокрытия?

— Не угадал. Я пришел отнюдь не как беглый мятежник к старому другу — присесть на дорожку. Я, Алдор Н, лайрэ, принц Дональвайна, владетель Донн-Вилаймэ, обращаюсь к вассалу своего брата: из Валинора я ухожу. Если у Дана опять зачешутся руки начать войну, второй возможности подобраться со спины я ему не предоставлю, пусть лучше побережет свою. Мой любезный родич не сможет при случае возопить, что я не предупреждал.

— Зачем ты дразнишь его? Хочешь отомстить, так без расшаркиваний угостил бы ножом под ребро! Неблагородно? Дан, помнится, не церемонился, «благородно» засунув тебя на двести лет в каменный мешок! После формального вызова, будь уверен, руки у него ой как зачешутся. Не думал, как отразится на Арде очередная Битва Стихий? Мы все — Хранители, не забыл еще?

— Что именно я должен был забыть — подскажи? — Протянул темноволосый. — То, что наш благодетель заманил меня сюда в лучших традициях низкопробной пьесы о схождении демиурга с присными в новосозданный мир? То, что сунул носом в…хранительство? Не спорю, кое-кому роль божка весьма приглянулась. Твори — не хочу. На благо Замысла, разумеется. А, чтобы не заскучали, вот и паства — заботливо подготовленный, дивный и послушный народец. Благодать!

— Алдор…

— Что до мести…Мой братишка давным-давно себе отомстил — ею. — От одного к другому — вспышкой того, что эльфы назвали осанвэ — образ среброволосой женщины. — На встречу с ним я не тороплюсь. Пусть гоняет своих пернатых шпионов и дурней из свиты хоть до умопомрачения. Честно говоря, эта возня меня даже развлекает.

— Ах, развлекает… — Рыжий стиснул край стола. — В чем тогда обвиняешь Дана? Он тоже по-своему развлекается: любимая семейная забава Н, лайрэ — "кто кого?" Прости, Алдор, я устал. Устал, понимаешь? Я не гнался за дармовым бессмертием или властью, я просто хотел жить здесь, растить детей подальше от Империи, не дрожать за свою шкуру, и если б только за свою! Позволь спросить, отчего ты не вернулся в Дональвайн? Даже у Старейшего не хватило б сил задержать тебя надолго.

— Мне некуда было возвращаться. — Невозмутимо…Хоро-ошая личина, добротная. Непроницаемая — для уступающего в Силе.

— Трон занят, да? Твой дядя? Ну, конечно, грех было упускать такой шанс…

— До свидания, Аллан. Надеюсь, не в Залах.