Обоюдоострый меч

Эти вели себя осмотрительнее, отказываясь входить в ритм. С первыми двумя ему повезло, но их преемники не собирались повторять чужие ошибки.

Придется брать судьбу в собственные руки. Собрав все силы, он ринулся навстречу следующему удару, обрушившемуся на щит.

Эта более чем нетрадиционная тактика принесла желанный итог – морв повалился навзничь.

Однако разглядывать поверженного противника было некогда. Вместо этого он во весь дух ринулся прочь от обрыва, направляясь к стоящим без привязи лошадям. За спиной послышался топот помчавшихся вдогонку морвов. Но пока он добежал до лошадей, фора, полученная благодаря неожиданному маневру, была почти потеряна.

Изо всех сил метнув щит за спину, он был вознагражден грохотом доспехов и невразумительной морвийской бранью. Погоня продолжалась, но ему снова удалось оторваться на приличное расстояние. С легкостью, непременно заслужившей бы хвалу Эрельвара, будь он здесь, юноша одним прыжком вскочил в седло.

Ноги инстинктивно нащупали стремена, руки схватили поводья. Он энергично дал лошади шенкеля, стремясь оказаться как можно дальше от морвов.

Животное неистово всхрапнуло и попыталось укусить его, но не тронулось с места. Ошарашенный этим неожиданным поворотом событий, юноша снова пришпорил лошадь, но та лишь фыркнула, словно в насмешку. И тут же крепкие руки ухватили его за локти.

Как он ни отбивался, морвы без труда вытащили его из седла и повалили на землю, бесцеремонно сорвав с него шлем. Он было разразился проклятиями, но слова вдруг застряли у него в горле…

Перед ним, заслоняя обзор, виднелась голень лошади с раздвоенным копытом, из-под которого вился дымок.

– Приветствую, кавалер Уилкинсон, – как наждачная бумага, прошелестел сухой, надтреснутый голос. При первых же звуках этого голоса он явственно представил смахивающее на череп, иссушенное лицо мумии с горящими глазами, скрытое под украшенной драгоценностями колдовской маской. Уж лучше выйти в одиночку против целой армии морвов, чем биться с этим ходячим трупом. Собственно, не только ходячим, но и ездящим верхом на демоническом коне.

– Что тебе от меня надо, Белеверн?

– Будто сам не знаешь, – хмыкнул тот. – Связать его!

Морвы бросились выполнять приказ, и вскоре юношу крепко-накрепко привязали к вбитым в землю колышкам, сорвав с него доспехи и одежду. Он в ужасе наблюдал, как Ужасающий владыка наполнил бронзовую чашу какими-то травами, порошками и маслами и поставил ее рядом с макушкой Уилкинсона. От щелчка высохших пальцев содержимое чаши вспыхнуло. Густой ароматный дым окутал лицо юноши.

Оставшиеся в живых морвы удалились, расположившись на полянке неподалеку. Судя по всему, они были безмерно рады, что не придется никоим образом участвовать в последующих событиях.

Колдун начертал на груди и лбу Уилкинсона какие-то руны. От прикосновения покрытых маслом пальцев Белеверна юношу передернуло. Дым будто высасывал его волю по капле, совершенно лишив способности хотя бы чуточку сопротивляться.

Явно удовлетворившись приготовлениями, чернокнижник опустился на колени и на миг охватил ладонями лицо Уилкинсона. Потом наклонился, вперив пристальный взгляд в глаза юноши.

Отвести взгляд Уилкинсон не мог. Красные пламенеющие глаза завораживали его, будто взгляд гадюки – пичужку. Он смутно осознавал, что колдун сжимает в руке блестящий черный кинжал, но пылающие глаза уже заслонили собой весь мир.

В затуманенном рассудке эхом отдавался гортанный речитатив, горящий взор проникал все глубже. Внезапно грудь прожгла острая боль, алые глаза разверзлись, поглотив Уилкинсона, увлекая его навстречу враждебному, извращенному рассудку. Он закричал от ужаса…

Холодный декабрьский ветер насквозь продувал погруженный во мрак университетский городок. Стив окинул корпус биологического факультета мимолетным взглядом, искренне надеясь, что Фрэнк говорил дело – эта затея с исследованием сна явно какая-то заумь. Но деньги все-таки нужны, а зачетная неделя уже на носу, а там чуть ли не сразу экзамены, так что устраиваться на полный рабочий день чересчур рискованно.

Он захлопнул дверцу «файерберда» – главного источника его нынешних финансовых затруднений. Быть может, стоило бы позволить банку просто забрать чертову колымагу…

Он поспешил к зданию, чтобы укрыться от холодного ветра. В столь поздний час обычно шумный, суетливый университетский городок хранил гробовое молчание. Во всех углах затаилась непроглядная темень. Стив торопливо вошел в здание.

Стеклянная дверь закрылась, преграждая дорогу холодному уличному ветру. Выстукивая зубами дробь, Стив стащил перчатки и пошевелил окоченевшими пальцами, чтобы отогреть их в тепле.

Горел только дежурный свет у входа, вестибюль заполнял угрюмый сумрак. Где же эта лестница? Раньше, когда тут было полно студентов, найти ее было гораздо легче.

Тем не менее Стив нашел ее снова и взбежал на второй этаж. Доктор Энгельман велел подойти в комнату двести три. Ее найти оказалось гораздо легче, чем лестницу, – это была единственная освещенная комната на этаже.

– Рановато вы, – одобрительно заметил доктор Энгельман, когда Стив вошел в лабораторию.

– Да. Не хотелось опаздывать.

– Мои ассистенты еще не подошли. Но если хотите, я могу сам подключить вас.

– Разумеется. Вот ваши анкеты.

– Гм? Ах да.

Взяв анкеты, доктор мельком просмотрел их. Стив до сих пор не сумел примириться с мыслью, что профессор так молод. Придя сюда в первый раз, чтобы записаться, он ожидал увидеть почтенного старца внушительной наружности.

Но оказалось, что доктор Энгельман и сам лишь недавно вышел из студенческого возраста. Фактически, он получил диплом всего год назад.

Его светло-каштановые волосы, как и у Стива, ниспадали чуть ниже воротника, и сложен профессор был ненамного массивнее хрупкого Стива, а в его голубых глазах еще не угасли юные искорки. Если бы кто-нибудь увидел их вдвоем в студенческом баре, то мог бы принять их за братьев.

– За последние пять часов вы не брали в рот ни капли, верно? – спросил доктор Энгельман, будто прочел мысли Стива.

– Верно, – соврал тот. На самом деле он не пил спиртного чуть более четырех часов; в компании Фрэнка трудно уследить за временем. Но полчаса погоды не сделают.

– Подойдите сюда, пожалуйста, – сказал доктор Энгельман.

– Иду.

Профессор подвел Стива к трем кушеткам, велел лечь на одну из них и принялся готовить измерительную аппаратуру: электрокардиограф для контроля пульса, электроэнцефалограф для записи ритмов активности мозга и БДГ-счетчик, отмечающий быстрые движения глаз спящего. Прилаживая датчики на Стиве, доктор Энгельман попутно объяснял функции и назначение каждого прибора.

– Не беспокоит? – наконец спросил он.

– Ничуть, – ответил Стив. – Я обожаю спать, опутанный проводами, как рождественская елка.

– Ничего, вот это вам поможет, – сказал доктор Энгельман, с улыбкой осматривая шприц.

– Что это?

– Всего лишь средство помочь вам уснуть и видеть сны. Разве вы не читали, что подписываете?

– Читал, но про уколы там не было ни слова. Я думал, вы дадите мне какие-нибудь таблетки.

– Увы, нет. Вы ведь не боитесь уколов, а?

– Нет… конечно, нет.

– Вот и хорошо.

Ощутив прикосновение холодной иглы к руке, Стив поморщился. Хорошо хоть лекарство не жжется.

– Вот и все, – сообщил профессор, положив пустой шприц на поднос. – Вас вот-вот потянет в сон. Не сопротивляйтесь, просто расслабьтесь. Не успеете и глазом моргнуть, как уже заснете. Может быть, вам приснятся весьма яркие сны.

– Ладно.

– Что ж, похоже, пора готовить следующего. – Доктор Энгельман поглядел на студента, входящего в лабораторию. – Через пару минут я подойду поглядеть, как у вас дела.

Стив кивнул. Укол уже подействовал, глаза начали слипаться. Из-под полуприкрытых век юноша смотрел, как профессор и подоспевшая ассистентка подключают датчики очередной жертвы, но конца приготовлений не увидел.