Поле под репу (СИ)

— Э-ээ, высшие силы, — наугад попробовала новоявленная путешественница между мирами, — может, вернёте меня домой? Чужие вселенные мне и даром не сдались.

Ощутимо не хватало уверенности. И даром, и за умеренную плату хотелось окунуться в фантастику и сказку. Правда, неплохо было бы, чтобы Дуню встречали оркестром, хлебом-солью и принцем на белом коне. А также до кучи: о-го-го магическими способностями и жуть какими боевыми навыками. У Дуни, разумеется.

А ведь хорошая мысль… Гостья тоскливых холмов собралась было проверить себя на неординарные умения, когда раздался скрежет и цокот. Лошади, телега… Привычка не лезть на рожон заставила распластаться на траве, благо та не пачкала одежду, и осторожно посмотреть в щель между камнями — девушка перенеслась как раз к одной из руин.

Не обманулась, разве что в количестве и качестве. По ту сторону останков стены, из-за соседнего холма выползала дребезжаще-скрипящая процессия: трое верховых, не бездоспешные, но и не бронированные, как в музеях и фильмах о крестоносцах; две крытые телеги, одна из которых по внешнему виду приближалась к карете, а другая — к цыганской кибитке; тройка пеших с пустыми руками и пятёрка-семёрка, тащащих толстый шест. Дуне компания отчего-то сразу не понравилась, но рассмотреть в деталях — что да как — очень хотелось, поэтому девушка приподнялась, вытянула шею и прищурилась… Тут-то и раздался окрик.

Дуня не поняла ни слова, однако угроза в голосе чужака ощущалась ясно, поэтому девушка на миг замерла, а затем попыталась медленно-медленно повернуться. Второй набор резких звуков она расценила как команду не двигаться — потому застыла на месте. Третьего приказа не последовало — девушку толкнули. От боли в рассаженном подбородке хлынули слёзы, но это нисколько не помешало Дуне определить, что же надавило ей на шею — даже ни разу не побывав в подобной ситуации, было бы трудно не распознать тяжёлую ногу.

Где-то вверху, на небесах заговорили. Голос был другой. Если первый отличался сорванным, видимо, от привычки оглушительно и чётко раздавать указания, басом, то этот второй тёк шелковистым тенорком. Так и чудилось, что незнакомец сейчас разразится последней арией Ленского… впрочем, она чересчур эмоциональная, чтобы петь её тихо, а невидимка явно предпочитал шёпот. Обращался ли он к пленнице, та не определила — давление на шею не менялось, а других внешних подсказок Дуня не имела.

Встроенный в голову переводчик с местного на родной при переносе не прилагался.

Подбородок наливался тупой болью, шишка на лбу пульсировала. В щёку впились мелки камушки, а ноздри щекотала жёсткая трава, глаза от пыли и неутёртых слёз немилосердно чесались. Одна рука потной клешнёй сжимала книгу в блестящей обложке, другая, неудачно вывернутая, затекла, кожу изнутри покалывали холодные иглы. Спину ломило… И это — только начало! Всего лишь пять минут, как Дуня попала в другой мир. А как же?.. Девушка обмерла — а если её сейчас…

Но так нечестно! Ведь по всем правилам…

Второй голос стал громче и твёрже, фразы его, похоже, рассыпались на отдельные слова. Дуне подумалось, что теперь-то ждут ответа именно от неё, но промолчала. А что ей ещё было делать? Незнакомцу поведение пленницы не понравилось — раздражение так и кипело да булькало, когда он повторил сказанное.

— Э-ээ, — протянула девушка и осеклась, когда шею сдавило, а в ухо тяжко запыхтели.

Сейчас вам будет джиу-джицу!

Первый пролаял то же, что до него говорил второй.

— Я не понимаю, — всхлипнула Дуня, и в следующий миг проклятая нога исчезла. Захватчик ловко вздёрнул девушка за волосы, хотя коротко стриженный затылок тому нисколько не способствовал. Через секунду, стоя на разъезжающихся от страха ногах, гостья мира, наконец, получила возможность разглядеть его хозяев. Зрелище, как и отряд за руинами, нерадостное.

Их было трое, вместо ожидаемых двух. Первого, как и прежде, Дуня не видела — тот, зажав в кулаке шевелюру, заставил чуть выше, чем удобно телу, приподнять подбородок. Кожа с лица, казалось, сползла к загривку — вот-вот лопнет на носу, словно полиэтиленовый пакет с гвоздями. Локтем абориген упирался девушке в позвоночник, отчего привыкшая к компьютеру и партам спина пыталась прогнуться вовсе не в ту сторону, в которую кривилась много лет. А воняло от первого! Это когда дунину физиономию знакомили с местной землёй, девушка ничего не замечала, но сейчас от запаха застарелого пота студентку времён душа и дезодорантов ничто не спасало.

Напротив стояло двое. Один поодаль, с взведённым арбалетом. Напряжённый, опасный. Одетый в какую-то помесь костюма а-ля Робин Гуд и лёгкой, по крайней мере на взгляд, брони. Честно признать, Дуня не славилась глубокими познаниями в истории, однако ей в голову пришло, что парнишка — арбалетчик годился в школьники — смотрелся по-театральному гротескно, ни дать ни взять ряженый с ближайших ролевых игр. На миг девушке даже показалось, что он опустит оружие и рассмеётся над разыгранной дурочкой. Ничего подобного парень не сделал. Более того, каким-то образом дал понять, что способен стрелять как по приказу, так и без оного, из своих соображений.

Последний из «комитета по встрече» имел то же обмундирование, что и стрелок — прочее глаза не разглядели, так как… Так как мужчина был красив. Безумно красив. Красив той самой красотой, которая превращает окружающих… нет, не в уродов — иначе тот бы не выжил, — а в существ второго сорта. Существ, греющихся в лучах славы этой красоты, примеривающих её на себя, но так никогда её не получающих. Несмотря на происхождение и ожидания, эта красота сделает из своего хозяина кумира. Естественно, как и многие девицы, Дуня мгновенно влюбилась в захватчика. И, конечно же, убедила себя в обратном: будучи порядочной девушкой, твёрдо уверенной, что за ней обязательно прискачет принц на белом коне и что, в действительности, это полная чушь, Дуня обходила кумиров по огибающей и старалась не иметь с ними дела. По большей части потому, что кумиры не имели дела с Дуней.

— Я не понимаю? Хм, — именно «кумир» обладал тихим и ласковым, словно охотящаяся кошка, тенором. Захватчик повторил сказанное пленницей без намёка на акцент, настолько чётко и ясно, что та обрадовалась — сейчас с ней будут говорить по-человечески, и она поймёт, что же от неё хотят. Хотя чему радоваться?.. Далее «кумир» заговорил по-своему. Спрашивал ли он, объяснял ли, беседовал ли с товарищами — Дуня снова не разобрала. Осознав, что толкает речь впустую, захватчик махнул рукой и принялся спускаться с холма, как раз вдоль стеночки, при которой материализовалась девушка.

Стрелок повелительно мотнул головой — мол, идите вперёд. Вонючий обладатель хриплого баса отпустил волосы и, вцепившись в свободную от книги руку, потянулся вслед за командиром. Подспудно пленница ожидала увидеть здоровенного детину медвежьей наружности, однако этот абориген ни телосложением, ни облачением не отличался от остальных — примерно того же роста и комплекции, в похожей форме. На боку, как и у прочих, болтался меч — без ножен, на кольце. Выделяла парня разве что борода — она делала его самым старым в компании.

Когда он сделал первый шаг, Дуня вдруг упёрлась ослёнком.

— Нет! Не пойду! Не хочу! — запричитала девушка. Она попыталась вырваться и убежать, напрочь забыв об арбалете. Стрелок и не подумал напоминать, так как бородач даже не заметил сопротивления пленницы: он мерно шёл по склону, предоставив Дуне самой выбрать, как той следовать за ним — ножками или волоком.

Кунг-фу при переносе между мирами в тело тоже не встраивалось.

Её, в истоптанной, но всё ещё держащейся на месте чересчур длинной юбке, притащили к тем самым повозкам — карете и кибитке. Дунино желание исполнилось: она могла разглядеть отряд в деталях. И свободные пешие, и конные были той же породы, что и захватчики. Те, что несли шест, отличались.

Во-первых, когда все остановились, они — единственные, кто сели. Причём сели прямо на траву, не заботясь ни о том, чтобы как-нибудь уберечь себя от холода земли, а одежду — от пыли. Одежда — во-вторых. Грязная, драная, перекрученная, как одеяние не по размеру за время долгой ходьбы, когда нет возможности оправить его, вернуть на должные места складочки и швы. Так оно, видимо, и было, потому что имелось «в-третьих» — ловко перетянутые верёвками руки могли сложиться лишь для молитвы. Путы крепились к шесту, который — на деле, цельное бревно — сейчас лежал рядом с бедолагами, деля их на две группки. Пленники? Рабы?