Подводная стража

Не проронив ни слова, соратники, разбившись на двойки и тройки, поплыли к коралловому рифу, обогнули его, затем припали ко дну, набрали полные пригоршни ила и замутили им воду. Алита тащилась вслед за ними, холодная, усталая, недовольная.

Подводная лодка распростерлась на грунте, как стальная акула, темная, настороженная, беззвучная. Сонные водоросли качали вокруг нее ветвями. На нее с любопытством глазели голубые рыбы и суетливо уплывали восвояси. Косые лучи солнца падали на нее сквозь толщу воды, касаясь ее серого тулова и придавая ей доисторический первозданный вид.

Мутная пелена поднималась по мере того, как люди Конды приближались, окружая лодку. Во мгле стремительно трепыхались мучнистые, бледные нагие тела.

Стылый сгусток сердца сжался в груди у Алиты, перегоняя соленую воду по артериям и отчаяние по венам. Всего в паре футов от нее в илистой мгле лежала железная утроба, в недрах которой шевелились живые великовозрастные младенцы. А по эту сторону, в холодных глубинах — ничего живого, кроме рыб.

Конда, Алита и прочие — не в счет.

Подлодка — стальное брюхо вынашивала этих людей, не давая им захлебнуться в неистовых водах. Всего несколько дюймов металла, а какая разница между их розовой плотью и ее бледным телом, жизнью и не жизнью, смехом и плачем. А воздух внутри лодки! Вот бы глотнуть его снова, как в те стародавние времена — всего несколько недель тому назад. Вот бы вдохнуть его и выдохнуть вместе с речью! Вот бы снова заговорить!

Алита поморщилась. Оттолкнулась ногами. Нырнув к подлодке, она застучала по ней кулаками и закричала:

— Впустите меня! Впустите меня! Я здесь! Я хочу жить! Я хочу жить! Впустите меня!

— Алита!

В голове Алиты раздался мысленный возглас пожилой женщины. Тень пробежала по ее морщинистому лицу, смягчив его.

— Нет-нет, дитя мое. Не думай об этом! Думай только о том, что предстоит сделать.

Симпатичное лицо Алиты обезобразила гримаса.

— Всего один вдох! Всего одну песню!

— Алита, время истекает. Конвой приближается! Лодку нужно уничтожить… не медля!

— Да, — устало сказала Алита. — Да, я должна думать о Ричарде… если он окажется на этом конвое…

Темные волосы накатили волной на ее лицо. Она откинула их назад белыми перстами и перестала думать о возвращении к жизни — это бессмысленная пытка.

Откуда-то раздался смех Элен, заставивший Алиту содрогнуться. Она увидела, как обнаженное тело Элен мелькнуло у нее над головой, словно серебристая рыбина, величественная и изящная, как гонимый ветром чертополох. Ее смех плыл вместе с ней.

— Отворите лодку! Отворите и выпустите их. Я буду заниматься любовью с немецким мальчиком!

В подлодке тускло светились огоньки. Алита прижалась бледным лицом к иллюминатору и заглянула в каюту. Двое немцев лежали на узких походных кроватях, праздно уставившись в железный потолок. Вскоре один из них, вытянув губы, свистнул, скатился с кровати и пропал за маленьким стальным люком. Алита одобрительно кивнула. Этого она и дожидалась. Второй оказался беспокойным юношей с бегающими глазами на утомленном лице. Его пшеничного цвета волосы были коротко острижены. Он без конца заламывал руки. И у него подергивалась щека.

Свет и жизнь — всего лишь в нескольких дюймах. Со всех сторон Алита ощущала холодное сдавливание океана, манящий холодный прибой. Ах, вот бы оказаться внутри, жить и говорить, как они…

Она подняла свой кулачок с массивным перстнем Ричарда из военно-морской академии в Аннаполисе и четырежды постучала по иллюминатору.

Тщетно.

Она сделала еще одну попытку, зная, что Элен проделывает то же самое с противоположного борта.

Перстень звякнул о толстенное стекло иллюминатора.

Немец, вздрогнув, приподнял голову на полдюйма и уставился на иллюминатор. Отвел взгляд. Принялся разминать пальцы и слюнявить губы.

— Я здесь! — Алита стучала снова и снова. — Послушай! Послушай! Я здесь!

Немец так резко вскочил, что ударился головой о металл. Потирая одной рукой лоб, он слез с кровати и подошел к иллюминатору.

И сощурился, сложив ладони козырьком у глаз, чтобы лучше видеть.

Алита улыбнулась. Ей этого не хотелось, но она улыбнулась. Солнечный луч скользнул по ее вьющимся, как струйки дыма, темным волосам. Солнечный свет ласкал ее белое тело. Она манила руками и смеялась.

На какое-то неимоверное оглушительное мгновение ее руки стали как бы душить немца. У того глаза полезли на лоб. Губы перестали дергаться и окаменели. Внутри у парня как будто что-то надломилось. Это был последний удар, навсегда лишивший его рассудка.

Вот он еще здесь, а в следующее мгновение его и след простыл. Алита наблюдала, как он отпрянул от иллюминатора, выкрикивая неслышные слова. Ее сердце заколотилось. Он бросился к двери и выскочил наружу. Она подплыла к следующему иллюминатору как раз вовремя и увидела, как он голосит среди взмокшей тройки механиков. Он стоял, покачиваясь и глотая слюну, показывая в сторону каюты, и пока остальные поворачивались, чтобы посмотреть в указанном направлении, юноша, разинув рот, побежал дальше, к поручням боевой рубки.

Алита знала, что он выкрикивает. Она немного знала по-немецки. Она ничего не слышала, но волны его безумных мысленных воплей пересеклись с ее собственными:

— Боже! Боже! Она там, снаружи! Плавает! Живая!

Капитан заметил его приближение. Выхватил револьвер и выстрелил в него в упор. Промахнулся. И они схватились.

— Боже! Боже! Я этого не вынесу! Месяцами спать под морем! Выпустите меня из этого проклятого кошмара! Выпустите!

— Прекратите! Шмидт, прекратите! Довольно!

Капитан рухнул от удара. Юноша вырвал у него револьвер, выстрелив в него три раза, затем вскарабкался по лестницам в боевую рубку и принялся крутить механизмы.

Алита предупредила остальных.

— Будьте наготове! Один вылезает! Он вылезает! Открывает внутренний люк!

Тут же раздался взволнованный, встревоженный голос Хайнса:

— К черту внутренний люк! Нам нужен внешний!

— Боже праведный, выпусти меня! Я не могу здесь больше оставаться!

— Держи его!

Экипаж переполошился. Отворился внутренний люк. На трех германских физиономиях запечатлелся разъедающий желудки панический ужас. Они хватали инструменты и швыряли ими по ногам Шмидта, ускользающего вверх по ступенькам!

В освещенных солнцем глубинах голос Конды ударил, словно гонг:

— Все готовы? Если он откроет внешний люк, мы должны его застопорить, чтобы остальные уже не смогли его захлопнуть!

Элен разразилась кинжальным смехом:

— Я готова!

Подлодка сотрясалась от булькающих звуков. Юный Шмидт плакал и что-то лепетал. Алита его не видела. Остальные же немцы пуляли из пистолетов вверх, внутрь боевой рубки, где он исчез, но — безрезультатно! С криками они полезли следом за ним.

Их раздавил хлынувший внутрь поток воды!

— Люк открыт! — торжествовала Элен. — Открыт! Внешний люк свободен!

— Не давай им его захлопнуть! — взревел Конда.

Белые тела рванулись мимо него, отбрасывая на солнце зеленые блики. Мысли помрачнели, словно от поднятой со дна мути.

В машинном отделении экипаж боролся с хлюпающим и плещущим кошмаром хлеставшей воды. Трясло, клокотало и болтало, словно в недрах гигантской стиральной машины. Двоим или троим удалось вскарабкаться к внутреннему шлюзу и ударить по запорному механизму.

— Я внутри! — голос Элен дрожал от возбуждения. — Я его схватила… этого немецкого юношу! Ах, это ни на что не похожая любовь!

Немец издал истошный мысленный вопль, после чего наступила тишина. Через мгновение появились его болтающиеся ноги — наполовину снаружи, наполовину внутри шлюза, когда люк начали задраивать! Но теперь люк не запирался. Отчаянно дергая вниз, экипаж пытался высвободить его из шлюза, но Элен зловеще хохотала, приговаривая: