Когда приходит весна (СИ)

Мама всегда с восторгом говорила, как всем им повезло получить свободу. Она считала, что не следует относиться к подарку беспечно, принимая великий дар как нечто само собой разумеющееся. Наоборот, стоит ценить каждый миг и не растрачивать его понапрасну. Сколько еще в нагорьях драко, нуждающихся в помощи?

Саюли никогда об этом не забывала и, взрослея, понимала, насколько права была мама. Столько еще на свете дел, которые требуют чьего-то незамедлительного внимания, столько существ, с надеждой глядящих в будущее…, но и работы предстоит необозримо много, если когда-нибудь драко хотят перестать стыдиться того, кто они есть, и показать, как мудро и рассудительно они смогли воспользоваться свободой.

Эта цель выглядела достойной и Саюли решила, что именно этому она и посвятит жизнь.

Посещая школу, она с жадностью впитывала любые знания, читала ночи напролет и ловила учителей, чтобы расспросить о сложных для понимания темах. Учителя поощряли старания девочки и на последних годах обучения ее перевели в школу со смешанным преподавательским составом. Там с детьми занимались не только драко, но и драконы — светочи знаний в сравнении с любым другим младшим коллегой.

Узрев дорогу к небесам, Саюли и вовсе погрузилась в учебу с головой. Даже преподаватели–драконы отличали феноменальные успехи девочки и пророчили ей великое будущее, если она, как и прежде, продолжит усиленно заниматься. Так было здорово знать, что перед тобой открыто столько (!) дорог, а все, что требуется — это просто узнавать нечто новое об удивительном и прекрасном мире вокруг. Этим Саюли и так занималась бы в собственное удовольствие.

Но… надвигался один из тех дней, который девочка с радостью бы согласилась обменять на десятки лет жизни — ее совершеннолетие. И если кто-то решил, что нервозность девочки вызвана тем, что она боится не встретить того единственного крылатого, Саюли бы рассмеялась идиоту в лицо. Ее терзало другое — вдруг она та неудачница, кто получит корзину на двадцать гукат — вроде и ценно, да не надобно.

И тогда, кривясь на саму себя, впервые в жизни она подошла к отцу, у которого никогда ничего не просила по-настоящему. А просила она разрешения остаться дома и не ходить на праздник.

Игнес Борте долго смотрел на дочь так, словно видел перед собой коленопреклонного регента-правителя. Сколько бы он ни уговаривал дочь попытать счастье, Саюли пытать несчастье было страшно, и она впервые заговорила о том, что мама бы ее поддержала.

Отец сдался. Заплатив аптекарю, он сделал справку, что девочка очень больна и не сможет посетить бал.

Тогда Игнес сильно расстроился и стал переживать за дочь, но через несколько недель успокоился, решив, что та передумает и сама побежит на праздник следующей Весны и никто даже не заметит год разницы — ведь всю свою жизнь, до самой глубокой старости, драко выглядели юными прекрасными птицами. Как глубоко заблуждался Игнес, он смог осознать, только покупая справку и на следующий год.

Шли годы…

Игнес давно потерял надежду на то, что однажды дочь образумится. Нужные документы регулярно пополняли бесчисленные папки канцелярий, давая девушке то, о чем она так мечтала — свободу.

— Вот так-то, — подмигнула она однажды коллеге, поведав тому историю своей жизни за чашечкой ароматного ягодного чая.

— То есть, ты так ни разу и не побывала на празднике Весны? — озадаченно спросил молодой человек, сморгнув наваждение — жизнь Саюле Борте пролетела перед его глазами одним мгновеньем.

— Упаси Духи, — покачала головой Саюли. — Я занимаюсь тем, чем хочу, а не сижу в теплом доме или заваленной золотом пещере, страдая от безделья и скуки, — объясняла она собственную независимость от мужчин, будь то драко или драконы.

— Саюли, я понимаю твои опасения, но с чего ты взяла, что тебя запрут в четырех стенах, если ты все же выберешь существо по душе? — тактично спросил молодой человек.

— А разве может быть иначе? Дракон непременно так и поступит. Оглянись вокруг, здесь работают одни ящеры, — шёпотом поделилась та. — К тому же почти все мужчины. Думаешь, дракон, окажись я вдруг у крылатого в паре, — девушка насмешливо фыркнула, словно сама мысль представлялась невообразимой и оттого смешной, — станет терпеть мою работу, учитывая весьма мужественный коллектив, — забавно поиграла она бровями, — и то, что я заканчиваю далеко после заката?

Нехотя коллега кивнул.

— Посадит меня дома и буду я ему яйца нести, словно гульца. Нет, пусть другие пустоголовые прелестники расхватывают огнедышащих ревнивцев и собственников. Если все же я решу завести семью, то выберу для этого достойного драко…, но только когда сама решу.

— А если у тебя все же пара с броней потолще, — намекнул коллега на драконов, ведь живя долгое время среди своих, она так и не встретила истинного… и, видимо, достойного тоже, — и он ждет тебя, скажем, пару тысяч лет?

Саюли не была дурой и сердце у нее находилось на месте. Она со вздохом налила себе новую чашечку чая.

— Все, конечно, бывает, но шанс ничтожный.

Все же следовало опираться на факты и они представлялись таковыми — немногие драко находили пары среди драконов. Прожив положенный срок, составляющий около пятисот лет, младшие уходили в мир иной, и счастье искало следующее поколение. Как ни странно это звучало, но прабабушка и правнучка вполне могли сходить с ума по одному и тому же ящеру.

— Ничтожный, — кивнул молодой человек, сидевший напротив, и тоже сделал глоток, пока сбор не остыл. — Но если это так, он, возможно, мучается. Ищет. Ждет.

Саюли склонила голову набок.

— Ты мечтатель, хотя старше меня.

— Возможно. Но, может, стоит проверить, чтобы самой спать спокойно?

— Я сплю неплохо, — отрицательно покачала девушка на неинтересное предложение. — Особенно когда четвертый и пятый курсы нагулялись ночью по Нагорью втайне от родителей и тихонько посапывают на занятиях, едва держа глаза открытыми, но давая мне спокойно прочитать лекцию, не практикуя свою искромётную язвительность и ядовитое красноречие.

— Сильно достается? — с профессиональным пониманием спросил коллега.

— Я привыкла держать удар, — гордо ответила Саюли. — То, что я девушка-драко, еще не говорит, что у меня меньше мозгов чем у какой-то четырехсотлетней ящерицы.

— Понимаю, — улыбнулся мужчина.