Мать Зимы

Ингольд вовсе не выглядел угрожающе, – если не видеть его в действии. Он вообще любил оставаться незаметным, пока сам не пожелает, чтобы его заметили.

– Как бы то ни было, вполне возможно, что здесь роль играет скорее время, нежели расстояние. – В левой руке, затянутой в синюю перчатку, Ингольд держал шестифутовый посох, а правая лежала на рукояти меча. – Я бы даже... Сзади!

Лишь благодаря этому воплю тварь не смогла броситься Джил на спину, как рысь, валящая с ног оленя. Не успевая подняться с колен, она все же выхватила меч, наотмашь полоснув им в развороте и краем глаза замечая, что Ингольд с обнаженным клинком уже спешит ей на помощь. Что-то с силой ударило Джил по предплечью. Она еще успела разглядеть звериную тупоносую морду с торчащими зубами и какими-то странными, очень странными глазами...

Боль и холод полоснули по правой щеке, чуть ниже скулы. Отбросив меч, она выхватила кинжал и ударила с разворота, и почувствовала на руке кровь и горячие вываливающиеся внутренности. Однако тварь даже не дернулась. Длинные, как у обезьяны, лапы схватили Джил за плечи, и когти насквозь проткнули кожаный плащ. Монстр опять клацнул зубами у самого лица, метя по глазам. В свою очередь Джил с силой полоснула его по спине семидюймовым кинжалом, наточенным так остро, что мог бы разрубить пополам волосок. Клыки лязгнули, и от запаха крови ей сделалось дурно. В голове загудело. Взор помутился. Джил казалось, что она тонет в сухом ожившем сером песке.

– Джил! – Знакомый голос доносился откуда-то издалека, словно жужжание – мухи на потолке в милях над головой. Она его слышала когда-то прежде... Возможно, во сне...

У нее болело лицо. Края раны на щеке казались ледяными по контрасту с горячей кровью. Почему-то ей показалось сперва, что она пробудилась в своей постели в Убежище Дейра, далеко отсюда, в долине Ренвет.

– Сколько времени? – спросила Джил. – Боль усилилась, и она вспомнила все, что произошло. У нее болела голова.

– Лежи спокойно. – Он склонился над ней, бледный от волнения. На рукавах плаща виднелись следы крови. Джил почувствовала, как он легонько касается раненой щеки. Ингольд снял перчатки, и пальцы его оказались на диво горячими. От запаха крови она вновь чуть не лишилась чувств.

– Ну как ты?

– Ничего. – Губы распухли, лицо с одного бока напоминало раздувшийся мяч. Подняв руку, Джил стянула промокшую насквозь перчатку, и кончиками пальцев принялась ощупывать лицо. Раны на щеке были липкими от крови.

– Что это было?

– Полежи еще немного. – Ингольд скинул с плеч дорожный мешок и торопливо принялся в нем копаться. – А потом сможешь взглянуть.

Он сноровисто изготовил лечебную повязку из трав и ивовой коры, которую приложил к ранам и примотал полосками ткани, дополнив свою работу исцеляющими чарами, противодействующими заражению. Одновременно он прислушивался и следил за всем происходящим вокруг, словно набрасывая незримую ментальную сеть на местность, лежащую за пределами этих стен. Один раз он даже вскочил, подхватывая меч, лежавший рядом на грязных мраморных плитах, – но то, что потревожило покой сланча, тут же притихло и больше не шевелилось. Ингольд вновь опустился на колени.

– Думаешь, ты сможешь сесть?

– Зависит от предложенной награды.

По его губам скользнула застенчивая улыбка, и он подхватил Джил под руку.

Тошнота накатила бесконечной горячей серой волной. Ей не хотелось выглядеть перед ним слабой, и потому Джил не стала цепляться за Ингольда в поисках тепла и утешения, как бы сильно ей того ни хотелось.

Несколько раз вздохнув поглубже, она, наконец, промолвила:

– Я в полном порядке. Так что это была за мерзость?

– Я надеялся, ты сможешь мне ответить.

– Шутишь?

Чародей покосился на мертвую тварь с короткой бульдожьей мордой, – торчащими вперед острыми зубами и коротким мощным телом с четырьмя лапами, покрытыми чешуей, а затем пожал плечами.

– Тебе оказались знакомы многие существа в нашем мире: мамонты, бизоны, дикие птицы и даже дуики, – поскольку похожие животные некогда обитали и в твоем собственном мире. Я надеялся, что ты и тут смогла бы меня просветить.

Джил вновь взглянула на труп. Что-то в очертаниях плоских ушей, жирного голого хвоста, что-то в запахе, исходившем от мертвой твари, вызывало отвращение, но не своей чужеродностью, а, напротив, омерзительным чувством узнавания. Джил коснулась пальцев, которыми заканчивались мощные белые конечности. Когти оказались острыми, как бритва. Черт! На что же оно похоже?

Ингольд разжал окровавленные челюсти.

– Вот, – произнес он негромко. – Взгляни. – На внешней стороне десен, сверху и снизу виднелись темно-пурпурные вздутия. Джил непонимающе покачала головой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, только голова слегка кружится.

Ингольд вновь взял ее за руки, прощупывая запястья, чтобы промерить пульс на разной глубине. Несмотря на то, что он был наделен недюжинной силой, прикосновение мага было удивительно мягким. Затем он вновь взглянул на существо.

– Оно привычно к холоду, – заметил Ингольд. – Возможно, явилось с севера? Взгляни на мех и на то, как распределяется подкожный жир. Я никогда раньше не встречался с арктическими животными, у которых были бы ядовитые железы... Вообще никогда не видел ничего подобного у млекопитающих.

Он покачал головой, разглядывая когтистые лапы твари и ее плоские мясистые уши.

– Я наложил на тебя чары против яда, которые должны нейтрализовать его действие, но сразу скажи мне, если вдруг почувствуешь, что кружится голова, или ты задыхаешься.

Джил кивнула. Сейчас она именно так себя и чувствовала, но ощущения были такими же, как после очередной тренировки с гвардейцами, в особенности к концу зимы, когда питание делалось скудноватым. Еще одна особенность их нынешней жизни, к которой пришлось привыкнуть за последние пять лет...

Оставив Джил на мраморной скамье с вырезанными изображениями фазанов, павлинов и цветов, которых в этих краях не видели вот уже десять лет, Ингольд завернул убитую тварь в полотняный мешок, который обычно носил с собой, и подвесил на ветви умирающей сикоморы на краю сланча, после чего наложил чары, отгоняющие крыс и прочих трупоедов, – чтобы они с Джил могли забрать свою добычу на обратном пути. Затем, вернувшись, он присел рядом на скамью и сгреб ее в объятия. Джил склонила голову на плечо мага, вдыхая запах его одежд и аромат тела и мечтая оставаться вот так, рядом с ним, целую вечность.

Порой ей казалось, несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте, что это все, о чем она когда-либо мечтала.

– Ты сможешь идти дальше? – спросил он, наконец, осторожно целуя Джил в уголок рта. – Мы можем подождать еще немного.

– Нет, пойдем. – Она выпрямилась, с сожалением высвобождаясь из его объятий. На это у них еще будет время. Но сейчас больше всего Джил хотелось поскорее отыскать то, за чем они явились в Пенамбру, а затем убраться из города ко всем чертям.

– Майя видел цилиндр лишь однажды. – Ингольд бодро шагал по колоннаде, минуя груды мусора, рухнувшиеся обуглившиеся балки, расколотую черепицу и горы битого камня. Все это было покрыто толстым слоем размокшего, а затем вновь намертво застывшего алебастра, поросшего сверху желтоватым лишайником и черными спутанными прядями всепожирающего плюща. Тут и там виднелись нашлепки сланча, – словно плевки грязи, исторгнутые небесами. Разбитая статуя какой-то святой печально взирала на незваных гостей из руин, и по розам и пустой колыбельке Джил опознала в ней святую Фиеллу Ильферскую.

– Майя всегда отличался ученостью и знал, что огонь можно использовать как оружие против дарков. Со всех окрестностей люди собрались здесь в надежде, что стены послужат им надежной защитой, и они смогут создать преграду из пламени, когда все прочие преграды падут. Здесь, как и во многих других местах, их надежды не оправдались.

Джил помолчала. Она помнила, как впервые увидела дарков. Помнила толпы бегущих неизвестно куда, объятых паникой людей, поднятых по тревоге с постели. Помнила, как падали и гибли мужчины и женщины под волнами накатывающейся тьмы. Помнила едва уловимый порыв ветра, кисловатый запах, предвещавший появление хищников, – и обрушившийся на нее поток слизи, когда она плечом рассекла тварь напополам.