Glaswen (СИ)

К тому времени, когда золото блеснуло, он уже учился в аспирантуре на факультете медицинских и социальных наук Дублинского университета. После окончания учебы он намеревался стать фармацевтом и открыть большую аптеку, благо с налаживанием связей у него никогда не возникало проблем.

В то октябрьское утро, такое же серое и матовое, влажное и затуманенное, как все остальные, он шел по коридору со стопкой книг под мышкой, направлялся в библиотеку, между прочим – самую красивую университетскую библиотеку в мире, что каждый раз грело ему душу, на маленькую толику, но все же умножая ощущение собственной избранности. Он уже вошел в ее громадное, сверкающее многоэтажное нутро, вмещающее в себе пять миллионов томов, как вдруг ему показалось, что в него с поворота врезалось крупное лесное животное (а уж в крупных лесных животных Артур разбирался). Удар был таким сильным, что Артур чуть не снес тяжелую деревянную тумбу с белым мраморным бюстом кого-то великого, стоявшую за зеленым шнуром ограждения от туристов, и, побалансировав в воздухе, все же свалился на вытертую тысячами ног ковровую дорожку.

– Оу, – сказало над ним животное чуть хрипловатым голосом. – Чувак, извини, не увидел тебя. Давай поднимайся.

Артур едва удержался, чтобы не шарахнуть предлагавшего меж глаз так, как умел только он, а вот злую гримасу на лице удержать не удалось. Опершись на протянутую руку, он быстро поднялся и столкнулся лицом к лицу с неуклюжим кретином. Вовсе уж не таким и огромным и даже не слишком высоким. Просто крепким, русым, коротко остриженным, сероглазым и как-то обидно ухмылявшимся парнем. Артур только открыл рот, чтобы выплеснуть весь кипяток ярости, который моментально скопился за эти секунды у него внутри, а приложить словом он умел виртуозно… – и тут же точно колодезной воды наглотался.

Парень вроде был как парень, ну, симпатичный, ну, явно из тех, про кого говорят – «животная харизма», но все же ничем особо не выдающийся – были у Артура и красивее, и сексапильнее. Ведь были же. Наверное, были, или нет? Разве были? Сейчас Артур чувствовал себя абсолютно невинным, словно до этого утреннего часа к нему никто даже пальцем не прикасался, даже взглядом. Он был невиннее всех девственниц, которым в древние времена являлись белые единороги.

Что-то распылялось, сияло от этого парня, растекалось жаром, проходило по нервам, разбегалось вином и дурманом в крови и тянуло ближе, ближе, как можно ближе, даже не кожа к коже, а сердцем к тому золотому, яркому, жаркому, сияющему, что нельзя увидеть и до чего нельзя дотронуться. «Золото, – запели внутри Артура дурные, хищные голоса, – золото, вот оно, золото!» И словно тысячи рук внутри него потянулись к тому, что стоял рядом, пытаясь опутать тысячью сетей. «Нельзя отпускать», – шептали ему тысячи голосов на разные лады – и желание в них было, и нежность, и страсть, и жажда власти, и жажда крови, такое все сильное, что Артуру на миг самому стало страшно.

Пальцы на запястье жгли каленым железом – точно останется ожог, Артур уже знал, достаточно было его собственных внутренних ощущений, чтобы тело отреагировало на них, как на внешний раздражитель. Парень смотрел на него уже не серыми, а желтыми почему-то глазами, и обезумевшему Артуру и впрямь показалось, что блеснул у радужки золотой ободок. А потом глаза стали зелеными, как самая глубокая чаща, куда приходилось забираться Артуру, как изумруды, которые он видел в тайных гномовых копях, как сами заветные волшебные холмы, и вот тогда Артуру вовсе стало дурно.

– Как тебя зовут? – сипло выговорил он. – Кто ты?

Парень посмотрел удивленно, рассмеялся, показав крепкие белые, чуть неровные зубы – и разжал пальцы, не заметив поначалу, что Артур тут же крепко ухватил его за рукав толстовки, синей, небрежной, с капюшоном и дурацкими надписями на груди.

– Имс меня зовут. Учусь в аспирантуре на филологическом. Ну а ты кто? – посмеиваясь, задал он встречный вопрос.

– Я Артур, – растерянно сказал Артур.

– Тоже аспирант? – прищурился Имс.

– Да… Медицинский факультет.

Имс что-то хмыкнул с уважением, стоял и наблюдал, как Артур подбирает с пола сумку.

– Ну? Извини? – еще раз спросил он, но мыслями уже был где-то не здесь, не с Артуром, забыл о нем, даже не успев разойтись, и Артуру в сердце мигом впились сотни иголок. У него руки дрожали, и щеки горели, а этот… этот… Имс… Он хотел уйти – просто взять и уйти!

Вся холодность, все вальяжность, все намеренное очарование, все совершенное оружие, которым владел Артур, мигом исчезли, забылись, растерялись без следа. Он стоял перед грубоватым парнем в слегка неряшливой одежде – и чувствовал себя беззащитным и обнаженным, как все обычные люди. В этот момент он был только человеком, слабым, отвратительно влюбленным человеком, и чувствовал себя глупо, и отчаянно, и открыто для всех мыслимых душевных ран, как всегда ощущают себя простые смертные.

– Артур, я тороплюсь, мне бежать надо, – нетерпеливо сказал Имс и легонько хлопнул его по плечу. – Без обид, увидимся, лады?

И Артур только выдохнуть успел и потянуться вслед, точно примагниченный, как широкая спина Имса, обтянутая синей фланелью, уже исчезла в дверях, среди толпы заходивших студентов.

Артур медленно пошел между книжных рядов, и сердце его трепыхалось, как глупая рыба в вытащенной на берег сети, пыталось выпрыгнуть из плена.

Он не беспокоился, как и где найти Имса. Он теперь знал его запах – сладкий, терпкий, манящий, единственный – и знал то жаркое золотое сияние, которое окружало его и оставляло за собой блестящий теплый, хотя и быстро гаснущий след везде, где бы тот ни проходил.

Имс

Наверное, самой своей главной способностью Имс считал умение любить. Любить жарко, нежно, неистово, отдаваясь этому чувству так, как получалось у немногих. Имс любил как дышал – естественно, на полную катушку, полной грудью, так, что иногда в спину, как стрелы, летели завистливые взгляды.

Неважно, что или кто становился предметом любви: солнечный луч на металлической крыше после дождя, пыль в корешках старых книг, улыбка незнакомой девчонки, встреченной утром на улице по дороге в Тринити Колледж, разноцветные призраки драгоценных камней, рассыпанные проходящим сквозь витражи солнцем в университетской библиотеке, жидкий бархат темного пива вечером в пабе, горячий шепот и прохладные простыни ночью в маленькой имсовой спальне в паре кварталов от Графтон-стрит…

Почему чистокровного англичанина Имса после Оксфорда занесло в Ирландию получать степень магистра искусств – этого он и сам толком объяснить не мог. Ничто не мешало изучать кельтскую культуру у себя дома, но после того, как он первый раз попал в Дублин накануне двадцатилетия, его тянуло сюда словно толстым невидимым канатом, сплетенным из дождевых струй, неуловимого аромата вересковых пустошей, странных и завораживающих звуков гэлльского языка.

Имс быстро освоился. Он полюбил Изумрудный остров с первого взгляда, влюблялся все сильнее и сильнее с каждым новым визитом и, переехав, почувствовал, что добился взаимности: та самая любовь, которая, как некая генетическая особенность, всегда присутствовала в Имсе, быстро помогла ему стать своим среди ирландцев, как известно, относившихся к англичанам без особой доброжелательности. Не прошло и нескольких месяцев, как Имс полностью мимикрировал, переняв местные привычки и нравы, местную манеру общения, местное отношение к жизни и даже – неосознанно – практически потерял свой великосветский акцент, освоив напевную ирландскую речь так, будто родился где-то здесь среди переливающихся тысячью оттенков зеленого холмов.