Ткачи времени

— Я в порядке.

Мой ответ получился невыразительным и неубедительным, и мне вдруг тоже захотелось иметь на лице слой макияжа, чтобы спрятаться под ним. Но до окончания тестирования девочки должны были выглядеть чистыми и невинными — как во внешности, так и в поведении. Общественная мораль гласила, что девочки со способностями к ткацкому ремеслу не имели права растерять их в мирской суете. Некоторые из моих одноклассниц были такими же нежными и утонченными, как моя мама. Я же была чересчур бледна. Кожа моя смотрелась тускло в обрамлении рыжеватых волос. Ах, если бы они были такими же ярко-алыми, как у мамы, или золотистыми, как у Ами! Но нет, мои волосы были тусклее засаленного пенни.

— Мама приготовила сегодня праздничный ужин, — заметил отец.

Голос его звучал мягко, однако я поняла: он хотел сказать, что я зря переводила еду. Я посмотрела на картошку с двумя пересушенными кусочками мяса и почувствовала себя виноватой. У меня на тарелке лежал, должно быть, двухдневный рацион, а впереди нас еще ждал торт!

Торт принесли из пекарни. Он был огромным, залитым глазурью. Мама уже пекла нам небольшие тортики на дни рождения, однако они и в подметки не годились этому сказочному чуду с сахарными цветами и кружевными узорами. Я знала, что стоил он, как половина нашего недельного рациона. Его наверняка собирались доедать на завтрак еще много дней до следующей зарплаты. При виде тонкого белого узора на торте мой желудок жалобно заурчал. Я не привыкла есть сладкое и к тому же совсем не была голодна. Я едва сумела прожевать пару маленьких кусочков пережаренного мяса.

— Вот такой торт я хочу на день рождения, — выдохнула Ами. Она никогда прежде не видела ничего подобного. Когда Ами пришла сегодня домой из академии, мама пообещала, что купит ей похожий торт на день рождения. Для девочки, которая всю жизнь ходила в обносках, это стало бы небывалой роскошью, однако мама, видимо, хотела немного подсластить ее тяжелые ученические будни.

— Он будет поменьше, — сказала мама, — и ты не получишь ни кусочка, пока не съешь свой ужин.

Я не смогла удержаться от улыбки, заметив, как Ами принялась судорожно поглощать содержимое своей тарелки. Она запихнула в рот столько еды, что ей с трудом удалось все проглотить. Мама называла ее «едоком». Я бы хотела есть с таким же аппетитом, когда меня охватывало восхищение, или напряжение, или грусть, но у меня все было по-другому: нервы напрочь отбивали у меня желание есть, а одна мысль о том, что это был мой последний ужин с семьей, заставляла мой желудок сжиматься в комок.

— Ты купила его для Аделисы? — с набитым ртом спросила Ами.

— Закрой рот и ешь спокойно, — ответил отец, слегка улыбнувшись.

— Да, Аделиса заслужила сегодня кое-что особенное. — Голос мамы звучал абсолютно спокойно, однако лицо ее сияло, а на губах играла легкая улыбка. — Думаю, мы должны отпраздновать.

— Сестра Марфы Кроссикс на прошлой неделе провалила тестирование и до сих пор не выходит из комнаты, — заявила Ами, проглотив очередной кусок мяса. — Марфа сказала, что все вели себя так, будто кто-то умер. Ходили такие грустные. Ее родители даже выбили разрешение на свидания, чтобы хоть как-то ее взбодрить. Теперь у нее назначены встречи чуть ли не со всеми свободными парнями в Ромене.

Ами захохотала, однако остальные промолчали. Я изучала узор на торте, пытаясь определить, в какой технике работал пекарь. Ами совершенно не замечала отрицательного отношения родителей к одобренному Гильдией плану обучения и брачным законам. С другой стороны, они еще ни разу не говорили с ней начистоту. Я была уже достаточно взрослой и понимала, почему они не хотели, чтобы я становилась Пряхой, хотя они всегда были крайне осторожны в выражениях при разговорах со мной.

Папа откашлялся и посмотрел на маму в поисках поддержки.

— Некоторые девочки и вправду сильно хотят попасть в Ковентри. Сестра Марфы, должно быть, очень разочарована.

— Я тоже хочу, — весело щебетала Ами, отправляя в рот целую горку картошки. — Нам показывали картинки в академии. Пряхи такие красивые, и у них есть все, чего только душа пожелает.

— Догадываюсь, — протянула мама, точными движениями разрезая мясо на маленькие кусочки.

— Не могу дождаться тестирования. — Ами мечтательно вздохнула, и мама нахмурилась, но сестренка была слишком возбуждена, чтобы это заметить.

— Эти девушки обладают массой привилегий, но, если бы Аделису призвали, мы бы больше никогда ее не увидели, — очень осторожно сказала мама.

Родители уже начали предпринимать робкие попытки настроить Ами на нужный лад, хотя пока это у них не слишком получалось. Ами могла часами болтать ни о чем с каждым, кто готов был ее слушать, поэтому разговаривать с ней на серьезные темы было практически невозможно. Мне же рассказы Ами о страданиях юных школьниц и программах, которые она смотрела по телевидению, даже нравились. Так я отдыхала перед долгими ночами тренировок и обучения тому, как следить за своим языком, чтобы не сказать лишнего. Свернувшись в постели вместе со своей маленькой сестренкой и лежа так, пока она не заснет, я только и чувствовала себя нормальной.

Но торт мог принести радость лишь на один вечер. А потом родители должны были еще долго готовить Ами к провалу на экзаменах. Она пока ни разу не проявила способностей к ткацкому мастерству, однако они все равно собирались тренировать ее. Хотелось бы мне знать, будет ли она и через четыре года так же страстно желать стать Пряхой?

— Марфа говорит, что, когда станет Пряхой, обязательно попросит, чтобы ее фотографии регулярно печатали в Бюллетене. Тогда ее родители не будут скучать. Думаю, я тоже попрошу об этом. — Лицо Ами было так серьезно, будто она и впрямь была уверена, что все сложится именно так.

Мама молча улыбнулась. Как и все девочки, Ами восхищенно рассматривала яркие картинки ежедневного бюллетеня, однако не слишком понимала, чем на самом деле занимались Пряхи. Само собой, она знала, что они ткут и тем самым поддерживают в порядке ткань этого мира, — все девочки узнавали это еще в академии. Но однажды наши родители должны были объяснить ей, что на самом деле желания и добрые намерения самих прях не имели ровно никакого значения — над всем властвовала коррупция. Абсолютная власть над всеми нами, включая и самих Прях, была сосредоточена в руках Гильдии. Впрочем, нас продолжали кормить и защищать. Я слушала своих родителей, но все равно не могла понять: разве забота о сытой и спокойной жизни других — это настолько плохо? Я понимала только одно: мой уход вот-вот собирался разбить им сердце, и у меня больше не будет шанса передать им весточку, чтобы показать, что со мной все в порядке. Наверное, мне тоже придется печатать свои фотографии в Бюллетене, как Марфе Кроссикс.

Мы молча доели все, что оставалось на тарелках, и все взгляды устремились к белому воздушному сооружению прямо перед нами. Маленький дубовый стол отлично подходил для нашей семьи. Обычно нам было удобно передавать друг другу тарелки и чашки и самим накладывать ужин, но сегодня маме пришлось обслужить нас, потому что торт занял собой почти все место. Я с завистью смотрела, как горели глаза Ами — возможно, она представляла, свой праздничный торт: ей ведь должно было исполниться целых тринадцать лет! Родители же чувствовали спокойствие и умиротворение — и радость.

— Мне жаль, что ты провалилась, Ади, — сказала Ами, посмотрев мне в глаза. Затем ее взгляд вновь обратился к торту.

— Аделиса ничего не провалила, — поправил ее отец.

— Но ее ведь не выбрали.

— Мы и не хотели, чтобы ее выбрали, — отозвалась мама.

— А ты хотела, чтобы тебя выбрали, Ади? — невинно спросила Ами.

Я неуверенно покачала головой.

— Но почему? — удивилась сестра.

— Ты сама хочешь такой жизни? — спокойно спросила ее мама.

— Почему вы все против Прях? Я не понимаю, что мы вообще празднуем. — Ами, не отрываясь, глядела на торт. Она никогда еще не говорила с нами так грубо.

— Мы ничего не имеем против Прях, — резко оборвала ее мама.