Лорд Красный Дракон (СИ)

-- Мы тут собираемся поиграть в рыцарей, хочешь с нами? - продолжил Фока, убедившись, что Трюми не собирается сбегать от них.

-- В рыцарей? - с сомнением в голосе протянул Трюми.

-- Конечно, в рыцарей! - положил руку на его плечо заводила. - А тебя мы самым главным сделаем!

-- Правда? - с надеждой в голосе вздохнул Трюми.

-- Правда-правда! - закивал заводила, потащив Трюми за рукав. - Мы же вчера с тобой плохо поступили. Мы не хотим, чтобы ты на нас обиделся, ты же славный парень! - Улыбка пекарского сына прямо-таки излучала тепло и располагала к владельцу.

Тоже заулыбавшись, Трюми пошел вместе с остальными детьми. Вскоре они, весело гомоня, вывалились пестрой толпой к тому самому заброшенному дому, возле которого играли вчера.

Дети, и Трюми в том числе, расхватали себе палки, которые должны были служить "рыцарям" "мечами". В той куче палок и веток, которая послужила им "оружейной", Трюми без удивления узнал забытую вчера в переулке вязанку хвороста. Дети понакидывали себе на плечи всякие тряпки и большие платки, подражая рыцарским плащам и гербовым накидкам. Но не успел Трюми попросить накидку и для себя, как к нему подошел заводила со свертком в руках.

-- Вот, погляди, что у меня для тебя есть! - воскликнул он, разворачивая сверток. По ветру заструилась дорогая черная ткань, а в середине полотнища алело изображение дракона. Да это же знамя, сорванное с ратуши!

Заводила накинул стяг на плечи Трюми, отошел на полшага, оценивающе посмотрел на результат, склонив голову, а потом достал из кошеля на поясе серебряную застежку-фибулу. Ох, что это была за застежка! Она изображала собой свернувшегося кольцом змея, а глазом змею служил маленький, но яркий, самоцвет. А булавка, которой скреплялась ткань, выглядела как крохотный меч, пронзающий змея.

Поправив складки на плечах Трюми, Фока скрепил фибулой края ткани, превратив стяг в плащ. Он снова отошел на полшага и гордо подбоченился, явно довольный созданным его руками образом.

-- Вылитый Красный Дракон! - сказал он с большим пафосом, а затем, "обнажив" свой клинок-палку, продолжил: - Выходи на бой, злодей! Отдай нам наши деньги!

Другие дети тоже подняли свое "оружие" вверх в воинском салюте и издали что-то, долженствующее изображать боевой клич. Но с их писклявыми голосами получилось больше похоже на ржание укушенной слепнем в зад лошади.

-- Ты хочешь сокровищ? - подыграл им Трюми. - Я зарублю вас всех, и заберу себе еще больше богатств!

Над переулком повисли веселые детские вопли и перестук деревяшек. Трюми отражал атаки "рыцарей", не забывая время от времени совершать ответные выпады. Впрочем, это было несложно, ведь в своих играх дети, как правило, пытаются поразить не самого противника, а его оружие.

Казалось, что все хорошо -- веселые дети, хорошая игра, но в какой-то момент все переменилось. Стих смех, а "боевые кличи" превратились в озлобленные угрозы. Но наивный Трюми заметил перемену, только когда сын кузнеца ударил его по пальцам, выбив из них палку. Трюми согнулся от острой боли в кисти, баюкая пострадавшую руку, как ребенка. Боль была такой сильной, что он даже не заметил, как его сбили с ног.

Но то, как его начали бить и ногами, и палками, он, разумеется, не почувствовать не мог. Он свернулся калачиком, стараясь сжаться, стать как можно меньше, а весь мир вокруг него превратился в сплошную боль. Он плыл в этом океане боли, как судно в шторм, а сквозь красную пелену, заполонившую его сознание и заслонившую все вокруг, пробивались полные злобы голоса.

-- Злодей!

-- Отдай наши деньги!

-- Вор, грабитель!

А следом летели все новые и новые удары. Трюми для этих детей превратился в олицетворение бывшего господина этого города. Злоба, вышедшая из их родителей на городской площади, выплеснулась из детей бурным потоком.

Но внезапно все стихло. Все звуки перекрыл чей-то мощный рокочущий голос:

-- Прекратить!

Трюми приподнял голову и через слезы, замылившие его взор, увидел приближающийся к нему силуэт. Через несколько шагов силуэт перестал быть размытым и превратился в высокого мужчину в черной рыцарской накидке и в красном золоченом поясе. Дети раздались в стороны, и рыцарь, подойдя, склонился над Трюми.

-- Я отнесу тебя домой, малыш, - сказал рыцарь, поднимая его на руки. - Ты только покажи, в какую сторону идти.

Но Трюми молчал. Трюми растворился в блаженном забытье.

В дверь кабинета градоправителя требовательно постучали. Потом, не дождавшись ответа, постучали еще раз. Потом еще сильнее. А затем постучали так сильно, что дверь кабинета открылась внутрь, хотя она должна была открываться наружу.

Рыцарь в черном зашел внутрь и швырнул на стол к ошарашенному хозяину кабинета грязную тряпку, еще недавно украшавшую собой ратушу, а после служившую плащом для Трюми.

-- Объясняй! - коротко и резко сказал рыцарь.

Толстые щеки градоправителя от испытанного гнева почти сравнялись цветом с его пурпурным камзолом, но сказать в ответ он ничего не успел, так как в кабинет, положив руку на рукоять меча, вошел рыцарь в белом.

Черный рыцарь развернулся ему навстречу, но не притронулся ни к мечу, ни к кинжалу, висевшим по разные стороны его пояса. Какое-то время они молча стояли друг напротив друга. Молодой, светловолосый и голубоглазый рыцарь в белом сверлил взором рыцаря в черном. Ответом ему служил безучастный, спокойный взгляд его старшего товарища по рыцарскому сословию. Его короткие, темные, с небольшой рыжинкой, волосы были неподвижны, в то время как длинные светлые локоны рыцаря в белом, казалось, жили своей жизнью, шевелясь от гнева. Но на деле, разумеется, шевелил их ветер-сквозняк, задувавший через окно в открытую дверь кабинета.

Рыцарь в черном огладил свою короткую бороду, ухмыльнулся и первым разорвал заполнившее комнату молчание.

-- Ну что же, так и будем стоять? Или вы, благородный господин, соблаговолите высказать мне причину своего не менее благородного гнева? - сказал он и ухмыльнулся еще шире.

-- Для начала вам стоило бы представиться. А потом объяснить, почему вы вломились сюда! - гнев во взгляде светловолосого рыцаря не угас, но руку с оружия он все же убрал.

Услышав эти слова, рыцарь в черном отвесил шутовской поклон.

-- Вы видите на мне герб? Нет? Так ведь я здесь инкогнито! Можете считать, что я принял обет, и покуда он не будет выполнен, можете звать меня, как сочтете нужным. Хоть Черным Рыцарем, хоть Красным Поясом! - и улыбнулся, уперев правую руку в этот самый пояс.

-- И что же привело такого таинственного господина сюда? - рыцарь в белом тоже улыбнулся, но недобро.

-- Причина лежит на столе -- махнул в ответ рукой Черный Рыцарь в сторону так и не вымолвившего ни слова градоправителя.

Градоправитель прервал повисшую тишину нервным стуком пальцев по столешнице, а затем прервал ее еще раз, уже голосом.

-- Наш город был вынужден сменить покровителя. Красный Дракон не только увеличил налоги, но и присвоил себе городскую казну. Теперь мы платим за защиту не ему, а вот этому благородному господину -- кивнул он в сторону светловолосого.

Черный Рыцарь на несколько мгновений растерялся, а затем пристально посмотрел в глаза градоправителю.

-- Вы должны понимать, что он это так не оставит. Клянусь первородным огнем, немало бед я испытал из-за его дурного, пламенного нрава! - сказал он, поднеся правую руку к груди.

Светловолосый рыцарь приблизился к нему.

-- Я -- Астариэль Алкаллинид. И похоже у нас есть общий враг - сказал он, и солнечные лучи, падающие в окно, заставили засиять вытканного золотом единорога на его груди.

-- Общий враг? Его враги долго не живут, даже такие, как ты, потомок Белого Единорога! - похоже, что Черный Рыцарь отлично знал, что означает этот символ.

-- А ты сведущ! - улыбнулся в ответ светловолосый.

-- Несмотря на всю мою осведомленность, я кое-что не понимаю, а именно -- вашу беспечность... - Черный Рыцарь тоже улыбнулся, но только уголками губ.