Высшие цели. Грани судеб (СИ)

- Что, не спится? - хриплый добродушный голос пробился словно сквозь вату, поначалу показавшись девушке мистическим порождением царившей вокруг тишины. Тамара медленно заворожено повернула голову в сторону звука. Рядом с ней на кованую оградку палисадника присела немолодая, простенько одетая женщина: - Или просто одиночество любишь?

Тамара разочарованно вздохнула и досадливо тряхнула головой, нехотя расставаясь с наваждением и возвращаясь в реальность. Разговаривать ей не хотелось совершенно, тем более сейчас. Но женщина сидела и ждала, внимательно наблюдая за реакцией девушки и, Тамара, куснув губу, все же ответила:

- Без людей плохо, а с людьми еще хуже. Надоело все. До чертиков. А деться некуда...

- А муж? - женщина искоса глянула на левое запястье девушки, где, продетое сквозь золотой браслет, болталось тоненькое обручальное колечко.

- Развелась. - Тамара равнодушно пожала плечами, потянулась к украшению, но, коснувшись его, тут же убрала пальцы. Ну не могла она его выбросить! Не могла! И на палец надеть тоже не могла. Так и носила на запястье...

- Бил?

- Пил, - бесцветным голосом отозвалась Тамара и, понурившись, посмотрела себе под ноги. Недалеко от почти босых - в легких летних шлепках ступней, валялись, сверкая острыми хищными краями, осколки водочной бутылки. Девушка нагнулась и, взяв один из них в руки, посмотрела сквозь него на высветленное рассветом небо.

Не любила она случайных знакомых, попутчиков, соседей. Терпеть не могла заговаривать с кем-то в очереди, на остановке, в автобусе... Но люди почему-то совсем этого не чувствовали, наоборот, словно специально, частенько выбирали из толпы именно ее - и принимались рассказывать о себе, жаловаться, либо наоборот выворачивать ей душу.

Впрочем, Тамара этому не препятствовала, с некоторых пор относясь к этому философски - раз так происходит, значит так и должно быть. Знала, что своим незримым участием и сочувствием дарит людям капельку радости, помогает сбросить с плеч тяжкий груз... Знала, но все равно не любила.

- А я дурочкой была, восемнадцатилетней, не разглядела, - небо сквозь покрытое пылью стеклышко выглядело замызганным и неприглядным. Нежные акварельные краски, которыми оно было напитано, растворились в грязно-серых разводах и теперь едва угадывались. Тамара покачала головой и выбросила осколок подальше - смотреть на эту картинку совершенно не хотелось. - А может, и не хотела видеть. Не важно.

Тамара замолчала и сделала последний глоток давно остывшего кофе. Пускаться в воспоминания, а уж тем более рассказывать о них девушке совершенно не хотелось.

Да и рассказывать-то особенно нечего. Все до противного банально.

Влюбилась и вышла замуж. Казалось, он надежный, сильный, уверенный. Сердце не обмануло, Ваня и был таким - на десять лет ее старше, обстоятельный, добродушный, обожающий свою молодую жену. Он мечтал о большой семье и радостно, с размахом строил планы на будущее... Пока не запил.

Казалось бы, ну что здесь такого - уволили с работы! Но Ваня, видимо, просто искал повод. А потом пошло-поехало. Тамара пыталась и разговаривать с ним, и возила к врачу, и прятала деньги. Сходила с ума от безысходности, глядя, как муж прямо на глазах гаснет и превращается в сущее чудовище.

...Это потом только она узнала, что Ваня пил и раньше, и что только два года назад "завязал", а теперь просто-напросто сорвался. Только потом, когда приехала к Тамаре каяться и просить прощения за то, что об этом умолчала, его мать.

Тамара не знала, почему так происходит. Что толкает людей на столь бессмысленную и к тому же уничтожающую все вокруг смерть от алкоголя. Иногда ей казалось, что ее Ваня просто исчезает куда-то. В редкие дни трезвости, когда агрессия еще не брала верх над его разумом - добродушный и любимый муж словно возвращался, просыпаясь от долгого сна. И каждый раз в Тамаре рождалась надежда - а вдруг наладится?

Однако вскоре Ваня перестал "возвращаться" совсем. Любой разговор о лечении приводил его в бешенство, переходящее в драку. Поняв, что однажды муж ее просто-напросто убьет - Тамара подала на развод и разменяла оставшуюся ей от бабушки квартиру.

Жалела ли она себя? Нет, ни сколько. Видимо получила, что заслужила. Скорее Тамара чувствовала себя предательницей. Да, она купила Ване комнату в общежитии и частенько приезжала к его матери - помогала деньгами (неуправляемый сынок бывало забирал всю ее пенсию), но все равно осадок на душе был горький, и все время мучила мысль, все ли она сделала или все-таки можно было что-то изменить?..

- У меня сын был... - тяжело вздохнув, прервала затянувшееся молчание женщина. - Хороший такой мальчонка, умненький, симпатичный. Учился на пятерки. В школу музыкальную ходил. Отзывчивый такой, друзья его любили... А однажды прихожу с работы домой, а его нет. И рюкзака его нет. И обед, что я на плите оставила, нетронутый... Я час подождала, два... Хотела уже друзей его обзванивать, а тут крик с улицы... Страшный такой, непонятный... У меня аж сердце зашлось, а потом оборвалось все - поняла, что с ним что-то случилось... - женщина прикусила губу и невольно сжала ткань платья ладонью. Потом тихо, бесцветно выговорила: - С крыши он сорвался. Он высоты так боялся... А тут мальчишки его дворовые затравили - мол, маменькин сынок, трус. Он расстроился, убежал, целый день где-то сидел. А вечером пришел во двор, сказал всем, что он не трус и полез на чердак - доказывать. Оттуда на крышу. Она покатая у нас такая... Оступился и упал. А я... понимаешь, если бы я не ждала тогда, а сразу друзьям его позвонила или на улицу вышла - может, задержала бы его как-нибудь... или поймала бы, или... Он же с нашей крыши упал! С нашей!! А я дома сидела и не почувствовала даже ничего!..

Тамара с ужасом посмотрела на женщину. Рассветная дрема вмиг спала, словно пелена с глаз. Мир вновь вывернулся черной, изнаночной стороной, в осколки разбивая очарование утра.

- Не вините себя. Откуда же вы могли знать?.. - вырвавшиеся слова показались девушке глупыми и наивными. Наспех брошенная фраза - скорее обожгла, чем выразила сочувствие, и от этого Тамара почувствовала себя еще хуже.

- Ниоткуда. - Женщина повернулась и, не мигая, посмотрела девушке в глаза. - И не должна была знать. Но только принять я этого не смогла. И пережить - тоже...

Тамара вздрогнула, а незнакомка вдруг резко подалась вперед и хрипло выдохнула:

- Беги! Беги отсюда! Куда угодно - в другой город, в деревню, село! Ты же чувствуешь, что жизнь это не твоя - чужая! Что сама себя обманываешь! Или я не вижу, как ты маешься? Как ревешь по ночам в подушку? Кому легче от этого? Ничего ты уже не изменишь, поверь мне! И беги!

- Но откуда вы... - девушка почувствовала, как сердце заливается холодным неприятным чувством неправильности происходящего.

- Какая разница?! - незнакомка резко отвернулась, потом медленно встала и, отойдя на пару шагов, вдруг обернулась и тихо горько заговорила: - Знаешь, раньше я плакала и убивалась из-за того, что не силах была предугадать. Теперь я вижу многое, но по-прежнему не могу никому помочь - люди привыкли слушать, но слушают они только себя... Уезжай, Тамара, не ломай свою жизнь. Ты ведь и сама понимаешь, что я права. Просто боишься что-то менять. А судьба у тебя намного прекраснее, чем тебе кажется...

- Кто вы? - Тамаре по-настоящему стало страшно. Стих ветер во дворе. Стояла плотная звенящая тишина. Казалось, что город вымер, оставив жить только их двоих.

- Меня зовут Валентина. Валентина Александровна, - помолчав, женщина задумчиво склонила голову, потом криво улыбнулась: - Сейчас сюда дворничиха придет - Марина. Я ее подруга, давняя, со школы еще. Захочешь - расспросишь обо мне, заодно привет ей передашь. Да, и скажи, что я соскучилась сильно и жду ее к себе в гости. - Девушка молча, как-то странно посмотрела на незнакомку и немножко отодвинулась назад. - А слова мои, - на прощанье сказала женщина, - постарайся хотя бы услышать...