Служитель кристалла

Энтрери невольно вздрогнул, даже, несмотря на то, что знал: Озуль, как никто в Калимпорте, умеет делать правильные выводы из невольных движений. Но это напоминание в сочетании с событиями последнего времени больно кольнуло его. В самом деле, в тот, теперь уже далекий день паша Басадони дал своему подававшему большие надежды протеже деньги, причем без всяких условий, просто в подарок. Секунду поразмыслив, Энтрери вдруг осознал, что старик Басадони был единственным человеком, когда-либо что-либо давшим ему не ожидая ничего взамен. А он убил его несколько месяцев назад.

— Да-да, — припоминал Шалази, словно разговаривая сам с собой, — снова ты заговорил о мече вскоре после падения паши Пуука. О вот это было крушение!

Энтрери вперил в него тяжелый взор. Шалази, вдруг сообразив, что ведет себя слишком нагло с опасным убийцей, неловко кашлянул.

— Тогда я сказал тебе, что это невозможно, — добавил он. — Ничто не изменилось.

— Но теперь у меня больше денег, — невозмутимо заметил Энтрери.

— Всего золота мира было бы мало! — воскликнул торговец.

— А ты знаешь, сколько золота во всем мире, Шалази? — с непоколебимым спокойствием возразил убийца. — А знаешь ли ты, сколько денег в сундуках дома Басадони?

— Хочешь сказать, дома Энтрери? — уточнил хитрец.

Когда убийца не стал его разуверять, Шалази вытаращил глаза. Вот оно, все равно как если бы Энтрери признался вслух — на это проныра даже не надеялся. Давно уже ходят сплетни, что старого Басадони нет в живых, а Шарлотта Весперс и другие главы гильдии всего лишь марионетки, которых дергает за нитки Артемис Энтрери.

— Коготь, Шарона, — протянул Шалази, расплываясь в улыбке. — Значит, за троном Басадони стоит Энтрери, а за Энтрери… ну, понятное дело, маг, если уж тебе позарез нужен этот меч. Похоже, маг становится опасен, да?

— Гадай, если хочешь.

— А если угадаю?

— Если так, то я убью тебя, — невозмутимо промолвил Энтрери. — Переговори с шейхом Сулезом. Узнай цену.

— Нет ему цены.

Энтрери прянул вперед быстрее, чем кот за мышью. Он приблизил лицо к лицу Шалази, одной рукой ухватив его за плечо, а в другой зажав смертоносный кинжал.

— Что ж, это плачевно, — прошипел он. — Для тебя.

Отпихнув торговца, убийца выпрямился и огляделся, как проголодавшийся хищник в поисках жертвы. Еще раз мельком взглянув на Шалази, он вышел из-под навеса на оживленную рыночную площадь.

Успокоившись и прокрутив всю встречу в уме, Энтрери мысленно обругал себя за несдержанность. Внутреннее напряжение уже прорывалось наружу. Столь настойчивое стремление купить Коготь Шарона яснее ясного давало понять, что именно его гнетет. Этот меч, к которому полагалась еще защитная перчатка, был создан специально для сражений с магами.

Может, с его помощью можно биться и с псиониками?

Потому что мучителями Энтрери были чародей Рай'ги и псионик Киммуриэль, приближенные главаря Бреган Д'эрт Джарлакса. Убийца всей душой ненавидел обоих, но главное — это чувство было взаимным. Хуже всего, что единственной защитой Энтрери оставалось только расположение к нему Джарлакса. Он и сам, к собственному удивлению, проникся доверием к лысому наемнику, однако глупо рассчитывать, что его покровительство будет длиться вечно.

В конце концов, всякое случается.

Энтрери необходима надежная защита, но взяться за дело надо с умом и терпением, тщательно заметая следы, как он поступал на протяжении многих лет. Выживая на опасных улицах Калимпорта, он научился так превосходно смешивать правду с ложью, что ни друзья, ни враги не могли распутать его сети. Если правда известна только тебе, и никому больше, тебе и править бал.

Отрезвив себя такими мыслями, он решил, что не совсем удачную встречу с ушлым торговцем можно считать первым предостережением. Выжить в борьбе с темными эльфами можно, лишь сохраняя полнейшее самообладание. Шалази и впрямь сделал верные выводы, по крайней мере, отчасти, и наверняка выгодно продаст свои соображения любому, кто предложит хорошую цену. А в Калимпорте многие жаждут узнать, в чем же тайна столь стремительного взлета гильдии Басадони.

Шалази почти понял это, так что мог бы подтвердить общие подозрения: за этим взлетом стоит великий маг или даже гильдия чародеев.

Энтрери, несмотря на невеселое настроение, хихикнул, представив себе, как вытянулось бы лицо у Озуля, узнай он, что на самом деле за троном Басадони стоят темные эльфы, которых в Калимпорте уже целая армия!

Хотя, конечно, он не зря пригрозил, что убьет его. Если не он сам, то-любой из тысячи подчиненных Джарлакса прикончит Шалази, если ему удастся связать все воедино.

Шалази Озуль еще долго сидел за маленьким столиком, обдумывая все подробности встречи, каждый жест и каждый взгляд. Он понимал, что догадка о маге, способствовавшем взлету дома Басадони, верна, однако ничего нового в этом не было. Простой здравый смысл подсказывал, что достичь таких высот, истребив при этом половину конкурирующих домов, невозможно без помощи волшебства.

Шалази поразило не это, а столь нехарактерная несдержанность Энтрери.

Никогда прежде этот страшный убийца, тень самой смерти, превосходно державший себя в руках при любых обстоятельствах, не выказывал такого внутреннего беспокойства — или, быть может, страха? Разве когда-нибудь Артемис Энтрери опускался до угроз? Нет, он умел сказать все одним своим жутким взглядом. А если обидчик не понимал, никаких тумаков, тычков и побоев не следовало — он погибал мгновенно.

Столь странное поведение сегодня, конечно же, необычайно заинтересовало Шалази. Ему до смерти хотелось знать, что именно повергло убийцу в такое смятение, — и в то же время было страшно. То, что для Артемиса Энтрери — повод для расстройства, для Шалази Озуля может оказаться равнозначно гибели.

Часть 1

ПРИЛИПНУТЬ К ПАУТИНЕ

Я живу в мире, где существуют воплощения зла. Я говорю не о дурных людях, гоблинах или моем собственном народе, превосходящем все другие по коварству и злобе. Все они способны на неслыханную жестокость, но все же воплощения зла — не они. Нет, этим званием следует наградить демонов и духов, которых вызывают маги и жрецы. Эти обитатели низших уровней представляют собой зло в чистом виде, их природа — абсолютные, неуправляемые низость и подлость. У них нет надежды ни на искупление, ни на возможность достичь чего-либо, и при этом они обречены существовать почти вечно.

Не знаю, могли бы жить эти твари, если бы не было среди мыслящих существ выродков с черными сердцами. Являются ли эти низкие создания источником зла, как злые люди или эльфы, или же они — всего лишь результат, зримое воплощение той порчи, что разъедает души слишком многих существ, наделенных разумом?

Думаю, они — всего лишь следствие, ведь не случайно демоны и бесы не могут попасть на материальный уровень без помощи разумных существ. Они только инструмент в руках того, от кого исходит зло, средство исполнения черных деяний.

Что же тогда сказать о Креншинибоне? Он всего лишь вещь, хотя и обладающая чутьем и проницательностью. Однако его своеобразное сознание не имеет ничего общего с разумом мыслящего существа. Кристалл не может расти, изменяться, совершенствоваться. Единственные ошибки, которые он может научиться исправлять, — просчеты в попытках подчинить себе своего очередного хозяина и завладеть его сердцем. Он даже не может осознать или изменить цель, к которой с такой одержимостью стремится — она всегда одна и та же.

Значит, он — само зло?

Я и сам так думал некоторое время назад, когда этот опасный предмет был в моих руках, и я научился лучше понимать его. И лишь недавно, прочитав длинное обстоятельное письмо верховного жреца Кэддерли Бонадьюса из храма Парящего Духа, я понял, что на самом деле кристалл — всего лишь аномалия, ошибка, странный выверт магической силы, а его ненасытное стремление к власти и славе любой ценой — до неузнаваемости извращенные стремления человека, пересоздавшего Креншинибон, и чей дух, восьмой по счету, был поглощен осколком.